Через год после ЧМ-2018 судьба российских мегастадионов по-прежнему остается в тумане

О том, чтобы окупить строительство арен, речи уже не идет: непонятно, откуда брать средства на их содержание. До 2023 года объектам ЧМ обещаны дотации из федерального бюджета. Но, как рассказали «Профилю» эксперты по спортивной экономике, вывести их на самоокупаемость к этому сроку не получится. В итоге колоссальные постройки станут обузой для налогоплательщиков либо постепенно придут в негодность, как то случилось с аренами в других странах, принимавших футбольный мундиаль.

Потери в овертайме

Чемпионат мира 2018 года получился одним из лучших в истории, позволив миру по-другому взглянуть на Россию: такие комплименты расточали глава ФИФА Инфантино, тренер сборной Англии Саутгейт, лидер португальской команды Роналду и еще десятки других VIP-гостей турнира. Даже Дональд Трамп, президент отнюдь не футбольной страны, высказался о ЧМ, отметив «великолепную» организацию.

Но когда прозвучал финальный свисток и футбольные звезды уехали, для самой России ЧМ не закончился. По большому счету, он и стартовал задолго до матча-открытия, в декабре 2010 года, когда стране доверили право на проведение форума и началась долгая подготовка. Столь же растянутым во времени будет этап послевкусия, своеобразный овертайм, в котором главное для страны-хозяйки – грамотно распорядиться оставшимся хозяйством.

Наследие ЧМ – важный вопрос для ФИФА, организация призывает принимающие страны заранее решить судьбу стадионов и даже финансово помогает с этим (известно, что Россия получит порядка $60 млн). По идее, программа наследия должна быть готова за два-три года до турнира – такой срок оптимален, чтобы еще до приемки объектов определить будущих собственников и подписать договор на эксплуатацию.

Но в России этого не сделали. Вопрос о посттурнирных перспективах даже не стоял на повестке дня – предполагалось, что регионам в любом случае пригодится большой стадион. Задача продумать судьбу футбольного наследия мелькнула в постановлении правительства от июня 2013 года (дедлайном значилась дата 1 мая 2015‑го), но затем стало попросту не до нее. В стране начался кризис: курс рубля штормило, подрядчики отказывались от арен или требовали пересмотра контрактов. В этих условиях чиновников заботило лишь то, чтобы всероссийская стройка вообще не встала.

Только построив и отчитавшись, они вспомнили про будущее.

«С 2010 по 2016 год мы занимались ерундой, не закладывали необходимые условия [для эксплуатации арен]», – признался курировавший подготовку к ЧМ вице-премьер Виталий Мутко. Уже после окончания турнира, в июле 2018‑го, правительство утвердило концепцию наследия. В документе был зафиксирован факт, о котором к тому моменту уже давно говорили эксперты: готовых идей по использованию стадионов нет.

Улучшенная картинка

Впрочем, стадион стадиону рознь. ЧМ прошел на 12 аренах в 11 городах, и в каждом случае есть своя специфика. Можно сразу вывести за скобки московскую «Открытие Арену» – она открылась еще в 2014 году и была построена на средства владельцев клуба «Спартак» (топ-менеджеров «Лукойла»).

Также до ЧМ были опробованы в деле стадионы в Санкт-Петербурге и Казани. Их судьбы развиваются в противоположных направлениях. В Северной столице на матчи «Зенита» традиционно ходили 15–20 тыс. зрителей, и при переезде на «Газпром Арену» («Крестовский») руководство клуба призналось, что потребуется как минимум три сезона, чтобы довести эту цифру до 45 тыс. человек.

Но уже в сезоне 2017/18 годов средняя посещаемость игр «Зенита» составила 44 тыс. человек, а после ЧМ увеличилась еще на 4 тыс.: уверенное первое место в стране. Через год «Газпром Арена» примет матчи чемпионата Европы, а в 2021‑м на ней, возможно, пройдет финал Лиги чемпионов (заявка на проведение отправлена в УЕФА, там ее шансы оценивают как «отличные», окончательное решение ожидается в сентябре). Словом, с загрузкой объекта проблем нет.

