«НПФ уже стали стратегическими инвесторами»

– Первый вопрос, конечно, связан с Ассоциацией негосударственных пенсионных фондов. Каковы планы по ее развитию?

– Чтобы стать саморегулируемой организацией для этого рынка, надо набрать минимум 26% от его участников – это 23 фонда. 7 июля мы провели совет ассоциации, включили больше десятка новых участников. У нас идут переговоры еще с 9 фондами, т. е. мы движемся к набору необходимого количества, чтобы стать саморегулируемой организацией.

– Чем ваша ассоциация интереснее для фондов, чем существующая НАПФ? В чем различие, почему возникла необходимость создания еще одной саморегулируемой организации?

– Было желание 4 крупнейших негосударственных фондов, – не ассоциированных с государственными компаниями, создать ассоциацию, которая занималась бы продвижением релевантной для них повестки. Главный вопрос, конечно, сохранение обязательной накопительной системы (ОПС). Речь не идет о каком-то конфликте, как часто преподносится создание еще одной ассоциации. Это, скорее, вопрос усиления активности организаций, которые представляют интересы участников рынка, диалога с регулятором и с правительством, с федеральными органами власти. А то, что эти интересы находятся под угрозой, очевидно. Вы видите, как разворачивается дискуссия, какие идеи вбрасываются в информационное пространство. О якобы неэффективной работе пенсионных фондов, об их нечистоплотности. Сопровождается это реальными примерами, потому что некоторые фонды менее эффективны, чем рынок пенсионных фондов вообще, какие-то фонды сталкиваются с проблемами отзыва лицензии Центральным банком. Это характерно для любых организаций, которые действуют на крупном финансовом рынке. Это нормальная практика, и нам вместе с НАПФ удастся активнее отстаивать позицию рынка.

– Фонды, которые сейчас приходят к вам, выходят из НАПФ?

– Мы пока не стали саморегулируемой организацией, и у фондов, которые изъявили желание и заполнили документы на участие в АНПФ, сейчас нет необходимости или обязанности выйти из НАПФ. Когда мы станем саморегулируемой организацией, тогда, конечно, фонды будут выбирать, членами какой саморегулируемой организации им быть.

– И чем вы привлекаете фонды? Другое регулирование, меньше взносы?

– У нас действительно сейчас меньше взносы, но я не думаю, что для фондов это главный фактор. У нас достаточно жесткая позиция в части необходимости сохранения ОПС, принятия так называемого закона о переходах, а также сохранения других инструментов развития бизнеса пенсионных фондов. Это не критика НАПФ: у них своя история деятельности, своя логика. Но я думаю, что причина, по которой 20 фондов уже подали заявления на рассмотрение на вступление в АНПФ, – это артикулированная позиция, отвечающая замыслам каждого фонда. Они видят, что АНПФ может быть эффективным проводником в диалоге с органами власти, и поэтому принимают такое решение.

Второй момент – факт диалога с профильными министерствами и с Центральным банком. Мы собираемся делать серию мероприятий для членов АНПФ с участием ключевых представителей профильных ведомств. Для того чтобы они разъясняли свою позицию, которая либо уже оформлена в виде проектов и нормативных актов, либо еще не оформлена, но у государства существуют четкие представления, как должна развиваться пенсионная система и пенсионный рынок. Конечно, для людей, управляющих деньгами, такое понимание крайне важно.

– Как вы относитесь к предложениям по пенсионной реформе, которые недавно выдвинули Минфин и ЦБ? Антон Силуанов напомнил о них на июльском Международном финансовом конгрессе. Они пока не опубликованы, и подробности публике неизвестны.

– Конечно, мы с ним знакомы, мы их обсуждаем, собираемся просить ЦБ провести мероприятия с разъяснениями для членов ассоциации. Наверное, не совсем корректно брать на себя функцию комментатора этих предложений, до того пока ЦБ их анонсирует. Как мы понимаем, их суть можно свести к нескольким пунктам: 1) необходимо сохранить накопительную систему, 2) ее невозможно сохранить в нынешнем формате. Поэтому стоит ее сделать добровольной или квазидобровольной, когда вменяется некая обязанность совершить какое-то активное действие, чтобы не быть участником ОПС.

Квазидобровольная формула, связанная с дополнительным платежом, в условиях, когда доходы населения не очень высоки, приведет к тому, что будет много тех, кто откажется от использования накопительной системы. Вместо сохранения накопительной системы, о чем мечтают Минфин и ЦБ, мы придем к ее сворачиванию.

Сейчас в накопительной системе чуть более 50 миллионов граждан, в НПФ – более 31 миллиона. Отказ от ОПС означает усложнение задач по достижению высокого коэффициента замещения (уровень пенсии по отношению к заработной плате). Если он формируется за счет и страховой, и накопительной системы, то соблюдается баланс: ты снижаешь нагрузку на Пенсионный фонд за счет того, что повышаешь доходность инвестиций тех средств, которые идут в накопительную систему.

