Наркотик для банков

Рекордное падение рубля 15 и особенно 16 декабря было спровоцировано размещением облигаций Роснефти 11 декабря — одной из крупнейших диверсий против российской финансовой системы. Ее масштаб вполне сопоставим с диверсиями времен Великой Отечественной войны, когда гитлеровская Германия выпускала в обращение фальшивые советские рубли, чтобы подорвать экономику СССР. Сделка по облигациям Роснефти тоже угрожает подрывом российской экономики.

Как это было

Чтобы понять, что это значит, нужно посмотреть на то, что происходило параллельно с размещением облигаций.

Объем размещений биржевых облигаций Роснефти — 625 млрд рублей. На начало операционного дня 11 декабря сумма остатков на коррсчетах банков в ЦБ — то есть, их свободные средства — выросли сразу на 743 млрд рублей. Из них 400 млрд в банковскую систему впрыснули, разместив на депозитах банков бюджетные средства. На следующий день, 12 декабря, сумма остатков выросла еще на 531 млрд рублей.

Таким образом, за два дня сумма остатков на корреспондентских счетах в Центробанке выросла в 2,5 раза — почти на 1,3 трлн рублей. Из них 900 млрд рублей «взялись из воздуха». Хорошо бы, кстати, чтобы Центробанк при случае пояснил, откуда же они взялись. В эти дни он не делал существенных впрысков рублевой ликвидности в банковскую систему, судя по раскрываемой информации.

Вот эта гигантская масса рублей и обеспечила резкий перекос на валютном рынке. Предложение рублей существенно превысило спрос на них. Основной объем сделок на валютном рынке прошел в понедельник 15 декабря. А 16 декабря после всплеска в первые минуты торгов их оборот постепенно снижался — никто не хотел покупать рубли, ценность которых, естественно, упала.

Кто покупал доллары и евро

Мы не знаем, кто покупал валюту и сбрасывал деревенеющий рубль. Это могла быть и Роснефть, и ее «дочки», которые, собственно, и должны были получить средства от выпуска облигаций. Роснефть открестилась от своего участия в обвале рубля. Но в те дни любой клиент банков, которые получили гигантскую рублевую подушку, мог попросить их купить валюту. Это, в конце концов, мог сделать и сам банк, получивший рубли на коррсчет.

Неважно, кто покупал валюту. Гораздо важнее то, что создалась ситуация, в которой любому более или менее грамотному финансисту было понятно: спекуляция с валютой имеет почти полную гарантию успеха. Учитывая гигантскую массу выброшенных на рынок рублей — весьма крупного успеха.

К чему привела диверсия

Сделка по размещению облигаций Роснефти была слишком крупной для любого сектора российского финансового рынка. Например, стоимость в обращении всех корпоративных облигаций на начало декабря составляла 5,7 трлн рублей. Следовательно, 625 млрд — это 11% от стоимости всех облигаций российских компаний. Для однодневного вброса это катастрофически много.

Но, как ни странно, для самого рынка корпоративных облигаций сделка по Роснефти стала наименее разрушительной. Зато она с успехом перекособочила весь финансовый рынок, особенно банковский сектор.

У нескольких банков, которые получили дешевые деньги, появилась возможность не только покупать на них валюту, но проводить не менее увлекательную операцию — отдавать их в долг другим банкам. Дешевые деньги — потому что облигации разместили под 11,9% годовых, а банки, участвовавшие в приобретении облигаций «Роснефти», получали рубли под еще более низкую доходность: 400 млрд бюджетных рублей разместили на депозитах под 11,44%. В то же время всем остальным банкам финансирование было доступно по ставкам порядка 30% годовых. 19 декабря месячная ставка межбанковского рынка MosPrime Rate взлетела до 29,2%. То есть, банковская система разделилась на два сектора, для которых нужно проводить разную денежную политику.

Когда курсы валют взлетели, наиболее естественным шагом Центрального банка было бы ограничение притока ликвидности на рынок. Собственно, поэтому он и повысил ключевую ставку. Но если бы Центробанк довел дело до конца, он бы тут же убил сотни банков, не получивших огромного объема дешевых рублей. Ведь в ситуации паники населения, которое забирает деньги со счетов, санкций, отрезавших западное фондирование, и запредельных ставок на межбанке ЦБ фактически остается единственным источником денег для кредитных организаций.

Поэтому в ночь на 17 декабря ЦБ принял адекватное, но извращенное решение. Он практически отменил пруденциальный надзор за банками. Появился риск того, что кто-то воспользуется этим, выведет капитал и сбежит, — но это лучше, чем убить несколько сотен банков, окончательно превратив банковскую систему в междусобойчик крупных организаций с госучастием.

Кто виноват

Формально Роснефть не имеет отношения к этой диверсии. Ее провели банки, купившие облигации фактически себе в убыток, но выигравшие на валютных спекуляциях и на межбанковских кредитах.

Почему себе в убыток? 11 декабря доходность 10-летних облигаций, выпущенных государством, составляла 12,3% годовых. Роснефть разместила 10-летние биржевые облигации под 11,9%. Было бы логично, если бы банкиры руководствовались законами рынка и покупали более надежные и дешевые государственные облигации. Но они купили менее надежные и более дорогие облигации Роснефти. Строго говоря, разницу в прибыли банкиры забрали у своих акционеров и государства и просто подарили Роснефти. Сделки были лишены экономического смысла, так как на рынке в этот момент был более привлекательный инструмент.

