29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Статья
  3. «Для героя мышь опаснее дракона»
Культура

«Для героя мышь опаснее дракона»

На этой неделе выходит последний детектив Бориса Акунина о сыщике Эрасте Фандорине. Книга поступила в продажу 8 февраля — спустя ровно 20 лет после публикации романа «Азазель», первого из знаменитой серии. «Деловой еженедельник "Профиль"» поговорил с писателем о том, как на приключения Фандорина влияли события в современной России, легко ли в детективе обидеть целую нацию, и какому злу посвящен весь фандоринский цикл.

– Больше всего, конечно, хочется знать, как вы поступили с Фандориным в финале последней книги: сбросили со скалы, отправили в космос, сделали отшельником?.. Вы с самого начала решили, что в итоге будет с героем? Или он сам творил себе судьбу?

– Как все это закончится, я знал еще 20 лет назад, когда писал первый роман «Азазель». Последнюю фразу. Правда, в итоге прибавился некий постскриптум. Как «О погоде» после новостной передачи.

– Получилось сделать все, что было изначально задумано?

– По сравнению с первоначальным планом кое-что изменилось, конечно. Неизменными остались 16 психологических типов личности, каждому из которых адресована одна из книг. Но несколько сюжетов были заменены. Какие-то – по не зависящим от меня обстоятельствам. Например, не получилось поехать в Бухару (чего-то испугались узбекские власти), и вместо этого появился роман о Баку. Изменилась последовательность. «Японский роман» уплыл далеко вперед, а вместо него я написал «Статского советника», потому что как раз в то время, летом 1999 года, меня больше занимал модус операций спецслужб и терроризм. Вместо повести о секте скопцов я написал повесть «Парус одинокий», потому что в процессе сбора материалов как-то утомился от физиологических подробностей, захотелось чего-то ностальгического и романтического… Ну и еще сроки. Я вначале писал по роману в полтора-два месяца и рассчитывал года за четыре отстреляться. Не знал, что чем дальше, тем труднее и медленнее. Не в сюжетах же дело. Дело в словах, а они кончаются. И новые накапливаются медленно.

– Серия книг о Фандорине задумывалась в 1997 году. Повлияло ли само это время на то, каким супергероем вы сделали своего персонажа?

– На самого героя – нет. Но на испытания, которые ему выпали, на его жизненный путь – да, безусловно. В 1997 году я не думал, что мой герой уйдет со службы. Это произошло два года спустя, на шестой книжке, когда взрывались дома, и как-то стало ясно, что Фандорину из «органов» надо уходить. «Благородному мужу» там делать нечего.

– До этого вы с большей симпатией относились к правоохранительным органам?

– В ельцинские времена? Ну да. Не то чтобы я был их поклонником, это нет, но как-то мне казалось, что эти структуры в российском государстве не обязательно должны быть преступными и не обязательно должны претендовать на высшую власть.

– Когда вы пишете, приходится себя ограничивать ради читателей? Давит груз ответственности, когда выпускаешь книгу, которая разойдется миллионным тиражом?

– Безусловно, самоцензура нужна – если речь идет о произведении из разряда массовой культуры. И никакой самоцензуры не может быть, если речь идет об искусстве. Под «искусством» я сейчас имею в виду любые произведения, создаваемые с новаторской целью, с целью расширения рамок существующей культуры. Потому что первые предназначены для всех, вторые – для людей подготовленных.

– Какая самоцензура, например?

– Не нужно, например, обижать какие-то нации. Хотя они все равно всегда обижаются. Я заметил, что есть обижающиеся нации и не обижающиеся. Про французов или англичан что ни напиши – им плевать. Никто никогда на встречах с читателями в этих странах меня не спрашивал: «А чего это у вас в таком-то романе француз (или англичанин) такой противный? Вы нас не любите, да?». А вот русские, украинцы, японцы, поляки, кавказцы, евреи мне часто такое говорят или пишут.

– Вы однажды сказали, что у Фандорина – к сожалению или к счастью – нет с вами ничего общего. А были персонажи, которых вы писали именно с себя?

– Таких персонажей было много, как симпатичных, так и нет – в зависимости от моего отношения к себе в момент написания. Я всех сейчас уже и не помню. Разве что мой недостижимый идеал – батлер Фрейби из «Коронации».

– Интересный процесс – описывать себя? Для чего это делалось?

– Я делал это, чтобы над собой посмеяться. В свое время я спалил свое инкогнито, когда вывел в «Пиковом валете» грузинскую княжну Чхартишвили… В каждой книжке на контртитуле художник еще изображает мой портрет в каком-нибудь комическом виде: то я декадент, то маньяк-убийца, то турецкий паша. Фрейби – мой идеал, потому что я всегда мечтал быть таким же невозмутимым, эффективным и мудрым.

