Страна Арсеньева: 150 лет знаменитому исследователю Дальнего Востока

Мечты о Востоке

57-летняя жизнь Арсеньева делится на две почти равные части: первую из них он провел в Европе, вторую – на Дальнем Востоке. Вряд ли столичный юноша Владимир мог предположить, что дикая тайга станет его вторым домом, а ее жители, удэгейцы и нанайцы, будут ему роднее и ближе, чем цивилизованный городской народ.

Арсеньев родился в Петербурге в семье скромного работника Николаевской железной дороги, учился кое-как, зато обожал читать, особенно книги о путешествиях – Пржевальского, Дарвина. Логично было бы получить научное образование, но Арсеньев пошел другим путем: попав в армию, он окончил двухгодичное юнкерское училище, а далее все науки постигал самостоятельно.

Зато в училище ему преподавал географию Михаил Грум-Гржимайло, путешественник и изобретатель, ходивший со своим братом Григорием в экспедиции по Памиру, Тянь-Шаню и Тибету. Его рассказы распалили мечты Владимира о далеких землях Востока, хотя на первых порах осуществить их не представлялось возможным: после училища подпоручика Арсеньева услали в противоположном направлении – в польский город Ломжу.

Жабы и ящерицы

Не находя особого удовольствия в военной службе, Владимир основное внимание направлял на свое хобби: изучение флоры и фауны местности, в которой стоял его полк. К тому времени он женился, и хотя супругу любил настолько, что выколол у себя на руке ее имя Нюра, но все же не поддавался на ее уговоры прекратить приносить в дом жаб, ящериц, бабочек и птиц. Еще больше, чем жабы, молодую Анну Константиновну беспокоили планы мужа перевестись на Дальний Восток.

Военное руководство одно за другим отклоняло прошения Арсеньева, но весной 1900 года, когда Анна была беременна их первенцем Володей, мечта подпоручика сбылась: его произвели в поручики и назначили в 1-й Владивостокский крепостной полк.

Во Владивостоке Владимир сразу же взялся за исследование окрестностей и скоро нашел способ соединить свое хобби с военной службой: его назначили заведующим охотничьей командой полка – отрядом, занимавшимся разведкой и картографированием местности. От участников команды требовались не только любознательность и физическая выносливость, но и мужество: исследовательские походы были тяжелыми и рискованными. Арсеньев и его солдаты не раз переходили зимние реки вброд, проваливались под лед, голодали, вступали в стычки с китайскими бандитами.

Нужный человек

Исследовательский энтузиазм поручика Арсеньева был очень кстати: давно присоединенные к Российской империи земли оставались малоизученными. Карты были неточными, нравами и обычаями местных жителей редко кто интересовался, а уж об археологических раскопках, которыми среди прочего занялся наш герой, и речи не шло.

В первые годы руководства отрядом Арсеньев изучил юго-восток Уссурийского края – от реки Суйфун на западе до залива Святой Ольги на востоке.

Во время Русско-японской войны штабс-капитан Арсеньев командовал летучим отрядом, занимавшимся разведкой и пресекавшим попытки вражеского десанта. За это он получил несколько орденов. Но была и горькая потеря: во время эвакуации в Петербург простудился и умер его младший сын, двухлетний Олег.

Дерсу Узала

После Японской войны необходимость скорейшего изучения Уссурийского края стала очевидной – хотя бы по стратегическим соображениям. Арсеньева перевели в Хабаровск и поручили возглавить экспедицию на Сихотэ-Алиньский хребет.

Арсеньев провел два сихотэ-алиньских похода – в 1906-м и 1907-м, каждый длился полгода. Он собрал огромное количество материала и сведений: от картографических и геодезических до этнографических. В отряд входили специально отобранные солдаты, уссурийские казаки, офицеры и ботаник Пальчевский.

Особенным членом команды стал встреченный Арсеньевым в тайге охотник Дерсу Узала. Он был гольдом (так в то время называли нанайцев) и согласился стать проводником. Арсеньев крепко подружился с Дерсу. В наивном и в то же время мудром нанайце он увидел идеал человека, живущего в гармонии с окружающим миром. Как позже сказал сын Арсеньева Владимир, если бы люди подражали Дерсу, на свете не стало бы войн и раздоров.

Великолепный охотник, Дерсу учил Арсеньева и русских солдат не делать не только ни одного выстрела, но вообще ни одного шага без мысли: а не навредит ли это окружающему миру, а значит, и тебе самому?

Природа для него была одушевлена, и человек в ней был не царем, а одним из многих живых существ. Животных, огонь и другие стихии Дерсу уважительно называл «люди» – в его представлении они были равными человеку, а то и превосходящими его сущностями, с которыми требовалось обращаться с большой осторожностью.

