От бюджетного дефицита к революции

Однако и без банков Франция по праву считалась самым могущественным государством Западной Европы. Среди прочих европейских держав La belle France лидировала и по численности населения, и в области культуры. Но при этом держава наследников «короля-cолнца» оставалась напрочь средневековой дворянской монархией. К моменту знаменитого взятия Бастилии государственный долг Франции достигал фантастической цифры 4,5 млрд ливров и равнялся сумме всех доходов государства за десятилетие. Еще хуже было то, что этот долг вырос всего за четверть века перед революцией, когда французскую промышленность буквально разорили дешевые товары из Англии. Снижение доходов французская монархия попыталась компенсировать резким увеличением налогового бремени.

За три последних года перед революцией, с 1786‑го по 1789‑й, налоги увеличили в полтора раза! Это вкупе с потоком дешевых британских товаров настолько прибило французскую промышленность, что не только пролетариям, но и местным буржуа стало «нечего терять, кроме своих цепей». А «цепи» были и очень раздражающие – дело в том, что Франция сохраняла абсолютно средневековое сословное деление с грандиозными привилегиями дворянства и духовенства. Даже отсутствие денег у государства во многом объяснялось тем, что средневековые традиции отдавали финансы дворянам и церкви. Если государство в 1785 году собирало налогов на сумму около 300 млн ливров, то налоги с крестьян и ремесленников, которые по средневековому праву дворяне забирали в свой карман, в том году составили 250 млн, а к ним добавлялась церковная десятина на 125 млн. Итого свыше половины налогов во Франции уходило не государству, а двум феодальным сословиям.

К этому стоит добавить фантастические траты высшей аристократии, которая, опять же по абсолютно средневековой традиции, путала свой карман с государственной казной. Незадолго до революции король расплатился за личные долги своего родственника герцога Орлеанского, потратив на это 74 млн ливров, или шестую часть доходов государства за год, при том что на выплату только процентов по госдолгу тратилось около трети бюджета.

Даже после резкого повышения налогов ежегодный дефицит бюджета Франции составлял почти 200 млн ливров – расходы на 31% превышали все доходы. Накануне революции к этому добавились два неурожайных года, 1785‑й и 1787‑й. Именно тогда, по легенде, королева Мария-Антуанетта посоветовала голодающим за неимением хлеба «есть пирожные» – вряд ли будущая жертва революции такое сказала в действительности, но этот широко распространившийся слух многое говорит об отношении народа к монархии.

К тому времени число нищих во Франции достигло 3 млн человек из 26 млн населения. Как минимум каждый десятый француз нищенствовал, голодал и не имел никаких средств к существованию.

На фоне этого в верхах процветала открытая коррупция. В последние десятилетия перед революцией должность министра можно было официально купить за 300 тысяч ливров, эквивалент стоимости роскошного дворца в Париже.

Как видим, накануне революции монархия Франции обанкротилась в прямом смысле слова. Забрать налоги у дворян и церкви король самостоятельно не решался. Чтобы придать больший авторитет запланированной налоговой реформе, он решил созвать «Генеральные штаты» – практиковавшийся со Средних веков сбор представителей всех сословий. Но приехавшие в Париж весной 1789 года депутаты от «третьего сословия», буржуазии и интеллигенции, уже не хотели ни короля, ни его средневекового порядка. Так началась революция.