– Как вы думаете, что было решающим фактором большого успеха серии?

– Я думаю, Фандорин многим соотечественникам понравился по принципу дефицитности. Он воплощает в себе набор качеств, мало свойственных нашему национальному характеру, а людям свойственно тянуться к тому, чего им недостает.

– Благородство, везение, ум и умение драться – эти качества вы имеете в виду?

– Нет, это всё у нас бывает. Не хватает сдержанности, чувства собственного достоинства и твердого внутреннего представления о добре и зле.

– В первой книге герою было двадцать, в последней – за шестьдесят. Какие, на ваш взгляд, самые важные изменения с ним произошли за все это время?

– В нем изменилось всё. Кроме естественных инстинктов. И это правильно. Чем осмысленнее и напряженнее человек живет, тем больше за время своей жизни он меняется.

– В одной из последних книг его вроде как убивают выстрелом в голову, а в истории, которая выходит на днях, Фандорин возвращается к жизни. Каждый уважающий себя герой мировой литературы должен умереть и воскреснуть?

– Да что такое для супермена выстрел в голову? Не более чем повод для мигрени. Всё было по заранее составленному плану.

– Действие новой книги происходит после революции. Сыщику придется сделать выбор?

– Конечно. Ему в каждом романе приходится делать выбор, а тут и вообще деваться некуда.

– Кстати, злодеи в ваших книгах не менее интересны, чем главный герой. Вы считаете, есть в реальной жизни умное и изящное зло? Или оно всегда с топором?

– Настоящую опасность, конечно, представляет собой харизматичное зло, а не ублюдок с топором. Оно-то меня первоначально и занимало. Вся серия задумывалась как штудия такого зла и таких злодеев. Сейчас, правда, в моем нынешнем возрасте и состоянии ума, я начинаю думать, что мелкое, скучное, мышиное зло более прочное и живучее, чем зло демоническое. И для героя мышь опаснее дракона. Про это, собственно, одноименная пьеса Шварца – замечательная, но с неубедительно бравурным финалом.

– Предполагаю, что с каким-то мышиным злом герой в последней книге и не справится… А правда, что у вас в кабинете висит портрет Фандорина? Есть ли еще какие-нибудь артефакты, связанные с этим героем?

– Портрет, нефритовые четки, «дерринджер», тросточка со шпагой – всё есть. Например, с четками такая история. У меня есть новелла, где фигурируют четки из 25 бусин, что очень странно, потому что у буддистов сакральное число 8, то есть должно быть 24. На этом построен весь сюжет. Но однажды в Японии в религиозной лавке я нашел точно такие же зеленые нефритовые четки (нет, размером поменьше, но не важно) из 25 шариков. И, конечно, понял, что это наши с Эрастом Петровичем.

– Вы как-то говорили, что из-за увлечения Фандорина подводным плаванием вам самому пришлось научиться нырять. Как он еще разнообразил жизнь?

– И не только из-за Фандорина, из-за других книжек тоже. Из-за «Внеклассного чтения» пришлось таскаться по всяким ночным притонам и полицейским «обезьянникам». Из-за «Сокола и ласточки» – плавать на паруснике. Два раза – два! – из Москвы таскался на Иокогамское кладбище, за 10 тысяч километров, потому что с первого раза не разглядел там главного. Много чего было.

– Перед последними детективами о Фандорине у вас выходила электронная книга-игра «Сулажин», развитие сюжета в которой зависит от читателей. Планируется ли продолжение или этот формат себя не оправдал?

– Конечно, планируется. И, может быть, не только в текстовом виде. Меня интересуют подобные эксперименты и в других жанрах – театре, телесериале. Фокус был в том, что читатель сам выбирает алгоритм развития сюжета, все время делает выбор. И выбор этот не так прост, как кажется, – он помогает определить психотип. В конце, на основании этих решений, читателю выдается заключение психолога – что ты собой представляешь как тип личности. Так вот, все говорят: «да, это я». Большинство, разумеется, пришло к сиропному финалу. Этот жанр всегда самый популярный.

– В последние годы вы пишете «Историю Российского государства» – чтобы разобраться, каким путем мы пришли туда, где сейчас находимся. Дает ли это вам какое-то новое понимание нашей сегодняшней реальности?

– Да. Мне многое про Россию стало понятнее. И надеюсь, что по мере приближения к нашему времени ясности прибавится.

– Фандорин закончился, «История» через несколько лет тоже будет дописана. Есть ли уже новые планы?

– Планов у меня всегда много. Даже слишком. Нужно прислушаться к себе и сделать правильный выбор. Опять же я сейчас в таком интересном периоде жизни, когда ты все время меняешься. Похоже на переходный возраст. Да он и есть переходный. Куда меня поведет через пару лет, предсказать трудно. Тогда и определюсь.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «Профиль».

Реклама
Реклама
Реклама