В Казани арену ввели еще к Универсиаде‑2013. Но затем ее закрывали для чемпионата мира по водным видам спорта, меняли газон, и местный клуб «Рубин» полноценно въехал лишь в 2016 году. Не сказать, чтобы это отразилось в лучшую сторону на посещаемости: что на старом стадионе «Центральный», что на «Казань Арене» игры «Рубина» посещают примерно 10 тыс. болельщиков (заполняя менее 25% мест). После ЧМ этот показатель даже снизился (с 10 513 человек в сезоне 2017/18 до 9760) и, вероятно, будет падать дальше: в клубе нехватка средств, игроки и тренеры разъезжаются.

Для трех стадионов, открытых непосредственно перед ЧМ‑2018, минувший сезон стал дебютным: в Ростове, Самаре и Екатеринбурге. Во всех случаях это привело к футбольному буму в городе: средняя посещаемость «Ростова» после новоселья увеличилась с 10 тыс. до 31 тыс. зрителей, самарских «Крыльев Советов» – с 5 тыс. до 19 тыс., екатеринбургского «Урала» – с 4,6 тыс. до 15,6 тыс.

В результате посещаемость Российской футбольной премьер-лиги (РФПЛ) стала рекордной за всю постсоветскую эпоху, достигнув 16 817 человек на матче (рост на 20% по сравнению с сезоном 2017/18). В глазах большинства болельщиков именно это и определяет эффективность наследия ЧМ‑2018: картинка с футбольных трансляций стала современнее, антураж и эмоции – ярче. «По качеству показа чемпионат России сегодня может бороться с топ-лигами Европы, чего не было никогда, – утверждает глава Международной школы спортивного менеджмента МИРБИС Максим Белицкий. – Уровень инфраструктуры, пожалуй, выше только в Германии и Франции. А, например, чемпионат Италии смотрится менее зрелищно, чем российский, потому что стадионы там давно не обновляли».

Правда, по абсолютным цифрам посещаемости между Россией и Западной Европой сохраняется пропасть: в Италии средняя посещаемость составляет 25,2 тыс. человек, в Испании – 26,8 тыс., в Англии – 38,2 тыс., в Германии – 43,5 тыс.

Учитывая масштаб чемпионата мира, эффект мог быть больше, сетует директор Центра спортивного менеджмента университета «Синергия» Валерий Гореликов. «Все стадионы работают не так, как хотелось бы, везде есть зоны роста, – говорит он. – Суммарная вместимость выросла в несколько раз, но процент заполняемости трибун остался прежним – чуть больше половины. Мы недобрали по всем направлениям».

Только следующий сезон покажет, можно ли рассчитывать на долгосрочный эффект ЧМ‑2018, добавляет партнер Strela Sports Олег Малежик. «Посещаемость местной лиги по определению возрастает после того, как в стране прошел крупный турнир, – напоминает он. – Это не столько заслуга стадионов, сколько, например, сборной России, удачно сыгравшей на ЧМ. Это может быть как системный рост, так и разовый всплеск интереса – точки над i расставит второй сезон. На мой взгляд, подъем затормозится на нынешних показателях».

Подтянуть отстающих

Так или иначе, стадионы, доставшиеся клубам РФПЛ, вызывают меньше беспокойства, чем арены в Волгограде, Калининграде, Нижнем Новгороде, Саранске и Сочи. Они «осели» во втором по значимости первенстве – Футбольной национальной лиге (ФНЛ). На волне ажиотажа после ЧМ там тоже наблюдалась приличная посещаемость – в последний уикенд лета 2018‑го на игры в Нижнем, Саранске и Волгограде суммарно пришли 85 тыс. зрителей. Но затем эйфория утихла, и средняя посещаемость за сезон оказалась гораздо ниже: 18,9 тыс. у волгоградского «Ротора», 15,4 тыс. у «Нижнего Новгорода», 10,3 тыс. у саранской «Мордовии», 6 тыс. у калининградской «Балтики» и 3,9 тыс. у «Сочи».

