Величие российской электронной промышленности пока существует только в несбыточных проектах

Но если на бумаге планы впечатляют, то предпосылки к их воплощению неочевидны. На прилавках магазинов практически нет отечественных компьютеров и смартфонов – сплошь электроника из Китая, США и других стран. Не получилось пересадить на технику «домашнего производства» и чиновников: за несколько лет пресловутый курс на импортозамещение зашел в тупик.

Недавно правительство выдвинуло новую инициативу – ввести единый реестр российской электроники. Он должен стимулировать развитие предприятий и в целом дать понимание, что можно считать нашими гаджетами. Но уже на начальных этапах проект сталкивается с серьезными препятствиями.

«Профиль» попытался разобраться в реалиях и перспективах радиоэлектронной промышленности, обратившись к представителям курирующего отрасль Минпромторга, а также к сотрудникам предприятий. Некоторые из них согласились дать комментарии только на условиях анонимности.

Шильдик на корпусе

Хотя концептуально российская радиоэлектроника – наследие советской, ее пришлось создавать буквально с нуля, после того как в «лихие 90‑е» НИИ и заводы разорялись, закрывались, перепрофилировались. Первым значимым шагом на пути возрождения отрас ли считалась принятая в начале 2010‑х программа «Развитие электронной и радиоэлектронной промышленности на 2013–2025 годы». По изложенному в ней плану доля отечественных электронных изделий на внутреннем рынке должна была вырасти до 40%, а на мировом – до 0,8% (по сравнению с 17% и 0,3% в 2011 году).

Однако внешнеполитический кризис 2014 года спутал все карты. Государственным приоритетом была объявлена политика импортозамещения, и программу пришлось отложить до лучших времен. Впрочем, как раз импортозамещение и показало бедственное положение отрасли. Когда потребовалось заменить зарубежные компьютеры и смартфоны на отечественные аналоги не в далеком будущем, а прямо сейчас, выяснилось, что самостоятельно производить необходимое оборудование российская промышленность не в состоянии. Даже когда разработки формально имеются, нет гарантий, что удастся сделать их всеобщим достоянием.

Предполагалось, что для начала получится обеспечить собственной техникой хотя бы госструктуры, ведь это вопрос национальной безопасности. Но истории последних лет показывают, что и тут похвастать нечем.

Так, в 2016 году компания «Т-Платформы» выиграла конкурс МВД на поставку 10 тыс. персональных компьютеров «Таволга» на базе процессоров «Байкал-Т1» за 357 млн рублей. «Т-Платформы» поставили необходимое количество устройств в конце 2018 года, однако министерство приняло только пятую часть. Глава компании Всеволод Опанасенко был арестован по обвинению в срыве сроков поставки, освободить его не помогло даже ходатайство Минпромторга и Минэкономразвития. Детали дела не раскрываются, но можно предположить, что «Т-Платформы» не справились с поставленной задачей.

Другой пример: на авиасалоне «МАКС‑2019» концерн «Автоматика» представил моноблоки «Эльбрус 801 М» и «Бином-КА» с чипами «Эльбрус‑8 С» производства МЦСТ. Они позиционируются как сверхзащищенные от хакерских угроз компьютеры, которые могут заинтересовать силовые и государственные структуры. Причем «Бином-КА» даже сочетает в себе два компьютера – на базе отечественного «Эльбрус‑8 С» (изолированная система для внутреннего пользования) и на базе одного из стандартных чипов американского производства (для комфортной работы с привычными программами).

Но стоит ли ожидать в ближайшее время поточное производство таких машин? «В России в принципе нет линий по массовому производству таких процессоров и компьютеров», – сомневается в беседе с «Профилем» заместитель генерального директора одного из предприятий отрасли. По данным источника, «Эльбрусы» собираются за рубежом, на тайваньском заводе TCMS.

Примерно так же обстоят дела с мобильными устройствами. Самая яркая история здесь случилась еще в начале 2010‑х – это печально известный «планшет Чубайса», электронная книга производства немецко-британской компании Plastic Logic. В разработку инвестировала госкорпорация «Роснано», предполагая заменить ею учебники в школах и вузах, и в 2011 году прототип планшета был даже показан Владимиру Путину. Однако вскоре проект прикрыли.

«Мы действительно не смогли сделать планшет. То есть он работает, просто конкурирует с iPad, мы совпали по времени», – оправдывался глава «Роснано» Анатолий Чубайс в 2015‑м. Отечественных планшетов в школах по-прежнему не видать.

