Танцы на грани зимы: 70 лет Борису Гребенщикову

Прощай, комсомол

«Абсолютно безвольный лидер», – писал о БГ 40 с лишним лет назад критик Артемий Троицкий* в одной из первых в истории заметок об «Аквариуме» «Ребята ловят свой кайф». Удивительная характеристика, но, надо полагать, у достопочтенного автора были для нее основания. В целом же Гребенщиков кажется весьма предприимчивым человеком, умеющим налаживать связи и рекламировать себя.

Он был одним из пионеров советской рок-журналистики, в конце 1970-х писал для первого подпольного музыкального журнала «Рокси», который сам и создал вместе с будущим президентом Ленинградского рок-клуба Геннадием Зайцевым.

К тому времени, когда Гребенщикова аттестовали как безвольного, он уже, по собственному выражению, «перестал быть научным сотрудником и стал человеком»: после оскорбившего лучшие чувства жюри выступления «Аквариума» на фестивале «Тбилиси-80» и последовавшего за ним доноса лидер рок-коллектива был выгнан с работы, из комсомола и даже из семьи своей первой жены.

Это радикальное отчисление отовсюду впоследствии было расценено Гребенщиковым как положительное событие, но в те дни, признавался он, ему было очень страшно. Изгой просился обратно: писал апелляции в ВЛКСМ, но тщетно.

Мрак и не только

Впоследствии БГ еще не раз переживет тяжелые катастрофы разного рода, что, конечно, не вяжется с массовым представлением о нем как о некоем светящемся объекте, без труда преодолевающем любые препятствия. «Моя жизнь рушится», – такими словами, по воспоминаниям будущего участника «Аквариума» Олега Сакмарова, Гребенщиков впервые встретил его на пороге своей квартиры в 1984-м – а то был один из лучших годов для группы, если судить по великолепному альбому «День серебра».

Затем были кризисы 1986–1987 годов, когда начались многочисленные гастроли по Советскому Союзу, а сама группа под натиском навалившейся славы стала тяготеть к распаду.

«Я целиком выжат. Когда я прихожу домой, у меня одно желание – в анабиоз погрузиться. Я ничего уже больше не могу: ни песен писать, ничего. Мрак один», – это признание Гребенщикова можно слышать в одном из эпизодов документального фильма Алексея Учителя «Рок» (1987).

Было еще немало тупиков: после не оправдавшего надежд американского альбома Radio Silence (1989), после возвращения на родину к обломкам своей группы. Немало эпизодов было и в 1990-х, когда Гребенщикову приходилось заново доказывать себе и другим, что он еще в состоянии делать музыку. Все они сопровождались бурной реакцией поклонников – от «Боб, ты предатель», «он сдулся» до «он снова в ударе».

Было немало ситуаций, в которых Гребенщиков удивлял окружающих сомнительными в моральном отношении поступками. У этих разных по форме ситуаций был один знаменатель, который басист «Аквариума» Александр Титов в конце 1980-х определил так: «Он перешагивает через людей». Интервью того времени с коллегами БГ полны недоумения по поводу его решений, совсем не вязавшихся с тем, что он проповедовал в своих песнях. Это недоумение проходит через всю книгу воспоминаний виолончелиста Всеволода Гаккеля «"Аквариум" как способ ухода за теннисным кортом».

В хвалебных жизнеописаниях БГ все это задвигается на дальний план или не упоминается вовсе как несоответствующее исповедуемому Гребенщиковым принципу истинных денди: не нужно обнажать жизненные проблемы и демонстрировать усилия, вложенные в работу; следует делать вид, что все произошло легко и как бы само собой.

Оттенки сияния

«Он бог, от него сияние исходит», – такую информацию о Гребенщикове получали в конце 1980-х миллионы советских граждан, знакомясь посредством фильма Сергея Соловьёва «АССА» с выходящей из подполья отечественной рок-культурой. В сочетании со звучавшей в картине красивейшей песней «Город золотой» впечатление действительно рождалось божественное, тем более что сам БГ, как и полагается небесному существу, в суете на экране участия не принимал.

Вышеприведенная фраза, вложенная в уста Бананана, не слишком преувеличивала воздействие, производимое в ту пору Гребенщиковым на людей не только со сцены, но и в быту.

Перед будущей культуртрегершей и издательницей сборника Red Wave, а в 1984 году просто юной американской туристкой Джоанной Стингрей БГ предстал в лучах сияния. «Он был настолько красив, что от него было просто трудно оторвать взгляд. Я не могла отделаться от ощущения, что вижу перед собой Дэвида Боуи: четко очерченный подбородок, обрамляющие лицо светлые волосы, ярко-голубые глаза.