Это, конечно, больше, чем сезоном ранее на старых аренах (на «Балтику» ходили 4,8 тыс., на «Ротор» – 2 тыс., на «Мордовию» – 1,3 тыс.). И все же перспективы стадионов в этих городах напрямую связывают с выходом клубов в РФПЛ. При подготовке к ЧМ ходили слухи, что им найдут спонсоров для выполнения спортивной задачи аккурат к 2018 году. Но в кризисные времена до этого не дошли руки. Напротив, из-за безденежья эти клубы влачили жалкое существование. Некоторые ради списания долгов все же пришлось ликвидировать, а вместо них в спешном порядке создать новые.

В минувшем сезоне с повышением в классе тоже не заладилось. «Мордовия» и «Ротор» увязли в середине таблицы ФНЛ, «Нижний Новгород» потерпел неудачу в последний момент. «Балтика» вовсе провалилась в низший дивизион, сохранив место в ФНЛ только благодаря финансовым проблемам конкурентов. Лишь «Сочи» сумел пробиться в элитную лигу. В этом городе проблему наследия решили самым радикальным образом: год назад попросту переселили на черноморский берег команду «Динамо» из Санкт-Петербурга, дав ей новое название. Судя по заполняемости стадиона «Фишт» на уровне 10%, сочинцы не слишком оценили футбольный подарок.

Хотя директивный вариант освоения стадиона не в новинку российским чиновникам. В том же Сочи для загрузки ледового дворца после Олимпиады‑2014 был образован хоккейный клуб, собирающий на трибунах даже больше футбольного «земляка» (в среднем 5–6 тыс. зрителей). Другой пример – футбольный «Тамбов», недавно вышедший в РФПЛ: этому клубу предложили переехать в Волгоград, чтобы проводить матчи на новеньком стадионе вместо устаревшего собственного. Заинтересуются ли волгоградцы иногородней командой, неизвестно.

А пару недель назад владельцы клубов РФПЛ утвердили радикальную реформу: с 2020 года расширить состав лиги с 16 до 18 команд, при этом максимально затруднив участие в ней городов, не имеющих современной арены. Цель прозрачна: все стадионы ЧМ‑2018 должны поскорее оказаться в высшей лиге. Но наличие современной арены еще не означает стабильности у местного клуба, отмечает Максим Белицкий. «Для этого проекта нужны не просто 18 команд РФПЛ, а еще 6–8 крепких конкурентов из ФНЛ, – рассуждает эксперт. – Итого 24 клуба, которые могли бы уверенно смотреть в завтрашний день. Но такой обоймы у нас нет.

Большинство регионов не потянут содержание команды РФПЛ на бюджетные средства, а спонсоров привлекать толком не научились. В итоге у нас каждый год какая-то команда живет впроголодь, а после сезона испаряется в никуда: «Томь», «Амкар», «Анжи», «Кубань», «Алания».

При этом в мире есть примеры успешных клубов, созданных на базе нового стадиона. К примеру, после ЧМ‑2006 в Германии несколько лет пустовал стадион в Лейпциге. Затем на арену вышла компания RedBull: на ее средства появился клуб «РБ Лейпциг», сегодня собирающий на трибунах более 40 тыс. зрителей и достигший международного уровня. Но для таких историй нужен сильный бизнес на местах, отмечают эксперты. Если подменить его чиновничьими циркулярами, за красивой картинкой будет скрываться финансовая пропасть.

Отдельная история – с последним, двенадцатым стадионом. Это «Лужники»: главная арена страны вместимостью 81 тыс. зрителей. Своего клуба у нее нет и не предвидится. Предполагалось, что в роскошном колизее будут проходить матчи национальной сборной и финал Кубка России. Но сборная на днях выступала в Нижнем Новгороде и Саранске, а Кубок разыграли в Самаре. В итоге после финала ЧМ‑2018 в «Лужниках» прошли всего три матча – поединки ЦСКА в Лиге чемпионов. Белицкий называет судьбу «Лужников» большой загадкой наследия мундиаля.