Впрочем, в правительстве продолжают обсуждать идею «безопасных» гаджетов для чиновников. Судя по последним новостям, планируется оснастить 1,4 млн госслужащих мобильниками на базе отечественной ОС «Аврора». А в прошлом месяце агентство «Рейтер» сообщило о намерении правительства закупить 360 000 планшетов Huawei с той же «Авророй» для Всероссийской переписи населения 2020 года.

Даже если эти проекты воплотятся, назвать их отечественными будет трудно. Операционная система «Аврора» – изначально финская разработка, в 2017–2018 годах выкупленная «Ростелекомом». Собирать сами аппараты в России также не получится, значит, процесс будет выведен на азиатские заводы. В итоге действительно российским в таких аппаратах будет только бренд – грубо говоря, шильдик на корпусе.

Кстати, пару лет назад ФАС и Генпрокуратура уже фиксировали случаи «ложного» импортозамещения: оборонные предприятия закупали под видом отечественного оборудования иностранное – по сути, их поставщики, получив товар из-за рубежа, просто добавляли российскую этикетку, чтобы он мог участвовать в тендерах. При всей абсурдности в этой схеме был свой резон: иногда качество российских комплектующих ставило под удар целые проекты в оборонной сфере. Так, в 2016 году СМИ писали, что замена микросхем в спутниках «Сфера» на отечественные сделала их громоздкими и неподъемными для имеющихся ракет-носителей. Пока ни один спутник «Сферы» запущен не был, дебют ожидается в 2022 году.

Порой чиновники соглашались хотя бы на то, чтобы минимизировать долю электроники из стран, объявивших санкции против России. Например, с этой целью Россия с 2016 года начала активнее закупать китайские базовые станции (Huawei) для замены шведских (Ericsson) и финскихНо кое-где для продукции «враждебных» стран вовсе нет альтернативы. Например, РЖД для маркировки вагонов продолжают использовать разработки немецкой компании Balluf. По словам собеседников «Профиля», в последнем заказе госкомпании на RFID-метки нет ни слова о том, что они должны быть российского производства: зарубежные и дешевле, и качественнее.

Русские народные чипы

События последних лет показали, что для развития отечественной электроники не хватает ответа на главный вопрос: что же это такое? Ответить на него призвана новая инициатива правительства. Постановлением № 878 от 10 июля 2019 года оно обязало Минпромторг до 1 января 2020 года запустить Единый реестр отечественной электроники – по аналогии с реестром отечественного ПО, запущенным в 2016 году. Новый проект определит, какое телекоммуникационное оборудование считать российским и обязательно использовать вместо зарубежных аналогов, а какое – иностранным и, следовательно, угрожающим безопасности.

«Первоначально у реестра благая идея – поддержать отечественных производителей, в том числе в формате импортозамещения», – рассказывает специалист отдела отраслевых стандартизаций завода «Авангард» Алексей Вьюгов. Однако критерии «отечественности» как раз и стали камнем преткновения. Если разобраться, сделать «абсолютно нашим» продукт практически невозможно, какой-то компонент обязательно будет зарубежным: элементы микропроцессора, оперативная память, блок питания и т. д.

«Сейчас предприятия сами определяют критерии «отечественности» и с ними проходят оценку экспертной комиссии при Минпромторге, а там уже утвердят или нет, – объясняет близкий к отрасли источник, бывший сотрудник министерства. – Поэтому мы имеем огромное количество не связанных критериев. Единый реестр призван унифицировать их: такой-то процент локализации, такие-то компоненты должны быть произведены только на территории России и так далее».

Однако выработать критерии, которые устроят все ведущие компании отрасли, по мнению экспертов, невозможно: у каждого завода налажены собственные бизнес-модели, зависящие от наличия или отсутствия производственных мощностей либо контрактов с зарубежными поставщиками. Какая-то доля продукции в любом случае будет «отсечена», и тогда поддержка производителей может обернуться лишь дополнительным давлением на них.

