Почему отдельные страны совершают экономические рывки? Это следствие внутренней структуры, какой-то специальной экономической политики или внешних условий? Китай покидает место лидера экономического роста мира, есть ли у него смена, и кто эти страны? Есть ли у России шанс на экономический рывок?
Загадка экономического роста всегда волновала людей. А жизнь всегда подкидывала труднообъяснимые парадоксы. Совершенно непонятным образом северяне росли быстрее южан, хотя климат предполагал обратное. Страны без каких-либо значительных ресурсов делали резкие экономические рывки, а страны, богатые ресурсами, замирали на месте.
Скачок почти оккупированной Японии в 60–70-е годы вывел ее в разряд развитых и богатых стран, а ведь у нее никаких природных ресурсов нет вообще. Еще одна страна без природных ресурсов – Швейцария – за последние 5 лет накопила международных резервов больше, чем нефтяная Россия.
Россия тоже в некоторые периоды своей истории показывала выдающиеся экономические скачки: в конце XIX – начале XX века, в 20–30-е годы, в 50–60-е XX века, в нулевые годы XXI века. Но после этого погружалась в череду кризисов или застой.
Я не предлагаю углубляться в дебри веков или экономической теории, а посмотреть на картину мира, как она сложилась за последние полвека.
Экономический рост в мире
Последние полвека мы видим совершенно четкие тренды. Рост в развитых странах сократился более чем втрое. На смену ему в качестве мирового локомотива выдвинулись развивающиеся страны со средним доходом. Сначала стартовали те из них, кто имел доход повыше, затем и остальные (провал 80-х годов был связан, вероятно, с мировым долговым кризисом и кризисом социализма). И наконец, в нулевые–десятые годы вырвались в лидеры беднейшие страны и страны с нижним средним доходом.
Все в мире перевернулось. Раньше богатые страны все тащили к себе и развивали производства у себя. Теперь производства – на аутсорсинге в развивающихся странах. Раньше богатые страны захватывали ресурсы, теперь они нужны им все меньше, т. к. экономический рост мал и во многом основан на экономии ресурсов. Раньше богатые страны стремились к захвату рынков, теперь они отдают свои рынки развивающимся странам. Раньше развивающиеся и бедные страны были в долгах, теперь же в долгах – богатые страны, а развивающиеся страны являются их чистым кредитором (их валютные резервы в середине нулевых превысили их валютные долги).
Демографический потенциал роста
На самом деле экономика лишь обслуживает потребности людей, но цели перед ней ставятся вне ее. Речь не об отдельных политических лидерах или партиях. Перед мощными демографическими закономерностями отступают даже идеологические модели – они действовали и действуют и при капитализме, и при социализме. Возраст граждан, продолжительность жизни, доля стариков и детей являются важнейшими параметрами, которые и задают цели для экономики.
Чем выше темп роста населения, тем больше потребность в быстром экономическом росте (и его возможности – тоже). Чем больше иждивенцев, старшего или младшего возраста, – тем труднее экономический рост, потому что одному работающему надо кормить больше нетрудоспособных людей и труднее отвлекать ресурсы от потребления на рост.
В зависимости от доли «зависимых», как политкорректно называет иждивенцев мировая статистика, для стран распахиваются «демографические окна роста». Сначала у страны высокая демнагрузка детьми. Затем она падает, но стариков еще немного – это минимум демнагрузки и лучшие возможности для роста. Потом «окно» начинает закрываться – демнагрузка снова растет, на этот раз за счет старших возрастов. Но, на мой взгляд, концепция «демокна» вторична, главную роль играет старение населения, которое открывает и закрывает это «окно».
Связь между экономическим ростом и возрастом населения нелинейная. Она проходит через кризисы и ловушки, в которых многие страны надолго «вязнут». Таких ловушек две.
Первая – мальтузианская ловушка бедности. Ты настолько беден, что все проедаешь и не в состоянии выделить часть ресурсов на накопление, из которого сложится твое будущее потребление. Основная причина такой бедности в современном мире – это большое количество детей. Соответственно, страны с высокой рождаемостью больше других нуждаются в экономическом росте, но им труднее всего его обеспечить.
Вторая – ловушка богатства. Ты уже настолько богат, что все твои основные потребности удовлетворены на достаточном, как ты считаешь, уровне. Тебе незачем иметь еще килограмм картошки на душу населения или еще 1 автомобиль на семью. Тебя больше интересуют комфорт и услуги, а не товары. Тебе не нужен экономический рост, ведь ты и так богат. У тебя мало детей (1 и меньше на семью) – для их образования у тебя уже достаточно денег.