Однако исходивший от него исключительный свет затмевал даже его идеальную внешность: хотя он сидел тут же рядом со мной, ощущение было такое, будто он возвышается у нас над головами», – рассказывает она в книге «Стингрей в Стране чудес».

Сейчас Джоанна готовит новый том, целиком посвященный любимому БГ. Судя по доступным фрагментам, восторг там еще гуще: «Борис – ангел, он излучает свет и магию», «дух его был чистым и светлым, он излучал добро и благородство», «находясь рядом с Борисом, ты теряешь чувство времени и, очарованный, проникаешься его мудростью». Читая даже эти короткие отрывки, уже можно ослепнуть от сияния.

И все это Стингрей пишет о друге, который некогда отблагодарил ее за разнообразную помощь тем, что, поддавшись давлению, подписал письмо, осуждавшее Джоанну и ее деятельность. Но она все простила, ведь так было надо.

В этом поступке БГ действительно прослеживается своеобразная мудрость: американка сильно не пострадала, а «Аквариум» вышел из опалы. Правда, близкий друг Гребенщикова Сергей Курёхин не оценил этих маневров и надолго прервал с ним отношения.

Но вернемся к сиянию. Способность завораживать собеседника и влюблять в себя даже хейтеров отмечала хорошо знавшая компанию ленинградских рокеров художница Татьяна Апраксина, которая, по некоторым данным, была прототипом воспетой Майком Науменко Сладкой N. Ей несвойственна млеющая восторженность Стингрей, но она констатирует: «Его личное присутствие всегда всех смиряло. Его вежливость, внимательность к любому собеседнику, его доброжелательная открытость немедленно завоевывали всякого. Действия его обаяния, вошедшего в поговорку, не избежала и я. Тогдашний мой муж злился и ревновал, понося Гребенщикова перед своими друзьями, но стоило тому появиться, как он чувствовал себя польщенным, обласканным и гордым столь завидной дружбой».

А вот совсем уж далекий от подобострастия Пётр Мамонов утверждал: «Он ходил, как ангел, по Питеру, как чистое пятно. Боря юный – это было очень сильно».

Когда-то он был модником

Когда-то «Аквариум» делал модные вещи: на рубеже 1970-х и 1980-х первым в Советском Союзе пытался играть панк-рок и регги, потом БГ увлекся остро актуальными «новыми романтиками». Альбом «Табу» в идеале должен был звучать, как нью-вейв, но подходящих инструментов не было, и он звучал, как хард-рок.

Попав впервые на студию Андрея Тропилло, где впоследствии были записаны все альбомы «Аквариума» золотого периода, Гребенщиков с друзьями сыграли не что-нибудь из The Beatles или The Rolling Stones, а How Do You Feel Me Love модного в те годы британского исполнителя электрорегги Эдди Гранта.

В 1980-х БГ ориентировался на Боуи и вслед за кумиром шел по пути экспериментов. Примерно до середины 1990-х он играл передовую для России музыку. Даже в «Русском альбоме» въедливые знатоки слышат отголоски не столько Башлачёва, сколько британского апокалиптик-фолка и Current 93 в частности.

Но к концу 1990-х никому не пришло бы в голову назвать музыку «Аквариума» идущей в русле актуальных тенденций, хотя эксперименты в более скромном масштабе продолжались. Возможно, возраст был уже не тот, чтобы гнаться за модой.

Но странное дело: в ранние годы техническая невозможность воплотить свои идеи, от которой страдал Гребенщиков, рождала в итоге интересную и необычную музыку. Из-за нехватки кадров и аппаратуры альбомы записывались причудливым образом, в работе принимали участие случайно подвернувшиеся музыканты, не имевшие отношения к основному составу группы. Когда же Гребенщиков получил возможность делать все, как ему хочется, музыка стала предсказуемой и довольно однообразной.

Весь мир в «Аквариуме»

Впрочем, вопросы формы отступают на второй план по сравнению с тем, что Гребенщиков сделал для отечественной культуры. Ведь «Аквариум» доказал возможность существования оригинальной рок-музыки на русском языке. Было время, когда вовсе это не казалось очевидным – ранние опыты первопроходцев, вроде групп «Сокол» и «Машина времени», убеждали далеко не всех. Слишком много было в их творчестве отвлеченно-плакатного, как у официальных ВИА.

Гребенщиков – порой через абсурд и сюрреализм, порой через интимность – сумел сделать свои песни глубоко личными. По его словам, он искал, не существует ли «русского Дилана», и когда понял, что еще не существует, решил сам стать им.