Пока же 878‑м постановлением сформулированы лишь общие правила. Производить российскую продукцию смогут только те компании, у которых более 50% акций принадлежат российскому юрлицу. Ему же должны принадлежать права на использование и модернизацию применяемых технологий, права на ПО и документацию. Но главное, что производство, сборка и монтаж компонентов тоже должны быть организованы на территории РФ. Не хватает мощностей? Значит, мимо реестра…

Макроамбиции микроэлектроники

При этом реестр должен стать лишь подготовкой к реализации новой государственной программы – «Стратегии развития электронной промышленности до 2030 года». Ее проект год назад представили Минпромторг и ЦНИИ «Электроника». Сейчас, как сообщили «Профилю» в пресс-службе министерства, он находится на этапе согласования с федеральными органами исполнительной власти и госкорпорациями. Когда будет принята финальная версия стратегии, в ведомстве не прокомментировали.

Согласно презентации стратегии, ее миссия – «обеспечить переход радиоэлектроники от выживания в закрытых нишах к развитию национальных и глобальных рынков». В пресс-службе министерства «Профилю» добавили, что этот документ «должен определить целостный облик отрасли и направлен на повышение темпов развития электронной промышленности».

Целевые показатели выглядят внушительно. Объем выручки российских предприятий в 2030 году должен составить 3,26 трлн рублей, увеличившись почти впятеро по сравнению с 2017‑м (714 млрд), а их доля на внутреннем рынке – возрасти с 22% до 40%. При этом в стратегии признается, что емкости российского рынка недостаточно для достижения целевой доли на мировом, поэтому в планах – экспансия за рубежом. Экспорт должен вырасти более чем в десять раз: с фактических 220 млн рублей в 2016‑м (97% – электроника военного назначения) до 2,37 млрд в 2030‑м. В результате доля российской электроники в мире, согласно плану, поднимется с 0,6% до 1,5%.

Но и это не всё. Авторы стратегии отмечают, что «традиционные рынки не смогут обеспечить достаточный объем спроса на российскую продукцию». Поэтому Россия должна сделать ставку на «выпуск не имеющих аналогов продуктов для «рынков будущего»: нейротехнологии, виртуальная реальность, сенсорика и робототехника, искусственный интеллект, квантовый компьютер… Одним словом, в наиболее грандиозных тезисах стратегия неуловимо превращается в сценарий фантастического фильма. Кажется, где-то рядом российские космонавты обживают базу на Луне – ведь, согласно обещаниям чиновников уже из другого ведомства, это событие тоже должно произойти около 2030 года.

Без государства – никуда

Но чтобы понять, насколько реализуемы подобные планы, не нужно быть визионером, знать квантовую механику или даже уметь собирать компьютеры. Сегодняшняя реальность на рынке радиоэлектроники едва ли позволяет прояснить, за счет чего мы покорим мировые технологические вершины в следующие 10 лет.

Всего, по данным Ассоциации разработчиков и производителей электроники, в российской отрасли действует около 3000 предприятий. Для сравнения: в Китае количество производителей электроники, по различным данным, исчислялось десятками тысяч еще в середине 2000‑х. Если же говорить о главном товаре отрасли – процессорах для компьютеров, то в России их разрабатывает менее 20 компаний, включая уже названные МЦСТ и «Т-Платформы». Среди них наиболее известны «Микрон» и «Ангстрем-Т» (выросшие из-под крыла НПО «Научный центр»), сравнительно молодые «Элвис», «Миландр», «Модуль». Как правило, параллельно компании создают другие электронные компоненты: микроконтроллеры, радиометки, считыватели.

При этом самые передовые российские чипы, «Байкал-Т1» и «Эльбрус‑8 С», разработаны по технологии 28 нм. Тогда как большинство отечественных разработчиков освоили 150, 110 или в лучшем случае 65 нм (чем меньше этот показатель, тем быстрее и эффективнее работает процессор и меньше электроэнергии потребляет). Согласно стратегии, поточный выпуск чипов с техпроцессом 28 нм ожидается к 2026–2027 годам, а 7‑нанометровые чипы должны появиться до 2030‑го. Хотя в первоначальном варианте проекта задачи ставились повыше: 14 нм до 2025 года, 5 нм до 2030‑го.

Но даже если удастся покорить самую верхнюю планку, российская электроника обречена на то, чтобы уступать зарубежным аналогам. Американские чипы Intel Atom, которые ставятся в недорогие компьютеры и ноутбуки, с 2014 года производятся по 14‑нанометровой технологии, а актуальные флагманские чипы AMD для компьютеров и Qualcomm, Apple, Samsung для смартфонов – по 7‑нанометровой. Появление на рынке 5‑нанометровых процессоров от тех же компаний можно ожидать в течение трех, максимум пяти лет. При этом рабочая станция «Эльбрус 801‑РС» сегодня стоит более 300 тысяч рублей – за эти деньги можно купить моноблок Apple iMac с Intel Core i9, самым производительным чипом в линейке последнего поколения.