Из ловушки бедности трудно, но можно вырваться, а ловушку богатства невозможно избежать. И сегодня мы видим, как группы стран расположились на этой шкале. Развитые страны уже в ловушке богатства. А беднейшие вырываются из ловушки бедности к экономическому росту.
Статистика позволяет установить количественные уровни. Богатые страны имеют медианный возраст около 40 лет, очень малое число детей, высокую продолжительность жизни и высокую долю людей старших возрастов. В богатых странах нагрузка на бюджет пенсионных систем очень велика (10% и более от ВВП).
Бедные страны с высоким числом детей и подростков имеют медианный возраст 20 лет и менее, низкую продолжительность жизни и незначительную долю людей старших возрастов. Здесь иногда вообще нет пенсионных систем, а главная нагрузка – дети – ложится на семейный, а не на государственный бюджет.
Первый экономический переход – прорыв мальтузианской ловушки – связан с разгоном экономического роста. Это сложный процесс, связанный с отвлечением от потребления части производимого продукта. Второй – «увязание» в ловушке богатства, – наоборот, связан с замедлением экономического роста и еще более болезненный процесс, который идет через череду кризисов перепроизводства. Весь мировой экономический кризис 2008–2009 годов – это адаптация богатых экономик к условиям экономического «ползанья» вместо «бега». Не случайно он почти не затронул развивающиеся и беднейшие страны.
В разные категории страны раскидывает действие обратных положительных (т. е. усиливающих) связей в обществе и экономике. В богатых странах люди сдвигают экономические параметры в сторону потребления, что еще больше замедляет экономический рост. Увеличение доли стариков также сокращает норму накопления – ведь с пенсии не особенно накопишь, да и незачем копить, когда же потреблять накопленное, как не на пенсии? В беднейших странах те же закономерности работают в обратную сторону. Не случайно норма накопления у стран с верхним средним доходом сегодня максимальна. В 1970 году она была примерно одинакова у богатых и стран с верхним средним доходом – 27% ВВП. Но к 2014 году у первых она снизилась до 21% (ловушка богатства), а у вторых выросла до 32%. Отсюда и разница в темпах роста. В двух остальных группах стран она резко выросла – с 16–17% до 27–28% сегодня.
Но не стоит связывать резкий рывок развивающихся и беднейших стран только с долей накопления в ВВП. Это важный фактор, к тому же легко измеряемый, но он вторичен. Важнее спрос, рынки.
Почти все истории экономического роста последнего полувека связаны с экспортной ориентацией экономики страны и ее экспансией на рынки других, прежде всего богатых, стран. Именно открытие их рынков стало основой «истории успеха». Это была не благотворительность, а гримасы курсовой политики. В 70-е годы валютная политика развязалась наконец со своим единственным «якорем» – ценой золота. Что сделало возможными весьма значительные перекосы в валютных курсах. Люди в богатых странах хотят дешевых импортных товаров. Поэтому богатые страны завышают курсы своих валют, а экспортно-ориентированные экономики занижают, и их товары бурным потоком льются на рынки богатых стран, а сами производства выводятся в страны развивающиеся.
Формула экономического роста в упрощенном виде содержит всего два элемента: рынки + инвестиции. Когда это накладывается на демографические возможности (возраст населения и демнагрузку), становятся возможны экономические рывки длиной в десятилетия.
Смена лидеров
Прорыв мальтузианской ловушки происходит сегодня в странах с медианным возрастом населения 20–25 лет. Кризис ловушки богатства – в странах с возрастом 35–40. Именно по этой шкале можно расположить потенциал экономического роста для стран мира. Богатые страны уже в ловушке богатства. Но многие из них пока в рамках второго экономического перехода от «быстрой» к «медленной» экономике. В 60–70-е годы прошлого века экономический скачок продемонстрировала Япония с медианным возрастом, выросшим с 25 лет в 1960-м до 35 в середине 80-х. Именно в 80-х годах рост в Японии замедлился, и экономисты заговорили о феномене «потерянного десятилетия», выдвигая кучу гипотез. А сама страна предпринимала отчаянные попытки вернуться к росту, но безуспешно. Япония «потеряла» для экономического роста все оставшиеся годы. Сегодня медианный возраст японцев – 46,5 года. Демнагрузка на 1 работающего упала с 85% в 1960-м до менее 50% в 1995-м, а после 2005-го начала стремительно расти (за счет рекордной в мире продолжительности жизни), достигнув в 2015-м уже 78%.
