Как и все «большие проекты» путинского времени, «Сила Сибири» окружена множеством мифов. Многие из них откровенно абсурдны, но при этом воспринимаются частью общества как общеизвестные и очевидные факты. Один из наиболее популярных таких мифов – убежденность в том, что Россия экспортирует газ в Китай на невыгодных для себя условиях, чуть ли не бесплатно.
Для начала следует отметить, что контракт, касающийся поставок газа по трубопроводу, не публиковался, что делает точные оценки сроков его окупаемости затруднительными. Расчеты, делавшиеся на основе отрывочных данных и заявлений (например, слов Алексея Миллера о стоимости контракта в $400 млрд, сказанных вскоре после заключения соглашения), разумеется, не слишком надежны. Учитывая политизированный характер дискуссии вокруг проекта, появляется обширное поле для статистических манипуляций и злоупотреблений.
Очевидно, что любой, без исключения, крупный нефтегазовый проект, реализуемый в сложных природных условиях, подвержен рискам, связанным с возможными колебаниями цен. Приводить сам факт сложности и существования рисков в качестве аргумента против его осуществления странно – в этом случае следует убить всю нефтегазовую индустрию.
«Навязывал» ли Китай России «невыгодное соглашение», пользуясь украинским кризисом и охлаждением отношений Москвы и Запада?
Прежде всего надо учитывать, что цена на газ в рамках данного проекта привязана к корзине нефтяных цен. Известно также, что подписанию договора о купле-продаже газа по газопроводу «Сила Сибири» сроком на 30 лет (май 2014‑го) предшествовали годы переговоров по поводу цены. Они велись весьма упорно, и несколько раз подписание контракта, ожидавшееся к очередной встрече на высшем уровне, откладывалось в последний момент.
Это в значительной мере опровергает рассуждения о заключении Кремлем заведомо невыгодного соглашения ради демонстрации того, что страна не находится в изоляции, или же ради обогащения подрядчиков «Газпрома». Такое соглашение можно было легко заключить еще в 2011 году. А между тем тогда подписание контракта, ожидавшееся во время июньского визита китайского лидера Ху Цзиньтао в Москву, было довольно скандально отменено в последний момент.
Российская переговорная позиция действительно могла ослабнуть из-за украинского кризиса. Но едва ли это ослабление было радикальным или значительным: ценовые позиции сторон были к тому времени уже значительно сближены.
В соглашении предусмотрен объем обязательных поставок «бери или плати», который составляет 85% от контрактного объема. Это ограничивает возможности КНР злоупотреблять положением монопольного покупателя на том конце трубы.
В дальнейшем, когда в рамках имеющихся планов будет создана единая газотранспортная система, доходящая до Владивостока с одной стороны и до Европы с другой, о монополии вообще невозможно будет говорить. Создание такой системы само по себе даст России широчайшие возможности по экспорту газа на разные рынки, используя различные каналы. Россия будет эффективно защищена от любых форм давления и возможных вспышек нестабильности, которые могут охватить тот или иной регион мира.
Если не принимать во внимание ссылки на всевозможные мифические «секретные расчеты «Газпрома», которые никто никогда не видел, то очевидно, что «Сила Сибири» – очередной технически сложный проект, за счет которых в последние десятилетия только и развивается нефтегазовая отрасль во всем мире. Такие проекты всегда требуют значительных начальных инвестиций и подвержены существенным рискам, связанным с невозможностью долгосрочного прогнозирования цен и темпов развития мировой экономики. Но отказ от этих проектов равносилен отказу от развития. Временные рамки реализации таких проектов не ограничиваются сроком действия контракта, а являются куда более длительными – большие советские трубопроводные проекты играют важнейшую роль в нашей экономике до сих пор.
Иногда приходится слышать, что газопровод «Сила Сибири» не нужен Китаю, поскольку ему и так грозит «переизбыток газа». В подкрепление этого тезиса порой приводятся оскорбительные в своем идиотизме аргументы, вроде помесячных колебаний китайского импорта газа, а порой – вполне адекватные доводы о замедлении китайской экономики. Беда в том, что рассуждающие на эту тему плохо знают китайские реалии. Страна обладает крупнейшей в мире электроэнергетикой, которая более чем на 65% обеспечивается углем. Это означает, что многие регионы КНР живут в режиме беспрерывного экологического бедствия и проблема качества воздуха приобретает там политический характер. Кроме того, гигантские перегрузки угля создают постоянную нагрузку на систему железных и автомобильных дорог, периодически вызывая транспортные коллапсы.
Китай может выдвигать различные прогнозы развития своей электроэнергетики и проводить жесткую политику в переговорах по закупке газа. Но в наблюдаемой реальности китайское потребление газа выросло в 15 раз с 2000‑го по 2017 год, а в последние годы увеличивается в среднем на 16–18% в год.
Поскольку темпы наращивания китайской атомной и возобновляемой энергетики и так близки к предельным, заявленные приоритеты развития страны (рост не только экономический, но и качества жизни) делают перевод значительной части энергосистемы КНР на газ неизбежным. К тому же и уголь Китай сегодня вынужден импортировать во все большем количестве. Даже при резком снижении темпов экономического роста потребление газа в стране может продолжать расти относительно быстро.
«Сила Сибири» позволит начать процесс газификации Амурской области, а также части районов Забайкалья и Якутии. Недостаток инфраструктуры, в частности, газа выступает одним из серьезных препятствий для дальнейшего освоения этих территорий. Таким образом, проект является долгосрочной стратегической инвестицией в развитие Дальнего Востока.
Наконец, не стоит забывать и о других бонусах. Расходы на «Силу Сибири» и прочие крупные проекты (чемпионат по футболу, крымский мост и т. п.), пришедшиеся на период кризиса, превращались в контрциклические стимулы для экономики, обеспечивая ей хоть и вялый, но все же рост.
За время строительства «Силы Сибири» проявилась неспособность российского государства, его ведомств и крупных госкомпаний разъяснять смысл реализуемых ими проектов и осуществлять эффективную коммуникацию со все более требовательным обществом. Представляется, что это прямое следствие сверхцентрализованного характера государственной машины и системы принятия решений. Любая российская госкомпания, по сути, заинтересована лишь в оценке своей деятельности высшим руководством страны и ограниченным кругом ведомств и компаний-контрагентов. За редкими исключениями разъяснению технических и экономических особенностей проводимой политики не уделяется существенного внимания. Даже чиновники, не имеющие к ним непосредственного отношения, как правило, не понимают смысл проектов, реализуемых в других отраслях. С другой стороны, государственный пропагандистский аппарат, как правило, не обладает специальными знаниями для отслеживания и освещения отдельных технически сложных проектов на нужном уровне. В результате практически все «большие проекты» путинского времени обрастали нелепыми слухами и зачастую становились политическими и пропагандистскими провалами, даже если в целом приносили искомый практический эффект. «Сила Сибири» стала наиболее ярким примером в этом ряду.