В этих условиях, по словам собеседников «Профиля», частному капиталу российские электронные заводы малоинтересны, никто не горит желанием вкладываться в заведомо убыточный бизнес. Теоретически стимулировать приток средств в отрасль можно экономическими мерами: налоговыми льготами для инвесторов и предприятий, выгодным кредитованием и так далее. Однако если они и предполагаются, то в имеющемся проекте стратегии об этом ничего не сказано.

Зато большие надежды возлагаются на нацпрограмму «Цифровая экономика». Как сообщили в пресс-службе Минпромторга, мероприятия в рамках программы станут «одним из ключевых рынков сбыта для российской электронной промышленности», а создаваемые реестр и стратегия направлены на ее реализацию. Сама «Цифровая экономика» тоже амбициозна: например, в ней провозглашена цель к 2025 году создать развитую IT-инфраструктуру, которая покроет все госучреждения вплоть до муниципального уровня и 100% «социально значимых объектов инфраструктуры».

Иными словами, пока просматривается лишь один источник средств, призванный в будущем привести радиоэлектронную промышленность к глобальному процветанию, – госинвестиции. По большому счету, так отрасль устроена и сегодня. Без госзаказа большинство производств были бы глубоко убыточны, признаются эксперты. По данным ЦНИИ «Электроника», в 2017 году в исполнении государственных контрактов было задействовано 87% всех предприятий отрасли. Причем по объему выручки на рынке лидируют холдинги «Российская электроника» (27%), КРЭТ (13%) и «Автоматика» (3%). Все они вместе с входящими в них предприятиями (около 250) подконтрольны государственному «Ростеху». То есть возглавляемая Сергеем Чемезовым госкорпорация занимает почти 50% отрасли.

Из частных же предприятий самую заметную роль играет холдинг РТИ (1,5% рынка), принадлежащий АФК «Система». Правда, скоро на рынке может появиться еще один крупный игрок. В июле было завершено создание совместного предприятия «Росэлектроники» и «РТИ-Микроэлектроники» под названием «Элемент». Изначально компания ориентирована на разработку технологий электронного документооборота (цифровые паспорта, единая билетная система для общественного транспорта) и маркировки товаров. Затем в планах создание электронной компонентной базы для различных объектов IT-инфраструктуры.

Любопытно, что контрольный пакет акций остается за частной «РТИ-Микроэлектроникой». «Такой формат государственно-частного партнерства позволит выделить бюджетные деньги на закупку современного технологического оборудования для производства отечественных микросхем», – поясняет «Профилю» Алексей Вьюгов. То есть ввоз новейших технологий, которым было бы не к лицу заниматься напрямую через госзакупки, можно будет организовать через «Элемент».

Еще одним направлением для госинвестиций должно стать развитие зеленоградского производителя чипов «Ангстрем-Т». В прошлом году он был объявлен банкротом, но теперь планируется восстановление производственных мощностей. Как сообщил в недавнем интервью курирующий оборонку вице-премьер Юрий Борисов, из бюджета уже выделено $300 млн (20 млрд рублей), а на расширение заложен еще $1 млрд (около 67 млрд рублей). Примечательно, что, по словам чиновника, ставка делается не на продвинутые техпроцессы (28 нм и меньше), а на производство более крупных чипов. «Рынок подсказал решение: для индустрии интернета вещей стали снова востребованы технологии 250–90 нм, ей не требуются субмикронные технологии. На Западе даже стали восстанавливать устаревшие мощности – парадокс!» – объяснил Борисов.

Не исключено, что российские власти готовы вложиться в устаревшие технологии по иной причине: на по-настоящему перспективные разработки просто нет денег. В исследовании Recode говорится, что одна только компания Intel в 2013 году потратила $10,3 млрд, а в 2017‑м – $13,1 млрд на научные и инженерные исследования (R&D). По словам Борисова, вся российская микроэлектроника за 2011–2018 годы была профинансирована в размере 81 млрд рублей (примерно $1,22 млрд) – как говорится, почувствуйте разницу. А бюджет национальной программы «Цифровая экономика» на 2018–2024 годы составляет 1,63 трлн рублей (около $24,5 млрд)…

На что рассчитывать в этой ситуации? Скорее всего, на редкие премьеры не самых современных устройств, разработка которых ведется под знаменем нацбезопасности, а число произведенных экземпляров едва позволяет обеспечить ведомственные нужды. Что же касается проектов на рынке потребительских гаджетов, то остается пожелать им добрых отношений с азиатскими соседями, от которых, как ни крути, наша электроника будет зависеть еще не один год.