Такую же гармонию русский офицер находил в обществе удыгейцев – малочисленного дальневосточного народа. Унижаемые китайцами, они сохраняли удивительное добродушие и редкое для современного человека достоинство. В их поселениях не было воровства и насилия, удыгейцы жили представлениями об общем благе. Арсеньев собирался посвятить им свой главный труд – «Страна Удыхе».

Потеря друга

Когда зрение пожилого Дерсу начало слабеть, Арсеньев пригласил его погостить у себя в Хабаровске. Но охотник томился в городе. Жизнь в квартире была для него непривычна и тягостна. Он отпросился на волю, и офицер отпустил его, подарив другу новое ружье. Видимо, именно это ценное оружие и стало причиной гибели Дерсу – злые люди ограбили и убили плохо видевшего гольда. Арсеньев тяжело переживал потерю друга и увековечил его в своих книгах, в том числе в одноименной повести, которая впоследствии была экранизирована великим японским режиссером Акирой Куросавой.

Столь любимый многими образ мастера Йоды из киноэпопеи «Звездные войны» вдохновлен именно Дерсу Узалой из фильма Куросавы. Создатель «Звездных войн» Джордж Лукас – большой почитатель японца. Экранизация повести Арсеньева вышла на экраны в 1975 году и вскоре получила «Оскара» как лучший иностранный фильм. Лукас в это время как раз разрабатывал сюжет своей «звездной» трилогии. Ему так запал в душу образ Дерсу, что он создал на его основе своего мудреца-инопланетянина, заимствовав даже ломаную речь.

Голодная экспедиция

В тайге Арсеньев встретил еще одного интересного человека – китайца Чжан-Бао, отважного командира отряда борцов с хунхузами – китайскими бандитами и браконьерами, которых было очень много в этих диких местах. Несколько лет спустя Арсеньев и сам будет охотиться на хунхузов, причинявших много зла удыгейцам и другим местным жителям. А Чжан-Бао однажды спас Арсеньеву и его отряду жизнь во время так называемой голодной экспедиции.

В 1908 году исследовавшим север Уссурийского края Арсеньеву и его соратникам пришлось пережить суровый голод, после того как их запасы провианта и патроны унесла бурная река. Приходилось есть все, что находили в лесу, в том числе оброненную туземцами полуразложившуюся рыбу. Съели и обессилевшего верного пса Арсеньева Альпу, но после трех недель голода у путешественников уже не было сил идти вперед.

Их ждала гибель, но Чжан-Бао, впав из-за болезни в полубредовое состояние, однажды рано утром покинул лагерь и ушел вперед. Блуждая по тайге, он случайным образом встретил шедший навстречу команде Арсеньева другой отряд с запасами пищи и снаряжения.

Примечательно, что после такого сурового испытания Арсеньев и солдаты, немного восстановившись, продолжили экспедицию, в итоге продлившуюся полтора года.

Признание в столице

Экспедиции сделали Арсеньева местным героем. Люди следили за его походом, читая хабаровскую газету «Приамурье», публиковавшую путевые письма, которые присылал офицер (доходили не все, около половины). По возвращении Арсеньев прочитал несколько больших докладов об открытиях, сделанных в походе, и был назначен директором Хабаровского краеведческого музея. Затем он направился в Петербург, где также выступал с докладами, передал этнографические коллекции в дар Русскому музею и был представлен царю Николаю II.

Желания задержаться в столице не возникло: в ее научной среде Арсеньев заметил столько интриг и карьеризма, что поспешил назад в Хабаровск. Здесь его ждала работа: новый генерал-губернатор Приамурской области Гондатти хотел иметь знаменитого путешественника в своей администрации. Кабинетная работа была Арсеньеву не по душе, тем более что он планировал новые большие экспедиции, но пришлось подчиниться.

Бандиты и книги

Поначалу сильно скучать, впрочем, не пришлось. По заданию губернатора Арсеньев провел несколько секретных экспедиций, целью которых были отлов и депортация хунхузов, а также уничтожение их баз. Во время этих рискованных операций Арсеньев продолжал собирать новые сведения.

Параллельно он писал и издавал свои первые научные работы. В отличие от другого известного русского путешественника, Николая Миклухо-Маклая, Арсеньев мог не только добывать огромный материал во время походов, но и быстро систематизировать его, перерабатывая в очерки и монографии. Великий Миклуха мог годами заставлять себя сесть за письменный стол; Арсеньев же был собраннее, организованнее. Едва ли не в день возвращения из трудного похода он уже мог делать обстоятельный доклад о его итогах. «Привыкай к тщательности и точности», – писал он в наставлениях сыну Володе.

В 1912-м вышла его первая большая научная работа «Краткий военно-географический и военно-статистический очерк Уссурийского края 1900–1911 годов» – конденсированный опыт ранних экспедиций.

Ко всем прочим способностям у Арсеньева был и литературный талант. На основе путевых заметок он написал повести «По Уссурийскому краю», «Сквозь тайгу», «В горах Сихотэ-Алиня» и другие.

