В чём глубокое противоречие экономики прошедшего года

Ждали худшего

Пессимистичные прогнозы относительно роста цен связывались прежде всего с двухпроцентным увеличением НДС с 1 января 2019 года. Скептики полагали, что этот демарш ускорит инфляцию на 1,5–2 процентных пункта и к концу года мы увидим цифру 6%, а то и более. Нет, не сбылось: по прогнозам Минэкономразвития итоговый индекс потребительских цен составит 3–3,1%, и независимые экономисты вполне согласны с такой оценкой. Другое дело, что обольщаться по этому поводу особо не стоит, ибо в нашем случае скромная инфляция во многом обусловлена низкой потребительской активностью из-за хронического падения реальных располагаемых доходов сограждан. А это следствие очень медленного, практически незаметного экономического роста.

Официальные цифры по ВВП‑2019 будут подбиты уже в новом году, но по имеющимся на сегодня экспертным оценкам, российская экономика росла медленнее, чем планировали в Кремле. Напомним, власти говорили о приросте в 1,3%. Международные институты – МВФ, Всемирный банк, Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) – называют цифру 1–1,1%. Аналитики рейтинговых агентств и инвестиционных банков – UBS, Morgan Stanley, Moody’s – дают чуть больше, 1–1,2%. А государственные ведомства, Мин-экономразвития и Центробанк, в ноябре спрогнозировали годовой прирост, как и положено, на уровне 1,3%. Кому из них верить?

Посмотрим, что происходило с нашим ВВП в течение года. В первые шесть месяцев динамика была слабенькая – 0,7%, по оценке Минэкономразвития. Неудивительно, ведь экономика «отыгрывала» решения и события конца 2018‑го – это и упомянутое двухпроцентное повышение НДС, и последствия колебаний курса рубля, нестабильность на сырьевых рынках. Кроме того, как отмечает директор института «Центр развития» Высшей школы экономики (НИУ ВШЭ) Наталья Акиндинова, сказалась инвестиционная пауза, возникшая из-за того, что власти долго не могли ввести уже анонсированные решения. Речь идет о так называемой регуляторной гильотине – масштабном пересмотре действующих нормативно-правовых актов в отношении бизнеса и о законе о защите и поощрении капитало-вложений, который разрабатывается Минфином с августа 2018‑го.

«Работа над ними продвигается достаточно медленно. Была и отчасти сохраняется большая неопределенность по поводу конфигурации закона, – поясняет эксперт Центра развития. – В этих условиях предприниматели ждут и не принимают решений об инвестициях до тех пор, пока все не определится».

Во втором полугодии планировалось некоторое оживление экономики, связанное в том числе с введением некоторых новых норм. Однако того, что произошло, мало кто ожидал.

Не хуже других?

Один процент экономического роста, который обещают России международные организации, – это мало, но некритично, особенно если учесть весьма неблагоприятную мировую обстановку.

Как отмечал экономист Кирилл Тремасов, аналогичные показатели роста по итогам 2019‑го будут у многих крупных развивающихся экономик – Бразилии, Мексики, Турции. Проблема в том, что для них это «разовое отклонение», а мы топчемся вокруг этой цифры (учитывая подъемы и падения) уже шесть лет. И будущее не сулит ничего хорошего – глобальная конъюнктура будет ухудшаться. Уже в следующем году мировая экономика может притормозить до 1,5%. А это автоматически означает и снижение спроса на главные экспортные товары РФ – нефть, газ и другие природные ресурсы. В последние год-полтора эксперты уже не раз говорили, что над мировой экономикой маячит тень кризиса.

По словам Игоря Николаева из ФБК, монетарные власти США де-факто уже стали применять антикризисные меры, которые использовались в 2008–2009 годах. Например, Федеральная резервная система свернула политику повышения ставок и, вероятно, продолжит движение в сторону их снижения. Денежные власти других стран в той или иной форме осуществляют т. н. количественные смягчения – то, чем спасались во время прошлого кризиса.