То, что еще выделяло «Аквариум» среди массы русских-советских групп, так это тот особый заповедный мир, который создавали песни Гребенщикова, мир, наполненный прихотливыми героями и образами – от графа Диффузора, Начальника фарфоровой башни и мальчика Евграфа до братьев Забадай, Тайного Узбека и Человека из Кемерова. Как большой любитель Толкина и вообще фэнтези и фантастики Гребенщиков знал толк в конструировании миров.

Поза миссионера

«Я устал быть послом рок-н-ролла в неритмичной стране», – это восклицание Гребенщикова в одной из ранних песен обычно рассматривается как манерный выпад: на дворе 1981 год, об «Аквариуме» еще никто толком не знает, а он, видите ли, уже устал. Но воспоминания упомянутой выше художницы Татьяны Апраксиной помогают взглянуть на эту строчку иначе.

По ее наблюдениям, молодого Гребенщикова занимало не только сочинение и исполнение музыки, но и некая культурная миссия: «Он должен был создать, сформировать новый жизненный идеал – и воплотить его в себе. Формирование идеала требовало вобрать в себя все лучшее – из самого нового, а также хорошо забытого старого, все зерна своеобразного, неожиданного, свежего мышления в соответствии со стилем новой эпохи».

Гребенщиковым двигало неприятие советской действительности, и как человек деятельный (что бы там Троицкий ни говорил) он взялся создавать альтернативный ей «свой новый мир», населяя его новыми героями, которых ваял из себя и людей своего круга. «Последовать за указанным идеалом, оценить его могли только люди подготовленные. Их надо было воспитывать, и Борис делал это щедро и от души», – пишет Апраксина.

Дело не ограничивалось только обменом пластинками и книгами. Сама музыка стала инструментом этой просветительской работы – и множество цитат из песен западных артистов, на которые часто пеняют БГ, вполне вписывается в этот сценарий.

В тяжелые времена поздней перестройки Гребенщиков с горечью осмыслял свой проповеднический статус: «Может быть, суть и трагедия "Аквариума" в том, что за нами всегда куда-то шли. А идти уже некуда. Зашли в такое болото, что дальше идти некуда».

Но времена менялись, а миссионерская жилка стала характерной чертой Гребенщикова. Все игравшие с ним музыканты подчеркивают, что посиделки с БГ – это тонны полезной информации. С середины 2000-х он придал своим дружеским лекциям определенную форму и распространил их на всю страну в виде радиопередачи, а позже подкаста «Аэростат».

И роль гуру, которую ему как бы навязывают извне разгоряченные поклонники, а он как бы от нее открещивается, порождена тем же самым миссионерством. Путешествия Гребенщикова по даосизму, православию, буддизму и индуизму всегда отражались в его песнях, интервью, да даже во внешнем облике. Вот Андрей Макаревич* – тот в свое время выбрал комфортную роль рок-буржуа, кулинара, и к нему с вопросами о душе и не пристают.

Крепкий орешек

Хотя Гребенщиков несколько лет назад перенес операции на глазах и сердце, после которых ему пришлось расстаться с папиросой (а она была, казалось, неотъемлемой деталью его имиджа), все же в целом он явно принадлежит к породе огнеупорных рок-звезд, которые выходят сухими из воды там, где другие тонут. В своих алкогольных мемуарах Макаревич пишет, что Гребенщиков способен смешивать разные виды хмельных напитков в немыслимых последовательностях и при этом просыпаться утром как огурчик.

Многие игравшие в «Аквариуме» музыканты с удивлением рассказывали, что, с трудом приходя в себя после регулярных, затягивающихся допоздна вечеринок, они неизменно заставали лидера группы вовсю бодрствующим и, как правило, работающим над новой песней, тогда как сами после всего выпитого едва могли сообразить, на каком они свете.

Многим виден гедонистический фасад имиджа Гребенщикова, но не многие замечают его стоический фундамент. БГ действительно умеет обходиться малым и любит работать. Будучи уже буквально пенсионного возраста, он гастролировал со своей группой почти непрерывно, играя в основном трех-, а то и четырехчасовые концерты. Зрители во время них уставали больше, чем Гребенщиков.

Журналистам, расспрашивающим его о хворях, лидер «Аквариума» часто приводит в пример Джеймса Бонда, которым явно увлечен: мол, разве можно представить себе агента 007 рассказывающим о своих болячках?

