"Задира" и "Танцуй, Селедка!": две трагикомедии об отцах, бросивших дочерей

«Задира»: обаятельная картина об утрате и обретении

Главная героиня «Задиры», 12-летняя Джорджи (замечательный дебют Лолы Кэмпбелл), живет в Лондоне одна после смерти матери. Девочке удалось обвести вокруг пальца недалеких представителей органов опеки. Она убедила всех, что с ней живет ее несуществующий дядя: Джорджи просит записывать для нее голосовые сообщения знакомого продавца в магазине, который притворяется ее дядей, и использует потом эти записи в телефонном общении с с соцслужбами. Несмотря на юный возраст, Джорджи чувствует себя самостоятельной и взрослой, в том числе психологически. Она постепенно вычеркивает стадии проживания горя из списка, который висит у нее на стене: отрицание, гнев, торг… Остались только депрессия и принятие.

В то же время Джорджи еще – абсолютный ребенок. Она постоянно тусуется со своим другом Али (Алин Узун), у которого уже растут усы, и их игры – совершенно детские и невинные. Оба – чудаки с живым воображением, поэтому у всех пауков в доме есть имена и биографии, а каждый из знакомых становится в фантазиях ребят киногероем. Али помогает Джорджи зарабатывать деньги на жизнь: они воруют велосипеды и продают их.

Вскоре мир Джорджи переворачивается во второй раз за недолгое время: через забор ее дома перемахивает долговязый парень, который оказывается ее отцом Джейсоном (Харрис Дикинсон из «Треугольника печали» и «Стальной хватки»). Он так давно бросил мать Джорджи, что девочка вообще его не помнит. Работая где-то в Испании, он едва ли беспокоился о дочери до тех пор, пока ее мать не умерла. Джорджи кажется, что она совершенно не нуждается в отце, она пытается его выгнать, но это не так просто.

Джейсон то делает попытки ее воспитывать, то, наоборот, играет по правилам Джорджи – например, стараясь помочь ей украсть велосипед. С течением экранного времени все больше становится понятно, что еще неизвестно, чей психологический возраст больше: Джорджи или Джейсона. Коммуникация между ними складывается, только когда они начинают вместе дурачиться.

Джейсон то и дело намекает, что приехал на время. Дело в том, что он не смог из-за юного возраста взять на себя ответственность сразу после рождения дочери и едва ли готов брать ее на себя и сейчас, почти в 30. Девочка же начинает к нему привязываться, и его потенциальный отъезд несомненно ее травмирует.

«Задиру» иногда сравнивают с недавней картиной Шарлотты Уэллс «Солнце мое», в которую влюбились многие киноманы и критики. Это фильм-воспоминание об отдыхе дочери и молодого отца в Турции, о котором героиня ностальгирует спустя много лет, когда отца уже нет в живых. Но «Задира», несмотря на тему смерти и утраты, фильм более светлый и оптимистичный, чем «Солнце мое». В программу «Сандэнса» часто отбирают картины, авторы которых рефлексируют о серьезных проблемах так, что не повергают зрителя в мрачное состояние духа. В фильме много ярких красок – голубые стены дома, розовые наряды заклятых подружек Джорджи, ее красно-голубая футболка.

По настроению и по колористике работа Шарлотты Риган скорее походит на инди-хит Шона Бейкера «Проект "Флорида"» о молодой матери и дочери, обитающих в красочном отеле рядом с «Диснейлендом». Несмотря на довольно тяжелые условия жизни, маленькая героиня картины Шона Бейкера счастлива, потому что еще способна распознавать волшебство в самых обыденных вещах. Джорджи в «Задире» старше, но и у нее еще сохранилась способность видеть мир особым взглядом ребенка. Когда детское соединяется в ней со взрослым, а живое воображение – с переживанием утраты, рождается башня из деталей велосипедов, которая может помочь ей добраться до мамы на небесах.

«Задира», как и многие важные фильмы последнего времени, помимо своего обаяния, ценна еще и тем, что продвигает простую идею: иногда честный разговор по душам и искренний ответ на заданный вопрос могут изменить судьбу человека к лучшему. Есть такие ситуации, когда ошибку еще можно исправить – главное ее не повторять.

«Танцуй, Селедка!»: Александра Бортич видит галлюцинации

Бывают, конечно, ситуации, когда ошибку уже нельзя исправить. Жанна (Александра Бортич) в дебюте Александры Лупашко «Танцуй, Селедка!» приезжает в родной город где-то в Краснодарском крае, чтобы похоронить отца (Павел Майков). Сразу после прощания героиня планирует вернуться в Москву, где ее жизнь как-то устроена. Возможно, и не очень успешно, но все же неплохо.

Двадцать лет назад отец ушел из семьи к молодой продавщице мороженого из парка развлечений прямо в день рождения Жанны. И, конечно, никакой подарок – даже туфли мечты – не смог помочь загладить вину. Хотя отец и вел себя преимущественно инфантильно и просто по-дурацки, Жанна его любила и не смогла простить его предательство даже спустя столько лет. Тем более что он пропал с концами: не звонил, не писал и даже на похороны мамы Жанны не приехал.

Бюрократические препоны мешают героине легко справиться с задачей. И вот она уже вместе с другом детства Костиком (Илья Антоненко), купившим отцовскую машину, везет тело отца в райцентр. В бардачке – пиратские кассеты с рок-хитами 2000-х, которые когда-то записывал папа для Селедки – так все называли Жанну в детстве. Ну а в первую очередь, конечно, кассеты нужны были ему для продажи, причем сопровождавшая его на работу Жанна помогала делать хорошую выручку.

Сложный клубок эмоций ненависти и любви, который не может расплести героиня, приводит к тому, что она начинает видеть галлюцинации: отец оживает и разговаривает с ней. Квест с похоронами становится все более сложным, и Жанна вынуждена все время общаться с родителем, мечтающим провести последние дни на Земле вместе с дочерью, развлекаясь так же, как 20 лет назад. То есть катаясь на колесе обозрения и играя в автоматы в предбаннике местного банкетного зала. Как будто Жанна так и осталась Селедкой – впрочем, нахлынувшие воспоминания действительно словно стирают в сознании героини границу между прошлым и настоящим.

Несмотря на все шутки и ситуации словно из ситкомов, настроение картины ближе к финалу становится печальным. Павел Майков прекрасно отыгрывает образ типичного постсоветского «бати», который однажды «вышел за хлебом» и не вернулся, нанеся тем самым огромную травму дочери. И проблемы в отношениях, которые есть у выросшей Жанны (она упоминает о женатом любовнике), конечно, тоже растут из этой травмы недолюбленности и оставленности. Жанна говорит о том, что ее галлюцинации вызваны посттравматическим синдромом, но в каком-то смысле вся ее жизнь последние 20 лет несет на себе печать этого синдрома. Костик замечает, что у него и вовсе отца никогда не было, поэтому он не понимает, почему Жанна так зла на родителя. Ну, пил и гулял – с кем не бывает?

Героиня в итоге осознает, что утрата родителя для нее все-таки чрезвычайно значима (кульминационная сцена картины – самая сильная). В тяжелых жизненных ситуациях отец когда-то завещал Жанне танцевать, и в финале она этим советом воспользуется, тем самым приняв прошлое и освободившись от него.