– Борис Алексеевич, в новой Стратегии развития Арктики одним из приоритетных направлений обозначена экология. Расскажите, какие исследования будут проводиться в этой области.
– В настоящее время существующие в мире национальные системы мониторинга загрязнения окружающей природной среды и среды обитания человека основаны преимущественно на количественных измерениях содержания вредных веществ в ограниченном перечне объектов (атмосферный воздух, вода, рыночные продукты питания). Такой подход не в полной мере отражает их потенциальные источники, пути передачи и неблагоприятное воздействие на живых существ, прежде всего на человека.
Загрязнение планеты пластиком чревато катастрофой, масштабы которой сложно просчитать
Глобальная ошибка считать, что можно построить мониторинг загрязнения океана, основываясь на замерах тех или иных веществ только в воде. Это бесполезно: максимум через два часа после происшествия фон будет нейтральным. Океан огромен, он пока ассимилирует в себе практически всё.
Необходимо проводить комплексный системный мониторинг, который должен включать и биологические ресурсы в месте катастроф – животные, рыбы и птицы, они играют огромную роль в переносе высокотоксичных и радиоактивных веществ, возбудителей опасных инфекционных заболеваний. В основном это особи, которые имеют много жира, так как вредные вещества концентрируются в жире и в печени. Нужно учитывать так называемый эффект биомагнификации, когда более крупное животное или рыба поедает много мелких и концентрация загрязняющих веществ в его организме кратно повышается. Согласно исследованиям, наверху пищевой цепочки концентрация некоторых опасных веществ может в 10 тысяч раз превышать показатели первоначального источника.
Арктика особенно уязвима для таких проблем, потому что существует феномен сезонной миграции: это более 250 видов птиц и животных. Ряд этих птиц являются промысловыми и используются в том числе для питания человека. Некоторые виды могут преодолевать до 5 тысяч километров, для того чтобы безопасно размножаться в арктических регионах. И по дороге они «собирают» с путей миграции все, что там есть, в том числе загрязняющие вещества.
Например, в результате стихийных бедствий в регионах Юго-Восточной Азии в океаны попадают миллионы тонн отходов, пестицидов. К этим отходам добавляются вирусы, бактерии, которые переносятся биологическими путями на тысячи километров.
При этом речь идет не только о неконтролируемом распространении, но и о возможных преднамеренных действиях. Пути миграции устойчивы, и такое развитие событий нельзя исключать.
Поэтому мы должны мониторить, что происходит в мире, и связывать это с путями морской и воздушной миграции, чтобы можно было оценивать риски переноса инфекции или опасных загрязняющих веществ.
– Такая задача поставлена впервые. Мы готовы к ее решению?
– Фундамент, чтобы заниматься этой работой, у нас имеется. Мы хорошо знаем пути и сроки миграции, отслеживаем сообщения о катастрофах, связанных с техногенными авариями, распространением загрязняющих веществ. У нас достаточно и специалистов, и оборудования. Необходимо создать единую систему, обеспечить ее нормативной базой и сделать эту часть мониторинга обязательной.
Важно подключить к работе и другие страны Арктического региона. Институт экологии давно занимается этими вопросами, и есть предложения по созданию международной информационной системы для раннего выявления, мониторинга и оценки риска здоровью, связанного с распространением инфекций и переносом загрязняющих веществ биологическими путями.
Задача эта международная потому, что все, что происходит в одной из арктических стран, так или иначе через Северный Ледовитый океан «доплывет» до всех остальных. Трансграничный перенос инфекций и загрязняющих веществ – это та проблема, которая должна решаться в рамках межправительственного Арктического совета. Мы уже озвучивали предложения и получили поддержку других стран. Я думаю, что Россия сможет возглавить эту работу и выполнить ее на самом высоком уровне.
– По разным оценкам, продолжительность жизни в российской Арктике – всего около 50 лет. Главная проблема в экологии?
– В Арктике увеличение продолжительности жизни населения стоит под №1 среди задач, решению которых президент придает приоритетное значение. Действительно, для Арктики это особая история, потому что там чрезвычайно высокая концентрация негативных факторов, влияющих на здоровье населения. Это и холодовые нагрузки, недостаток солнечной инсоляции, и традиционное питание продуктами, которые часто содержат опасные вещества.
Разрешение охотиться на оленей долганы просят у Конституционного суда
Канцерогены, поступающие в организм человека из традиционных продуктов питания, сильно влияют не только на продолжительность жизни, но и на здоровье потомства. Это огромная проблема для коренного населения Арктики. Проводились научные исследования, которые показали значительное превышение ПДК (предельно допустимой концентрации) различных особо опасных загрязняющих веществ в грудном молоке у женщин, которые питаются традиционной пищей, добываемой охотой и рыбалкой. Отсюда и проблемы – сокращение численности населения и нарушения здоровья, в том числе репродуктивного. При этом нужно учитывать, что значения ПДК опасных веществ в России универсальны (т.е. одинаковы и для Сочи, и для Норильска), хотя даже для неспециалистов очевидно, что для арктических районов должны быть разработаны ПДК, адаптированные к специфическим условиям Арктики. Институт экологии уже обозначил эту проблему руководству страны.
