Российская власть на Совете безопасности — это у них, кажется, наивысшая инстанция, координационный центр всех отечественных спецслужб, — обсуждает возможность временного отключения интернета в случае серьезных вызовов. Под вызовами понимается внешняя война или масштабные гражданские выступления. Хорошо их понимаю — интернет у них давно как кость в горле, и в том детском мире, где россиянам беспрерывно подтыкают одеяло, дабы добиться полной уже герметизации, проклятая сеть остается единственной лазейкой, через которую подувает тревожный сквозняк свободы. Все знали, что до этого дойдет.
Лично я даже полагаю, что ради окончательного истребления проклятой паутины они там вполне готовы развязать внешнюю войну, списывающую все, или спровоцировать масштабные — тысячи на полторы безумцев — гражданские выступления. Сколько бы народу ни вышло на «Марш мира», — а я полагаю, что выйдет тысяч двадцать, а официально признают пять, — этого в принципе вполне достаточно для отключения от глобальной сети. Вызов же! Несогласные же! В военное время несогласных не бывает — только дезертиры, предатели и агенты. Интернета в военное время тоже не бывает — если солдаты будут инстаграмиться на фоне секретной техники, куда это годится?!
Вообще-то интернет отнюдь не играет первостепенной роли в революционизации всей страны. И вообще не надо придавать медиа — в том числе технической их стороне — слишком большое значение. Про это была старая эпиграмма в переводе Маршака: «У старого Отто три юные дочки, они написать не умели ни строчки: отец у них отнял перо и тетрадь, чтоб писем любовных не стали писать. Но младшая деда поздравила с внучкой: писать научилась она самоучкой».
Золотые слова, товарищи! Российская власть, по выражению Горького, любит тушить огонь соломой: если уж дело дойдет до так называемых масштабных гражданских выступлений, отключение интернета — как и любая запретительная мера — в критический момент только раззадорит гипотетических повстанцев. Как надо справляться с вызовами — только что продемонстрировала Великобритания, те самые проклятые англосаксы, которых так ненавидит всякий порядочный патриот. У них там Шотландия захотела жить отдельно. Нет сомнения, что если бы у нас чего-то подобного захотел любой регион, вплоть до самого депрессивного и дотационного, — туда бы на следующий день ввели войска, интернет отрубили бы у всех соседей, если не по всей российской территории вообще, а лидер отсоединенцев — в Шотландии это некто Салмонд — оказался бы в лучшем случае зоофилом-насильником. Англичане же не побоялись провести референдум — причем без оружия, без угрозы пересажать проигравших, без вежливых людей, захвативших административные здания, — и хотя сторонники британского единства победили сравнительно скромным большинством (где-то 55 против 45), зато теперь Шотландия закреплена в составе Британии всерьез и надолго. Даже Салмонд признал, что обидно, конечно, но все было честно. И все, кто агитировал за независимость, вовсе не будут названы нацпредателями, агентами российской разведки, жаждущими развалить могучую Британскую империю и распродать ее недра. Там и недр-то почти нет, бывают же такие благословенные территории.
Отключить интернет в принципе не проблема, и спутниковая связь не всесильна — осталось напомнить лишь, что революция-1917 случилась вообще без интернета. Его тогда, по некоторым сведениям, не было. И регулярные разговоры о том, что у Керенского не хватило воли, а у Корнилова — времени, недорого стоят. Потому что если бы воли и времени у них хватило, и начались бы в августе-17 массовые аресты, расстрелы или повешения, — революция в России случилась бы не в октябре, а в сентябре. Есть ситуации, в которых запретительные меры бессмысленны. Ситуация зашла очень далеко — судя по тому, что сегодня, в эпоху тотального единомыслия, абсолютного государственного надзора за СМИ и феноменально интенсивной циничнейшней пропаганды, власть испытывает прямо-таки панический ужас перед будущим. Иначе с чего бы эти превентивные меры, обсуждение интернета на Совбезе и угрозы отказаться от голливудского кинематографа? С чего истерика на ровном, казалось бы, месте? И если сегодня, когда стабильности в самом деле ничто не угрожает, они впадают в столь неприличную избыточность, — что начнется, когда монолитность в самом деле потрескается, когда пресловутые 86 процентов превратятся сначала в 99, а потом в 30?
Для того чтобы сделать в России революцию, совершенно не нужно формировать нового универсального лидера, создавать новые СМИ, разрешать уличные шествия или искать отважного спонсора, нашего или зарубежного. Не нужно также освобождать телевидение от программ типа «Корреспондент-сексот» или «Ужасное расследование». Необязательно засылать сюда агентов Госдепа или агитаторов от англосаксов. И даже железный занавес — выездные визы, изгнание иностранцев из СМИ, тотальный разрыв дипломатических отношений, — еще не решит проблемы. Конечно, существенным шагом на пути к революции явится отказ от социальных сетей — дети и молодежь, самая активная часть общества, проводят там много времени и не мыслят себя вне этой среды; однако и не в этом дело. Главное — не показывать степени своего страха, не демонстрировать роковую неуверенность в завтрашнем дне. Потому что нет большей глупости и слабости, чем на пике собственного триумфа прибегнуть к чрезмерному и бессмысленному запрету: это значит расписаться в собственной неправоте, в отсутствии завтрашней стратегии, в паническом страхе перед собственным населением, которое, ускользая от отеческого взора хотя бы в фейсбук, тут же стремится чем-нибудь подгадить любимой власти.
В страшном мире они живут.
И хорошо, что страдать им осталось не так уж долго. С интернетом или без интернета — уже, по-моему, неважно.
