Книги среди колбас

Некоторые банальности вполне искупаются их правдивостью: Московская международная книжная выставка-ярмарка, прошедшая в этом году в 28 раз, действительно осознается как одно из важнейших интеллектуальных и культурных событий в столице. Хотя, возможно, это просто привычка читающих слоев и СМИ реагировать на такое масштабное, единственное в своем роде событие.

Завсегдатаи способны, оценивая нынешнее состояние ММКВЯ (так неказисто звучит ее аббревиатура), сетовать и бухтеть, но процесс продолжается. Перед нами явление, выходящее за пределы книжного мира – с официальной точки зрения, это своего рода символ книжности, знак непрерывности и постоянства отрасли. Нечто, запрещенное к вымиранию.

Не случайно, что именно в рамках ММКВЯ объявляются результаты национального конкурса «Книга года», смысл которой год от года все менее ясен – кроме возможности издательств-финалистов получить новые гранты. Не удивительно присутствие среди публики политиков и чиновников, вовсе не обязательно по долгу службы связанных с культурой. А медийных персонажей здесь действительно можно встретить на каждом шагу.

Все это заставляет задуматься о собственно книжной составляющей выставки-ярмарки. Лет десять-пятнадцать назад она переживала расцвет, не только количественный, но и качественный. Для выставки-ярмарки тогда не существовало книжных ниш, которые она бы не представляла. Здесь были и книгоиздательские монстры, и маргинальные проекты. Были и открытки с котиками, и всевозможные детские издания, и солидные, академические книги, посвященные весьма специальным темам. В одном месте выступал Жириновский, в другом – двадцатилетние поэты-бунтари, пропагандирующие «новую искренность» и «прямое высказывание», в третьем – читал лекцию кто-то из крупнейших отечественных ученых-гуманитариев, а в четвертом устраивали эротический перформанс создатели серии «Улица Красных фонарей».

Было весело и насыщенно. Правда, и безумно, и несколько избыточно, но ощущение полноты происходящего казалось неизбывным. В некотором смысле это напоминало и собственно литературную среду тех и еще более ранних лет: утопия всеобщей коллегиальности и приятельства, ощущение совместимости несовместимого. Потом настала другая эпоха…

Можно возразить: всякое явление не столько продукт, сколько процесс. Продуктом оно становится, когда совсем окаменеет, умрет или выродится в чистый ритуал. Что-либо живое не может не трансформироваться. Можно вспомнить советскую эпоху, когда не было ярмарки, а была только выставка, возникшая в 1977-м. Вот уж где не было проблем с иностранными гостями, беда одна – на книги можно было полюбоваться, даже полистать, но все это оказывалось лишь сигналами из иного, недоступного мира.

Превращение ММКВЯ из явления чисто представительского в общедоступное пространство приобретения книг – важнейшее из событий, которое случилось с проектом на рубеже девяностых и нулевых. В то время ММКВЯ стала носительницей одновременно нескольких функций: рекламной, коммерческой, культурно-просветительской, развлекательной. Дети встречались с живыми сказочниками, а солидные издатели заключали договоры.

Собственно, это ведь так и осталось. И дети слушают рассказы и стихи, написанные для них, и солидные господа переговариваются о возможных проектах. Но пространство сжимается. Отсутствие многих иностранных стран-участниц можно объяснить известными международными проблемами, но и многие знаковые интеллектуальные издательства ушли с ММКВЯ.

Произошло - и это можно констатировать - распадение единого книгоиздательского поля на сегменты, ориентированные на совершенно разного потребителя. Толпы, которые можно было встретить между стендами ММКВЯ еще несколько лет назад, уже представляются фантастической картинкой. Есть, конечно, люди, привыкшие к этому месту как кошка к дому, есть профессионалы, есть праздно гуляющие. Но люди, целевым образом интересующиеся умной книгой, в основной массе покинули фантастические просторы ВДНХ.

Дело не в конкуренции, а именно в сегментации. Возникновение Международной ярмарки интеллектуальной литературы «non/fiction» в 1999-м вовсе не было препятствием для издательств участвовать в обоих мероприятиях. Помимо этого происходили (будут ли происходить далее - неизвестно) Книжный фестиваль и Московский фестиваль «Книги России»: в этом году они были слиты в честь Года литературы на Красной площади, и эффект от этого слияния официоза и сугубо элитарной культуры оказался, мягко говоря, неоднозначным. Ярмарка «non/fiction» скоро откроет новый сезон, и там будут многие, издательства, книги, авторы, ныне малопредставимые на ММКВЯ.

Книжный рынок по преимуществу убыточен и не может существовать без меценатских, грантовых и прочих вложений. Это касается не только интеллектуальной, малотиражной литературы – есть основания полагать, что и сверхгиганты книжной отрасли нечасто выходят в плюс. Выгодно продаются лишь учебники да календари. Книгоиздание – заведомо требует поддержки. Но и понимания своего читателя, своей референтной группы каждым издателем. Потому схлопывающееся экономическое пространство не может не создавать специфических внутренних кругов, внутри которых издатель и читатель найдут друг друга без дополнительных шумов и помех. Увы, грандиозность ММКВЯ для искателей серьезной литературы часто может оказаться как раз источником тех самых шумов и помех.

Дробление может продолжаться. В этом году на Гоголевском бульваре параллельно работе ММКВЯ Мультимедийный книжный фестивальфактически обошелся без продажи книг, ограничившись выступлениями авторов, зато самых разных и неожиданных – от детских поэтов до пропагандистов поэтического видео. Зато на легендарном Даниловском рынке прошел - опять-таки в то же время - фестиваль «Книжный рынок»: лотки с книгами интеллектуальных издательств и букинистикой стояли посреди прилавков с колбасами, фруктами и зеленью. Схемы разделки свиной и говяжьей туш выглядели провокационной инсталляцией, продавцы снеди нервно оглядывались, а по углам рынка происходили научные лектории и семинары, чтения стихов, концерты. Это безумие казалось гораздо более живым, чем вся помпезность ММКВЯ. Которая, впрочем, будет с нами всегда, это национальная ценность.