Как бы made in Russia

Несмотря на почти полное отсутствие в России производства компьютеров, смартфонов и прочей потребительской электроники, время от времени на рынке появляются устройства, которые можно назвать отечественной разработкой.

Самый нашумевший из них – YotaPhone, линейка аппаратов от Yota Devices с e-ink экраном на задней панели. Выпущенный в 2013 году гаджет не снискал популярности из-за высокой цены и спорного дизайна. Второе поколение YotaPhone выглядело опрятнее, но и оно не покорило рынок. Всего продано менее ста тысяч устройств обоих поколений. Спустя несколько лет выстрелил бренд Inoi. В первом квартале 2019-го он даже завоевал лидерство в сегменте низкобюджетных смартфонов. Компания разрабатывала аппараты не только на Android, но и на Sailfish OS – будущей ОС «Аврора». СМИ называют Inoi главным претендентом на производство смартфонов для российских чиновников, но официального подтверждения этой информации пока нет. В последнее время набирают популярность устройства «Яндекса». В 2018 году компания представила «Яндекс.Станцию», которая постепенно начала обрастать экосистемой умного дома. Кроме того, на рынок вышел, хотя и не стал хитом «Яндекс.Телефон» – бюджетное устройство со встроенными сервисами компании.

В России есть и другие бренды, которые значатся разработчиками смартфонов и другой портативной электроники: BQ, Texet, Maxvi, Itel. Но все эти устройства собраны из комплектующих зарубежного производства. Да и сама сборка производится в Китае.

Радиоэлектронные холдинги «Ростеха»

1. Холдинг «Росэлектроника»

Более 50% российской электроники, в том числе для умного города и умного дома. Объединяет 143 предприятия и научные
организации.

2. Концерн «Радиоэлектронные технологии» (КРЭТ)

Более 70 предприятий по разработке военного и гражданского радиоэлектронного оборудования.

3. Холдинг «Швабе»

Оптико-электронная и лазерная техника для ВС, авиакосмической отрасли, научных и медицинских предприятий. Объединяет 64 предприятия.

4. Концерн «Автоматика»

Разработки в сфере IT-безопасности. Объединяет 20 предприятий.

5. «РТ-Проектные технологии»

Реализация перспективных IT-проектов, внедрение технологий в сферу госзакупок.

По данным открытых источников.

Как процессор назовешь…

В документах, публикациях и профессиональном обиходе встречается три разных термина: электроника, радиоэлектроника, микроэлектроника. Формально эти понятия четко разделены. Радиоэлектроника – приборы связи, телеком-оборудование. Микро-электроника – процессоры, модули памяти и прочие микросхемы. Ну а электроника объединяет оба этих понятия и может включать в себя максимально широкий спектр изделий, начиная с тех же чипов и заканчивая умными стиральными машинами.

Когда же речь заходит об оценке отрасли, границы понятий сильно размываются. Встречаются фразы типа «электронная и радиоэлектронная промышленность», а микросхемы для устройств связи могут числиться как радиоэлектронные изделия. Возникает некоторая погрешность в цифрах, поскольку различные источники применяют собственные методики подсчета. Усложняет ситуацию и тот факт, что электронная промышленность неразрывно связана с оборонкой, данные о которой засекречены.

К примеру, по оценке Zion Market Research, мировой рынок потребительской электроники в 2017 году составил $1,17 трлн. В проекте стратегии Минпромторга приводится втрое большая оценка – $3,24 трлн, но, помимо потребительского сегмента, сюда включена промышленная и вычислительная техника. Доля российских товаров, согласно стратегии, составила 0,6% – в пересчете по среднегодовому курсу получается 1,3 трлн рублей. Хотя буквально на соседней странице указано, что совокупная выручка российских электронных предприятий в том же году составила 1,1 трлн рублей. Иными словами, в статистических данных встречается немало разночтений, но в целом можно составить представление о тенденциях.