Повелители цифр

Случилось почти невероятное – индекс промышленного производства, если верить Росстату, показал не просто уверенный рост, но скакнул в октябре до 3,7% в годовом исчислении против 3,2% месяцем ранее. А прирост ВВП в третьем квартале по Росстату составил 1,7% в годовом исчислении, по версии же Минэкономразвития – все 1,9% (июнь и июль – по 1,8%, сентябрь – 2%). Если удастся так же бодро завершить и четвертый квартал, то заветные +1,3% ВВП будут в кармане.

Проблема в том, что приведенные государственными ведомствами цифры не «бьются» со многими ключевыми экономическими показателями и индикаторами – так пояснил «Профилю» директор Института стратегического анализа компании ФБК, доктор экономических наук Игорь Николаев. То есть промпроизводство и экономика в целом растут, но при этом мы наблюдаем продолжающееся замедление в секторе розничной торговли, провал по грузоперевозкам, сокращение добычи нефти и газа и т. д. Индекс деловой активности PMI, считающийся одним из важнейших экономических индикаторов, так вот он для нашей обрабатывающей промышленности остается на многолетних минимумах. На этот фактор, кстати, обращают внимание многие экономисты.

Еще показатель: по данным ежеквартального исследования Пром-связьбанка, «Опоры России» и агентства Magram Market Research, наш средний и малый бизнес движется к стагнации. В третьем квартале значение индекса деловой активности малых и средних предприятий (RSBI) снизилось до 50,9 пункта против 52 пунктов в первом и втором кварталах 2019‑го. Фактически это означает остановку роста в данных сегментах. Сильнее всего снижение индекса деловой активности отразилось на выручке компаний – она упала у трети опрошенных предпринимателей.

Продажи легковых и коммерческих автомобилей в России в октябре 2019 года, согласно оценке Ассоциации европейского бизнеса (АЕБ), снизились на 5,2% в годовом выражении. Всего за десять месяцев этого года автомобильный рынок «просел» на 2,4%.

«Откуда тогда рост? – недоумевает эксперт и сам же отвечает на свой вопрос: – Год будет переломным, к сожалению, после этого года официальной статистике верить уже будет нельзя». Это и есть главный экономический результат. Сам Николаев оценивает реальные параметры экономического роста РФ, как «около нуля». А в новом году нас может ждать даже незначительный спад.

В докладе Минэкономразвития, где указан квартальный прирост ВВП в 1,9%, поясняется, что это стало следствием значительного увеличения запасов материальных оборотных средств в промышленности и высокого урожая в сельском хозяйстве. А внутренний спрос, да, действительно слабый. И наблюдаемый рост нестабилен и обусловлен во многом разовыми факторами. Мол, никаких фокусов.

Но экономист ФБК отмечает, что подобные чудеса происходили и с другим важным индикатором, а именно: с динамикой реальных располагаемых доходов населения: «Реальные доходы падали, падали с 2014 года, и вдруг в третьем квартале – резкий рост в 3%. На самом деле этот рост не коррелирует с другими показателями, такими как стоимость среднего чека, динамика розничной торговли и др.». Да, в 2018 году, после того как Росстат изменил методику подсчета, доходы населения сразу подросли на 0,1%.

Эксперты обращают внимание и на такой момент: динамика доходов населения – это не только экономика, но и политика. В 2021 году должны пройти выборы в Госдуму, и подходить к ним с хроническим снижением доходов совсем некрасиво. Власти это понимают, тем паче что сам президент уже не раз об этом говорил. Но как выправить ситуацию, не совсем ясно. Можно подкинуть денег из бюджета, скажем, работающим пенсионерам, но в корне ситуацию это не изменит. Ведь динамика реальных доходов напрямую зависит от экономического роста, а он, как мы видим, очень мал. И, более того, парадоксальность российской ситуации в том, что даже рост ВВП не гарантирует роста доходов. Ведь начиная с 2014‑го экономика росла (за исключением 2015 года), в отдельные периоды темпы этого роста достигали 2,7%, а доходы все равно падали. «Это значит, что есть проблема в распределении доходов, которые генерируются в государстве. У нас эти механизмы нарушены, и их придется еще подправлять», – заявил Игорь Николаев.