Вдобавок, с точки зрения юристов, здесь есть признаки притворных (дружеских) сделок. В условиях рынка их сумма не должна быть завышена. А уж с точки зрения политологов, банкиры сделали еще и политически неверный шаг, оценив честное слово главы Роснефти Игоря Сечина выше, чем честное слово главы России Владимира Путина.

Почему началась паника

Главы финансовых организаций расценили эти сделки как «последний хапок», который мог и похоронить финансовую систему России. Да, система устояла, но на рынке мог бы начаться хаос, курс доллара и евро могли взлететь до каких угодно уровней. Поэтому все начали закупаться твердой валютой, которую можно продать в любом случае. К этому подключился малый и средний бизнес, который массово закрывался в декабре, уходил в кэш и тоже переводил его в доллары. Не думаю, что в этом всплеске сыграла какую-то существенную роль паника населения — слишком быстро все происходило.

Да, это была паника всего финансового рынка, потому что все его сектора падали синхронно. Это говорит о том, что все понимали: система близка к такому неравновесному положению, что может и рухнуть. То есть, могли на несколько дней остановиться торги, могли обанкротиться многие финансовые компании — все, что угодно.

Почему именно сделки по Роснефти были опасны

Воздействие на рынок денег, которые напечатали для Роснефти, отличается от поддержки других компаний. Например, на санацию банка Траст выделили 100 млрд рублей, но на них рынок не реагирует так болезненно. Во-первых, эта сумма меньше 625 млрд рублей. Во-вторых, она пойдет на то, чтобы покрыть обязательства банка: это «связанные деньги», они не будут свободно лежать на счету. На докапитализацию банковской системы выделили 1 трлн рублей — в виде государственных облигаций в обмен на привилегированные акции банков, то есть, эти деньги тоже не будут «свободными». С точки зрения финансовых потоков, такие операции не опасны для финансовой стабильности.

С облигациями Роснефти дело обстоит иначе. Банки, обслуживающие Роснефть и ее дочек, получили эти миллиарды в чистом виде, и на них можно купить валюту, выплатить налоги — сделать все, что угодно, вплоть до того момента, когда владелец денег даст распоряжение что-либо ими оплатить. Но это настолько большая сумма, что ее невозможно использовать сразу. Минимум два дня деньги пылились на корреспондентских счетах в ЦБ.

Мало ли нашей экономике денег

Нашу экономику опасно накачивать деньгами уже не только под низкий процент, но, возможно, и под высокий. На конец 2014 года 14% всех банковских активов, вероятно, составят кредиты и депозиты Центробанка в коммерческих банках. Это запредельно высокий показатель, один из самых высоких в мире.

После 1999 года долгое время этот показатель был около нуля, наши банки без участия Центрального банка балансировали свои активы и пассивы. Вмешательство потребовалось в 2008 году. Тогда кредиты ЦБ в коммерческих банках выросли до 3,9 трлн рублей (те самые 14% активов банковской системы). Но этот показатель так же резко снизился в середине 2011 до 1,3% всех банковских активов.

Санкции отрезали долгосрочные дешевые западные кредиты сравнительно недавно, но их поток и так уменьшался после 2010 года из-за плохого инвестиционного климата. В какой-то момент банки стали погашать больше западных кредитов, чем привлекать, и Центральный банк снова стал замещать иностранные займы своими. С середины 2011 доля кредитов Центрального банка в банковских активах быстро росла. В итоге на 1 января 2015 года можно ожидать и 14%.

Это ужасная цифра. Она означает, что у нас нет самодостаточной банковской системы. Она живет только благодаря наркотику из дешевых кредитов Центробанка. Пока ЦБ ослабил надзор за банками, сложно понять, у скольких из них положительный баланс, а у скольких – отрицательный. Когда дым рассеется и надзор восстановят, может оказаться, что выживут немногие банки.

Казалось бы, Центробанк и существует для того, чтобы печатать рубли и поддерживать экономику. Но он всегда печатал их в том объеме, в котором купил доллары, и в этом смысле эти рубли были обеспечены рыночным равновесием. С середины 2011 Центробанк вернулся к практике печатания необеспеченных рублей. И мы оказались в ситуации, когда кредиты уже невозможно не наращивать. Когда-нибудь ЦБ придется обанкротить все банки или национализировать. Рост дешевых кредитов идет уже по экспоненте, и по ней становится понятно, что где-нибудь в начале 2016 придется все банки национализировать или продавать кому-то за бесценок все их долги перед Центральным банком.

Ситуация тупиковая. Ее аналог — социалистическая экономика, в которой Государственный банк финансировал всю экономику. Сейчас мы стремительно возвращаемся к тому, что было до банковской реформы 1987 года. Эту ситуацию усугубили 11 декабря, когда разместили облигации Роснефти. «Богатые» банки стали еще богаче, но им все так же требуется поддержка государства, — а «бедные» банки стали еще беднее и неустойчивее.