Задумавший некогда создать биографию БГ писатель, журналист и драматург Александр Житинский, известный также как Рок-Дилетант, проследил, что стоические навыки в Гребенщикове развила его мама Людмила Харитоновна. «Если Боря жаловался на кого-то или на что-то, он всегда рисковал получить еще больше неприятностей. Он быстро это понял и не жаловался никогда. И никому. Зная его близко более 12 лет, я ни разу не слышал, чтобы он на что-то пожаловался», – писал Житинский. Жаль, что та его книга о БГ так и не была дописана: судя по отрывкам, это мог быть уникальный в силу критического взгляда и отсутствия всякого подобострастия труд.

Даже молодой БГ, которого все привыкли представлять в основном посреди застолья за бутылкой вина или чайником чая, на самом деле предпочитал работу посиделкам. В одном из ранних интервью он критически отзывался о привычке музыкантов тусоваться, видя в этом бесцельную трату времени. «Человека, более увлеченного своей работой, чем БГ, редко встретишь. Он работает по 18 часов в сутки. Иногда больше», – писал Житинский.

Странности перевода

Никто не застрахован от мании величия. Пару лет назад просветитель Гребенщиков издал собственный перевод «Бхагавадгиты», священного древнеиндийского текста, входящего в состав эпоса «Махабхарата».

Артист не просто рекламировал этот вариант «Гиты», но говорил о нем, как о наилучшем из имеющихся. Существует с дюжину русских академических переводов этой книги – от прозаического варианта академика Смирнова до стихотворного Семенцова, который всегда рекомендовал к прочтению знаменитый индолог Александр Пятигорский.

Но Гребенщиков о сделанных до него переводах говорил: уже первых четырех стансов этих текстов «хватает мне, чтобы видеть, что этот человек (переводчик) не знает русского языка и не понимает, о чем сказано в этой книге». Более того, он назвал эти переводы преступлением.

Утверждая подобное, Борис Борисович скромно умалчивал, что переводил он не с языка оригинала, санскрита, а с английского подстрочника, сопоставляя его с другими английскими переводами. То есть в лучшем случае его труд можно назвать литературной редактурой, а никак не настоящим переводом.

«И то правда, зачем тратить годы и десятилетия на изучение санскрита и тем более какой-то там комментаторской традиции, выросшей из осмысления "Бхагавадгиты" в разных религиозно-философских традициях Индии? Зачем эти глупости, когда есть "духовный опыт"?» – язвительно отозвался о труде БГ санскритолог Эдгар Лейтан.

Комического абсурда ситуации добавляет то, что через рок-идола, чье имя так гордо красуется на обложке «Гиты», пострадал и предполагаемый автор эпоса, древнеиндийский мудрец Вьяса. Ведь книга теперь продается в некоторых российских магазинах с наклейкой «Автор признан иностранным агентом».

Но это еще цветочки. Недавно БГ поведал, что теперь работает над переводом «Упанишад», дополнения к древнеиндийским Ведам. Как говорится, товарищи индологи, держитесь крепче!

Трудно быть Бобом

До недавнего времени казалось, что обтекаемость Гребенщикова идеальна: он с одинаковым благодушием мог пировать и с кремлевским идеологом Сурковым, и с ненавидимым в Кремле Саакашвили – и ничего к нему вроде не прилипало, кроме пары тысяч гневных комментариев в интернете.

Гребенщиков не раз изрекал максиму: в любых условиях и при любом режиме человек может жить достойно. И, казалось, его личный опыт 1980-х – наглядное тому подтверждение. Но перспектива вернуться к стилю жизни подпольной рок-звезды в без малого 70 лет не показалась артисту соблазнительной, и с началом СВО он покинул родные края, а вскоре был признан иноагентом.

После отъезда резко вырос спрос на интервью с Гребенщиковым: то ли в эмиграции он стал более доступен, то ли зарубежные русскоязычные корреспонденты увидели в нем важного эксперта по судьбам России, ведь все-таки человек, с середины 1980-х практически непрерывно колесивший по стране, должен неплохо ее знать.

Глядя на то, как серьезные молодые интервьюеры пытаются втянуть седобородого БГ в «политическую повестку», не видишь ничего, кроме разговора на разных языках. Он им про душу и личную ответственность каждого – они ему про президентов и правительства.

Кроме того, спокойствие и рассудительность Гребенщикова стали выглядеть особенно привлекательно в турбулентные времена. Хотя, как показал инцидент в Израиле, тележурналист способен вывести из себя даже благостного БГ. «Ты сейчас можешь получить!» – кричал растерянному корреспонденту раскрасневшийся артист, пока его уводила прочь благоразумная спутница. Можно сказать, что на рубеже восьмого десятка образ БГ заиграл новыми гранями. То ли еще будет!

–
*признан в РФ иностранным агентом