Жизнь взаймы

Центробанк тоже пытался оживить экономику, которая упорно не желала разгоняться. Для этого регулятор несколько раз в течение года снижал ключевую ставку. Вслед за ставкой падали доходность вкладов и кредитные ставки. То есть жить в долг становилось выгоднее, а копить – нет. Наши граждане с помощью займов пытались хоть как-то компенсировать снижение реальных доходов и сохранить привычный уровень потребления. Ведь, согласно исследованию Росстата, примерно половине российских семей (48,2%) их доходов хватает только на еду и одежду. Приобрести товары длительного пользования – смартфон, бытовую технику, мебель и т. д. – они не могут. А по данным финансовой компании «Юником 24», около 45% клиентов микрофинансовых организаций берут займы для поддержания текущего образа жизни и покупки товаров первой необходимости.

В бой идут старики

Еще один ресурс роста, который решили задействовать российские власти, – это работники старшего возраста. С 2019 года работников в экономике действительно стало больше, ведь началась программа по повышению пенсионного возраста. Мужчины в конечном итоге должны будут уходить на пенсию в 65, женщины – в 60 лет.

Одновременно экономические чиновники продолжили обсуждать многострадальную пенсионную реформу. Они уже забыли про «замороженную» накопительную часть – фактически эта доля зарплат населения стала еще одним налогом. Пока власти не придумали ничего лучше, как предложить гражданам самим откладывать себе на пенсию по программе индивидуального пенсионного капитала.

В результате доходы граждан снижались, а долги росли. Как рассказал главный редактор Banki.ru Владислав Коваленко, на конец ноября 2019‑го россияне задолжали финансовым организациям 17 трлн рублей – это на 15% больше, чем в начале года. При этом вклады за тот же период выросли только на 3% – до 29 трлн. Особенно быстро растут потребкредиты. В мае объем выданных гражданам необеспеченных кредитов увеличился на 25,2% год к году. До рекордов роста семилетней давности еще далеко, но это максимум с 2015 года.

Экономические власти стали опасаться кредитного пузыря в экономике: граждане живут на деньги, которые не смогут вернуть. Летом пресловутый пузырь стал предметом ожесточенного спора между министром экономического развития Максимом Орешкиным и главой Центробанка Эльвирой Набиуллиной. Первый уверял, что при неустойчивой динамике ВВП ситуация в секторе потребкредитования может привести к перегреву рынка и спровоцировать рецессию уже к 2021 году. ЦБ в ответ опубликовал доклад, в котором доказывал, что без кредитного бума и без того скромный рост экономики на 0,5% в первом квартале оказался бы вообще нулевым. И все же в октябре регулятор ввел новое правило: теперь банки обязаны выдавать кредиты с учетом показателя долговой нагрузки – отношения всей задолженности заемщика к его доходам.

А возвращать долги становится все тяжелее. «Доходы, даже с учетом скромной инфляции, падали в первом и втором квартале и лишь в третьем выросли на 3% в годовом исчислении, – говорит Владислав Коваленко. – Сравним это с ростом кредитования и прочувствуем разницу».

Еще одна интересная вещь, на которую обратил внимание собеседник «Профиля»: экономика еле растет, а компании дорожают. Индекс Московской биржи, отражающий стоимость акций крупнейших корпораций, с начала года вырос больше чем на 20%. Можно, конечно, говорить о возвращении иностранных инвесторов, которых спугнули санкции, вводившиеся Вашингтоном в отношении России. Но еще один источник роста – граждане, разочарованные в почти европейских процентных ставках по банковским вкладам (при совсем не европейских уровнях риска). Компании дорожают не потому, что они стали лучше работать, а потому, что населению больше некуда вкладывать деньги, уверен Коваленко. Безусловно, речь идет о тех, у кого эти деньги есть.