Пас регионам

Количество проведенных матчей и посещаемость лишь частично отвечают на вопрос о наследии ЧМ. Принято считать, что стадион нужно не просто заполнять: его существование должно быть экономически оправданно, в идеале – покрыты затраты на строительство. И если уж не удалось «вытащить» к началу ЧМ все арены в высшую лигу, то о финансовой составляющей российские власти тем более не задумывались. Регионы пребывали в неведении: поскольку заказчиком строительства выступало правительство РФ, объекты могли с равной степенью вероятности остаться в федеральной собственности или быть переданы в ведение местных властей. Только в прошлом году, с появлением концепции наследия, вопрос был решен в пользу регионов.

Но пока стадионы им не отдали. Они все еще принадлежат застройщику – ФГУП «Спорт-Ин», подведомственной структуре Минспорта РФ: та рассчитывается с подрядчиками, закрывает документы о выполненных работах, проверяет контрактные обязательства. Иногда отношения с участвовавшими в стройке компаниями заканчиваются в суде. Новости весны‑2019 из разных городов ЧМ удивительно похожи: в Калининграде у строителей требуют 105 млн рублей за просрочку по контракту, подрядчика «Самара Арены» подозревают в махинациях на сумму 2,5 млрд рублей, в Ростовской области замгубернатора задержали по делу о «распиле» 223 млн рублей на некачественном песке…

Поскольку стадионы строились впритык перед ЧМ‑2018, разбираться с нарушениями на стройплощадке было некогда: прогонишь подрядчика, а где найти другого? Теперь же начинается следующий этап подготовки к прошедшему мундиалю – с конфискацией похищенного и устранением ошибок. «В футбольных кругах хорошо известно, что некоторые стадионы ЧМ по факту не были достроены, – подтверждает Малежик. – Махнули рукой, приняли, подписали под честное слово. Лишь бы провести турнир, а потом доделать по проекту».

После этих процедур должны быть оформлены документы о передаче собственности – планируется, что это произойдет до конца 2019 года. Но задержки не исключены – недавно министр спорта Павел Колобков заявил, что с бумагами по «Самара Арене» возникли сложности. Сдвиги сроков, правовая неразбериха – все это пока блокирует коммерческое освоение арен, констатируют эксперты.

По сути, вопрос с окупаемостью арен пока не стоит: их опекают на федеральном уровне. Стоимость содержания региональных арен на 35–45 тыс. зрителей оценивается в 300–500 млн рублей в год, крупные «Лужники» и «Газпром Арена» требуют порядка 1,2–1,5 млрд рублей. Согласно действующей концепции наследия, в нынешнем году бюджетные дотации покроют 100% этих расходов, в 2020–2023 годах – 95%. Всего за пять лет на наследие планируется потратить 14,9 млрд, в том числе 10,5 млрд из федерального бюджета.

Сейчас за использование стадиона ЧМ футбольный клуб платит аренду – около 2–2,5 млн рублей за матч. Он не ведет его хозяйство, не тратится на поддержание и оснащение, но при этом почти ничего не зарабатывает (кроме доходов от билетной программы) – максимально простая схема. Хотя и с ней уже есть проблемы: так, клуб «Ростов» задолжал ФГУП «Спорт-Ин» почти 12 млн рублей, стороны не могут договориться по аренде «Ростов Арены» на следующий сезон.

Когда же регион станет полноправным хозяином стадиона, все будет зависеть от инициативы на местах: объект может стать золотой жилой или головной болью, процветать либо обрушаться. Не исключено, что через несколько лет состояние стадионов в разных регионах будет заметно отличаться.

По словам Валерия Гореликова, все зависит от того, кто по факту займется управлением на объекте. Это может быть тот же «Спорт-Ин» либо местная управляющая компания (модель «собственник-оператор», уже реализованная в «Лужниках», на «Фиште» и «Казань Арене»). Другой вариант – передать арену в концессию футбольному клубу («организация-оператор»). Так сделали в Санкт-Петербурге: «Зенит» заплатил символический 1 рубль за аренду «Газпром Арены» на 49 лет, но несет за нее полную ответственность.