Китай начал свой экономический рывок в конце 80-х с медианным возрастом населения 25 лет и демнагрузкой, которая снизилась со 125% в 1970-м до 81% в 1990-м. Сейчас медианный возраст китайцев вырос до 37 лет, а демнагрузка менее 50%. Китайцы заметно постарели, но это пока еще старение трудоспособного населения, пенсионеров все еще мало. Идеал потребления китайца сместился. Вместо часы–велосипед–крыша над головой средний китаец хочет квартиру–автомобиль–сбережения. Китайцы заметно подняли свои потребительские стандарты и хотят высокой зарплаты. Независимо от социализма или капитализма, авторитаризма или демократии. Высшее китайское руководство понимает эти стремления. И формулирует новую концепцию экономической политики: опора на внутренний рынок, на рост зарплат китайских граждан. Темп роста населения в Китае пришел почти к 0, и ценности быстрого экономического роста уже не так важны, как ценности потребления, комфорта окружающей среды и продолжительности жизни. Происходит замедление роста, второй экономический переход. Удастся ли Китаю пройти его без кризисов? Очень сомнительно, но в стране делается все, чтобы смягчить этот переход.
Примерно такие же показатели возраста и демнагрузки имели и другие «южноазиатские драконы», продемонстрировавшие экономический рывок в 60–90-е годы: Южная Корея, Гонконг, Сингапур и Тайвань.
Эти страны – Китай (вместе с Гонконгом и Тайванем), Южная Корея и Сингапур – вовсе не собираются сдавать своих позиций, они продолжают бороться за экономический рост. Но суровая правда жизни в том, что они входят в турбуленцию второго экономического перехода, и их лучшие времена остались позади.
Кто следующий?
Прежде всего Индия (27 лет) и страны Юго-Восточной Азии – Индонезия (24 года), Малайзия (29 лет), Филиппины (24 года), Вьетнам (30 лет). В этих 5 странах живет больше четверти населения Земли, и они уже сделали достаточно сильную заявку на то, чтобы занять место уходящих лидеров. Это происходит прямо на наших глазах: в 2015 году рост в Индии обогнал рост Китая, и прогноз МВФ показывает, что это не случайность, а первый шаг в тренде. Неплохо выглядят позиции Ирана (после снятия санкций) и Турции (обе страны – около 30 лет). Все названные страны уже глубоко интегрированы в системы мировой торговли и понимают, как подбрасывать «дровишки» в «топку» своего роста, не слушая экспертов из МВФ и Мирового банка с их монетаристскими теориями.
На подходе и вторая очередь «сменщиков» – страны Африки. Они пока еще слишком молоды, чтобы всерьез конкурировать с азиатскими странами за рост и доли рынка, но они уже переходят к быстрому росту.
Свято место пусто не бывает.
Россия: «окно» роста закрывается
Россия живет в состоянии второго экономического перехода последние четверть века и все никак не может его завершить. С одной стороны, медианный возраст у нас еще не критичен (38,7 года в 2015 году), с другой – наше население не чувствует себя достаточно богатым и вполне готово к экономическому рывку. И возможности для этого большие: демнагрузка у нас одна из самых низких в мире – 53%. Наше демографическое «окно возможностей» широко распахнуто: у нас уже мало детей, но еще мало старших
возрастов. Но наше «окно» закрывается: до нынешнего уровня стран Западной или Северной Европы (около 70%), по прогнозам ООН, мы дойдем к 2025 году и именно за счет старших возрастов, а значит, с нагрузкой на пенсионную систему. А медианный возраст населения к 2025 году приблизится к 41 году. 10 лет – и «окно» захлопнется.
Именно сейчас Россия должна быстро расти и показывать чудеса «экономического рывка». Вместо этого скоро уже 2 года, как мы падаем. Страна упускает свои возможности. И если кто-то думает, что пустяки, наверстаем потом, – вынужден огорчить: «потом» уже не будет. Наша страна через 10 лет станет слишком старой, прежде чем станет богатой. Ближайшие 10 лет – все, что у нас есть для экономического рывка. «Потом» не будет.
Экономический рост – это вопрос консенсуса в обществе. Насколько люди готовы выделить часть своего текущего дохода для инвестиций, пожертвовать частью текущего потребления для большего потребления в будущем. И этот консенсус зависит от завершения демографического и экономического перехода в обществе. Политическая власть вынуждена подчиняться этой закономерности, хотя ее действия могут способствовать или противодействовать экономическому росту. Худшее сочетание – когда возможности роста еще есть, а самого роста нет по политическим причинам. Типичный пример – Россия.