И я бы на месте государства всячески развивал рынок пенсионных накоплений и качественное регулирование участников, позволяя им при этом инвестировать в более широкий перечень инструментов. Центральный банк сейчас так и делает, фонды прошли процедуру акционирования, заработала система гарантирования взносов. ЦБ эффективно регулирует этот вид деятельности, то, что идут отзывы лицензий, на самом деле не плохой, а хороший сигнал, значит, рынок оздоровляется и очищается от некачественных игроков. И моя уверенность как вкладчика в том, что вкладываю деньги в надежный инструмент, повышается.

– Но значительную часть своих денег НПФ вкладывают в банковские депозиты, люди могут и сами туда вкладывать. В чем преимущество НПФ?

– Регулятор справедливо, на мой взгляд, больше года назад сказал, что в инвестиционном портфеле НПФ большая доля банковских депозитов. Это не очень хорошо, когда Пенсионный фонд выступает посредником между вкладчиком и банком, это даже немножко странно. Законными актами и нормативными требованиями ЦБ установил поэтапное снижение доли депозитов в инвестиционном портфеле. Она сократилась более чем на 40% по сравнению с предыдущим периодом. Это привело к росту инвестиций в акции и облигации. Риск-менеджмент в фондах достаточно хорошо сейчас развит и развивается, для того чтобы оценить стоимость и перспективы развития компаний. Это хорошо и для компаний, это хорошо и для финансового рынка, потому что рынок получает ликвидность. Средняя доходность НПФ по итогам 2015 года сразу выросла до 10,8% по сравнению с 4,9% годом ранее. Это немного выше, чем в ведущих банках.

– 10,8% – это хорошо, но это все-таки ниже инфляции.

– Когда речь идет о долгосрочных инвестициях, логично сравнивать их доходность не с ежегодной инфляцией, а с инфляцией за весь период инвестирования. А в периоде 5–7 лет инвестиции почти всегда доходные. Например, с 2009 по 2014 год (т. е. пока не пошел рост 2015 года) у нас доходность некоторых фондов выше 100%, у большинства фондов выше 80%. Это уже выше инфляции. Но вопрос не только в инфляции. 31 миллион выбрали НПФ – это показатель доверия. За 6 месяцев 2016 года, более миллиона человек из государственных управляющих компаний перешли в НПФ, несмотря на широко транслируемые сомнения чиновников. Под управлением НПФ находится более 2 триллионов рублей. Они уже стали стратегическими инвесторами. Они начинают вкладывать в экономику деньги граждан, это в квадрате хорошо, потому что население участвует в росте экономики, заинтересовано в экономической стабильности и росте.

– Это с точки зрения государства, экономической стратегии, а с точки зрения простого человека, если я отдаю часть своих денег на будущую пенсию, я хочу, чтобы они приумножались…

– Да, и поэтому вы заинтересованы, чтобы потрясений не было – ни политических, ни социальных, ни экономических. Если вы получаете не «белую» зарплату, а «черную», вам по большому счету все равно, что будет с экономикой. К сожалению, политика социального блока по продлению моратория на формирование гражданами пенсионных накоплений стимулирует именно уход зарплат в тень. Она приводит к тому, что работодатель теряет стимулы платить «в белую».

Мы кого обманываем, говоря, что мы не можем повысить пенсионный возраст? Ведь человек, вышедший на пенсию, все равно работает. Так зачем самообманом заниматься?

Хотел бы я не повышать пенсионный возраст, с такой продолжительностью жизни невозможно требовать повышения пенсионного возраста, потому что он выше, чем продолжительность жизни, т. е. получается, мы совсем снимаем с себя обязательства пенсионного обеспечения.

Но ситуация складывается так, что мы не можем не принимать этого решения. Понятное дело, оно непопулярное. Но последствия таковы, что работающих граждан все меньше и меньше, а пенсионеров все больше. Мы не развиваем накопительную систему. Ресурс, который можно взять и распределить, стремительно сокращается. И он не будет увеличиваться, потому что экономика не проявляет спроса на новые рабочие места. Теневой сектор не формирует отчисления в распределительную систему.

Повышение пенсионного возраста мне не нравится. Я бы очень хотел его не поднимать. Но мы сами загнали себя в ситуацию, когда демографический разрыв таков, что не принять этого решения просто не можем. Когда вы выходите на улицу, а идет дождь, то нравится вам зонт или нет, вы его открываете. Повышение пенсионного возраста никому не нравится, но я боюсь, что это неизбежно. Так складывается демографическая ситуация, так идут дела в экономике, в которой сокращаются рабочие места.