Важно, чтобы стадионом занимались не для галочки, а с четко обозначенными KPI, указывает Гореликов: «Чем быстрее назначат управленцев и наметят стратегию развития, тем ярче страна почувствует тот самый эффект чемпионата мира. Путь, по которому пошли в Санкт-Петербурге, явно не худший. «Зенит», имея горизонт планирования в 49 лет, произвел инвестиции в объект, оборудовал VIP-ложи, доработал подтрибунные помещения. Главное – довериться профессионалам».

Символы в бетоне

Обещая стадионам поддержку из бюджета, власти оговариваются: через несколько лет объекты ЧМ должны перейти на самоокупаемость. Правда, концепция наследия не содержит универсальных «механизмов перехода», выработать которые год назад потребовал президент РФ Владимир Путин. В тексте документа можно найти лишь общие рекомендации: например, использовать арены по «профильному назначению» – для проведения матчей.

Проблема в том, что заработок в день матча (matchday – сюда входят деньги, вырученные на продаже билетов, а также все, что зрители потратят на стадионе) никогда не был сильной стороной российского футбола. По данным УЕФА, в сезоне 2017/18 matchday принес клубам РФПЛ 6% доходов (52 млн евро из 813 млн) – для сравнения: в Испании и Германии эта доля составляет 17%.

При этом главная статья доходов в РФПЛ – это спонсорство, иначе говоря, поддержка госкомпаний и региональных «доноров». Много лет клубы «осваивали» эти финансовые потоки, по сравнению с ними болельщик в принципе не рассматривался как источник денег. Неудивительно, что потребности зрителей мало интересовали футбольных боссов: считалось, что достаточно накупить сильных игроков, и стадион заполнится сам собой. Но и звездные легионеры, приехавшие в чемпионат России на рубеже 2000–2010‑х, не смогли пробудить массовый интерес к футболу: график посещаемости достиг 13 тыс. человек на матче, а затем вовсе пошел вспять.

Лишь в последние годы, с оскудением бюджетных потоков, работа на «стадионном» направлении активизировалась. Но в контексте окупаемости арен достижения все равно скромные: в той же ФНЛ ради заполняемости трибун стоимость билетов держат на уровне 200–300 рублей. Простая арифметика: если 20 000 болельщиков заплатят по 300 рублей 15 раз в году (по числу домашних матчей), доход составит 90 млн рублей. Содержание же стоит минимум 300 млн.

«Дополнительно к футбольным матчам на стадионе можно устраивать концерты, городские фестивали, сдавать в аренду подтрибунные помещения, – перечисляет Олег Малежик. – Но это все равно минимальная прибавка: концерты под открытым небом можно проводить всего пару месяцев в году, а подтрибунных помещений в проектах стадионов заложено немного, ведь стояла цель как можно быстрее и экономнее сдать объект. Даже столичный клуб ЦСКА не может распродать все VIP-ложи на своей арене, что уж говорить о регионах? Конечно, футбольной индустрии здесь не будет, по крайней мере, когда ежегодно падают доходы населения. 2–3 млрд в год бюджетных субсидий – это, считайте, постоянная величина, которая будет направляться на поддержание объектов ЧМ еще много лет».

Но, несмотря на заведомую убыточность, Россия не готова расстаться со стадионами: известно, что ни один из них не будет перепрофилирован. На этот счет есть четкое указание Владимира Путина. «Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы на этих площадках возникли рынки, как в Москве в середине 1990‑х», – заявил президент на прошлогодней «прямой линии».

По словам Малежика, время покажет, правильный ли это подход или стоило избрать путь Катара, который, готовясь принимать ЧМ‑2022, уже определил, что некоторые стадионы после турнира прекратят свое существование. Но следует учитывать, что стадион в России – больше, чем стадион, настаивает эксперт. «Это даже не социальный объект, а символ будущего страны, как бы пафосно это ни звучало, – говорит он. – В регионах люди идут мимо арены, и глаз у них радуется. Мол, и у нас в городе может быть что-то хорошее. Зачем же лишать их этой радости?»