Смутные времена и новая власть

Деятельность Арсеньева заинтересовала многих знаменитых исследователей. Он познакомился с мэтром российской этнографии Львом Штернбергом, а также норвежцем Фритьофом Нансеном, поляком Станиславом Понятовским, приезжавшими на Дальний Восток. С Нансеном он состоял в переписке до последних дней, и тот много содействовал переводу и изданию книг Арсеньева в Европе.

После революции Арсеньев принял власть большевиков и в честь этого сбрил свои «офицерские» усы. Однако переворот в стране принес ему немало горя. В 1918 году в деревне под Черниговом бандиты убили его родителей и нескольких других родственников. После установления на Дальнем Востоке советской власти его поставили на учет в ГПУ как бывшего царского офицера. Арсеньев мог бы эмигрировать, но решил остаться и служить родине.

И он служил: работал одновременно в нескольких ведомствах и, как ходячая энциклопедия Уссурийского края, консультировал новую власть. Как заведующий островами и морскими звериными промыслами Дальнего Востока, он посещал Командорские острова и Камчатку. Его снимают в кино, он проводит еще несколько экспедиций.

Последние годы

В 46 лет у Арсеньева появилась новая семья: он женился на Маргарите Соловьевой, дочери друга, моложе его на 20 лет. В 1920 году у них родилась дочь Наталья. «Моим раем и моим утешением являются дочь и жена», – говорил он. Но к концу шестого десятка в настроениях знаменитого путешественника преобладали усталость и разочарование.

Незадолго до смерти он писал этнографу Федору Аристову: «За время революции и Гражданской войны столько было насилий, столько пролилось крови, что у меня что-то надломилось в душе. Я стал уставать от людей. Не понимаю, чего они хотят и почему так озлоблены на других! Не будь у меня семьи – я бы ушел к друзьям туземцам, чтобы никогда не вернуться в город».

В июле 1930-го он отправился в свою последнюю поездку в низовья Амура, чтобы проверить экспедицию, которую устраивал для Уссурийской железной дороги. В поездке простудился, затем началось воспаление легких, от которого Арсеньев умер 4 сентября. Кажется удивительным, что этот человек, переживший столько трудных зимовок, заболел в середине лета. Но в нем не было уже той прежней жажды жизни, которая вела его в молодости, спасая от смерти в ледяных водах зимних рек.

На похороны Арсеньева пришел чуть ли не весь Владивосток. «Так, как его, здесь, на Дальнем Востоке, никого не хоронили», – писала вдова.

«Шивенистические взгляды»

У Арсеньева были недоброжелатели, однако при жизни ему удавалось отражать их нападки. Этнограф и агент ОГПУ, в будущем штатный сотрудник НКВД Альберт Липский, которого Арсеньев в свое время взял в одну из экспедиций, обвинял ученого в том, что тот продавал музейные ценности за рубеж. На самом деле речь шла о коллекции польского этнографа Понятовского, оставленной Арсеньеву на хранение и отправленной им по просьбе собирателя в США.

После смерти Арсеньева противники попытались снова очернить его репутацию. Не прошло и года после ухода ученого, как владивостокская газета «Красное знамя» обвинила его в «великодержавном шовинизме». Но больше пострадала не репутация покойного, а его родные. Начиная с 1934 года его вдову Маргариту неоднократно арестовывали, вменяя ей участие в заговорах, шпионаже и тому подобном. Организатором заговора считался сам Арсеньев. В 1938-м ее расстреляли. 20-летнюю дочь Наталью судили за антисоветизм и «шивенистические взгляды» (как было написано в тексте обвинения) и отправили на 10 лет в исправительные лагеря. Первую семью Арсеньева лишили права жить в Приморском крае, выселили на Алтай.

При всем этом в том же самом 1938-м, когда казнили Маргариту Арсеньеву, в той же газете «Красное знамя», которая дала сигнал к репрессиям, ученого как ни в чем не бывало хвалили и называли «известным русским исследователем Дальневосточного края».

Наследие путешественника

Клевета не смогла принизить заслуги Арсеньева перед страной и наукой. В честь исследователя названы город, река, гора и множество улиц в Приморском крае. С недавних пор его имя носит еще и владивостокский аэропорт.

Судьба литературных и научных рукописей Арсеньева сложилась не так удачно, как может показаться на первый взгляд. Арсеньева часто переиздавали в СССР, особенно в послевоенный период, однако книги компоновались из одного и того же ограниченного круга текстов, хотя и замечательных, но с немалыми купюрами. Другие тексты просто не публиковались.

Рукопись главного труда Арсеньева, двухтомника «Страна Удыхе», пропала после смерти автора и его репрессированных родных. Наиболее полное собрание уцелевших его сочинений, шеститомник тихоокеанского издательства «Рубеж», вышло лишь недавно – в начале 2010-х. Но лучше поздно, чем никогда.