Не растут у нас бананы

В III квартале 2016 года произошло знаменательное событие – впервые со времени начала текущего экономического кризиса в России объем импорта превзошел тот же показатель прошлого года: $52,1 млрд против $49,8 млрд, или рост на 4,6% (данные ЦБР). Это означает, что политика импортозамещения (вытеснения отечественным производством иностранного на внутреннем рынке) в России закончилась, начался новый период роста доли импорта и вытеснения им товаров отечественного производства. А ведь на эту политику возлагались и возлагаются такие большие надежды. Премьер-министр РФ Дмитрий Медведев в своей сентябрьской статье, посвященной экономической политике в России, уделил этой теме 6 страниц из 24 – четверть. И вот она тихо, без лишнего шума, скончалась – прямо во время публикации медведевской статьи.

А было ли вообще импортозамещение как макроэкономическое явление, а не в виде отдельно взятых примеров? Судить об этом возможно по доле импорта товаров в ВВП России. До санкций/контрсанкций во II квартале 2014 года доля импорта в ВВП составляла 14,9%. Спустя год – 13%. Кажется, немного, но это в основном влияние ослабления рубля.

В физическом объеме (при неизменных ценах и курсе) эффект импортозамещения значительно выше, доля импорта в ВВП за первый год действия санкций/антисанкций сократилась примерно с 15% до 9%, без малого вдвое. Это вполне коррелирует с динамикой объема импорта в долларах США – его спад за год ко II кварталу 2015-го составил более 40%.

2016 год резко поменял эту тенденцию, изменил вектор движения. Из-за укрепления рубля импорт начал расти и в физическом объеме (примерно до 10%), и в стоимостном – доля импорта вернулась к 15% ВВП, а в III квартале, по оценке «Профиля», выросла почти до 16%.

Достигнутый в первый год кризиса эффект импортозамещения в физическом исчислении (количестве товаров) во второй год кризиса остался, хотя и сокращается. А в стоимостном измерении в III квартале 2016 года он свелся к нулю. Как ни считай, импортозамещение в России закончилось, и началось обратное движение, рост доли импорта.

Сокращение физического объема импорта почти вдвое, несомненно, имело значение для сдерживания спада ВВП России. В 2015 году это дало, возможно, 1 процентный пункт к ВВП и затормозило его падение (на 3,7%, по официальной статистике, и 6–7% – по оценкам «Профиля»).

В гипотетическом случае отказа от импорта вообще при том же курсе рубля весь оставшийся потенциал импортозамещения составляет около 8% ВВП – почти столько же, сколько мы получили в первый год кризиса. То есть это потенциал максимум еще на 1–2 года, и всё. Очевидно, что импортозамещение вовсе не является «волшебным ключиком» к устойчивому экономическому росту даже в среднесрочной перспективе. Это один из второстепенных поддерживающих рост механизмов в момент острого кризиса. И на сегодня его потенциал исчерпан. Чего председатель правительства Дмитрий Медведев так и не понял.

Почему в нашей официальной политике уделяется так много внимания импортозамещению? Потому что надо показать козырь при плохих картах, может, это кого-то и обманет. Если не за рубежом, то хотя бы внутри страны. Как будто у нас есть адекватный ответ на западные санкции, которые мы навлекли на себя присоединением Крыма и войной на Украине. Но такого ответа нет, это всего лишь словесная шелуха.

В реальности политика импортозамещения не может быть основой экономического роста. Она эффективна только в достаточно узких пределах взаимозаменяемых товаров и на ограниченный период времени. Не растут у нас бананы и ни при какой политике расти не будут. Экономика должна быть ориентирована на включение в глобальные цепочки добавленной стоимости, где импорт и экспорт выступают взаимодополняющими факторами. Мы, к сожалению, остаемся страной, поставляющей миру ресурсы и больше почти ничего. Мы стоим в самом начале, на самом дешевом этапе таких цепочек, отдавая основные прибыли от производства высокотехнологичных товаров и услуг другим.