Особое внимание должно уделяться предотвращению влияния вредных условий производств, расположенных в регионе, на здоровье работающих граждан. Риски развития патологий у детей, чьи родители работают в таких условиях, возрастают многократно, но их никто не учитывает. К перинатальной медицине нужно добавить пренатальную работу, проводимую при подготовке к беременности. Например, брать анализы на наличие опасных веществ в организме у пар, планирующих детей. Это касается не только Арктического региона – накопить опасные вещества можно, проживая в доме, где были, например, испарения свинца или ртути. Это представляет огромную опасность для здоровья будущего ребенка. Одна из работ, которой мы сейчас занимаемся в институте, – готовим предложение по созданию системы, позволяющей не только выявлять возможные риски развития патологий при беременности, но и пренатальной детоксикации пар, планирующих детей. Это не такие уж сложные и дорогие анализы, и любой центр по планированию семьи может их сделать. В первую очередь это должно быть внедрено для работников предприятий с вредными условиями труда (например, «Норильский никель») и в регионах с неблагоприятной экологической обстановкой. Говорить о демографических успехах в районах Крайнего Севера без принятия таких мер не приходится. Но в конечном итоге речь идет о здоровье всех жителей России.
– Нефтедобыча также несет экологические угрозы?
– Сейчас практически все компании используют технологии, чтобы минимизировать риски. Совершенно очевидно, что для Арктики разливы имеют гораздо более значимые последствия, чем для регионов с обычным климатом. Мне представляется, что шельфовые ресурсы Арктики надо было бы держать «в разогретом» (подготовленном для освоения) состоянии, но не осваивать их, потому что у нас пока хватает других. То есть готовиться и ждать, потому что Арктику накрывает потепление, а с освобождением ото льда ресурсы добывать станет проще и безопаснее. Особенно не трогать ресурсы в тех местах, где пока непонятно, что делать в случае аварии. Если вдруг случится история, как в Мексиканском заливе, то это верная смерть для хрупкой арктической экосистемы. То, что произошло недавно в Норильске, – просто мелкое недоразумение по сравнению с тем, что может произойти при крупных авариях в акваториях, покрытых вековыми льдами.
– Сейчас много говорят об избавлении от нефтяной зависимости, о разработке других источников энергии. Какие из них самые перспективные и экологичные?
– Самое потенциально чистое и универсальное топливо – это газ. Солнечная и ветровая энергетика являются мировыми трендами развития зеленой энергетики, но нужно добавить «экологической объективности» в расчет углеродного следа этих источников. Например, углеродный след жизненного цикла солнечных батарей (от создания элементов до их утилизации) выше, чем у природного газа. У ветровой энергетики тоже есть свои последствия. Известно, что там, где стоят ветряки, имеются экологические проблемы, связанные с генерацией (на этих территориях и в акваториях практически отсутствует жизнь). Честный расчет углеродного следа – это очень важная и ответственная работа. Институт экологии сейчас занимается подготовкой к работе по подсчету эффектов для здоровья населения и окружающей среды от перевода транспорта на газ. Это масштабная и весьма затратная работа в привязке к конкретным регионам, но цель того стоит.
Еще одна из историй, которую мы хотим запустить в рамках Арктического совета, – это изучение рисков расконсервации газовых гидратов (это метан, который находится в Арктике в замороженном состоянии, как рыхлый лед). Когда он расконсервируется под воздействием потепления, то выйдет в атмосферу как обычный газ, усиливая все парниковые эффекты. Только на Ямале обнаружено около 7 тысяч кратеров с неконтролируемыми выбросами в атмосферу. Мы можем только предполагать, что случится, если такой взрыв с выбросом метана произойдет не в тундре, а под какой-то инфраструктурой. На сегодняшний день это новая проблема, и пока не осуществляется мониторинг рисков, связанных с расконсервацией метана, содержащегося в газогидратах. Нет даже методологии, как его осуществлять.
При этом в мире уже развиваются технологии, которые позволяют связывать метан, получать из него традиционный природный газ. Можно предположить, что через некоторое время его добыча будет экономически оправданной и он превратится в ресурс будущего.
По различным оценкам, более 70% запасов природного газа находится в виде газовых гидратов, это половина всех энергетических ресурсов планеты. Если появится дешевая и эффективная технология, чтобы этот метан добывать и использовать, произойдет переворот всей мировой энергетической конструкции. Пострадают все экспортеры традиционных ресурсов, в первую очередь нефти. Газогидраты есть вокруг Японии и Китая, которые являются крупнейшими экспортерами газовых ресурсов, в том числе из России.
На фоне развития технологий разработки газогидратов особенно актуальным становится вопрос изучения рисков, связанных с их стабильностью, рисков экологических катастроф при добыче. На сегодняшний день ученые просто фиксируют выбросы.
Недавно проект Высшей школы экономики выиграл грант на создание центра мирового уровня. Одной из задач, которая будет решаться в этом центре, будет разработка системы оценки прогнозирования, мониторинга, рисков, связанных с залповыми выбросами метана в атмосферу. Мы рассчитываем разработать международный план по управлению экологическими рисками в Арктике и управлению адаптацией к изменениям климата, связанным с состоянием газовых гидратов, и дать прогноз на средние и долгосрочную перспективы. И главное – оценить риски для промышленных объектов инфраструктуры. Расконсервация газовых гидратов чревата огромными опасностями, экономические и экологические потери могут исчисляться космическими суммами.
Россия должна быть не только экономически готова к возможным изменениям мирового рынка энергоресурсов и разработке альтернативных источников энергии, но и научиться их использовать с минимизацией экологического вреда.
