Отделаемся инфляцией

— Не повторится ли ситуация начала 90-х годов, когда правительству, в котором вы работали, приходилось бороться с тотальным дефицитом?

— Сейчас ситуация совершенно другая. На рубеже 80-х и 90-х годов прошлого века мы наблюдали практически полный коллапс экономики и развал потребительского рынка. Мы ушли от этого очень далеко. Возможно, в результате недавно введенных Россией контрсанкций, в чем-то станет беднее ассортимент потребительских товаров. Также неизбежен определенный скачок цен на продовольствие. Однако повторение того тотального дефицита нам вряд ли грозит.

— Что предприняла в начале 90-х власть для решения продовольственной проблемы?

— Нам пришлось переломить ситуацию буквально в течение нескольких месяцев, поскольку товарные запасы были истощены. Валютные резервы полностью отсутствовали. Во время позднего СССР закупки продовольствия за границей производились исключительно на предоставляемые Западом кредиты. Несмотря на катастрофическую ситуацию, структурные экономические преобразования позволили, как я уже сказал, за считанные месяцы исправить ситуацию — к концу 1992 года продовольственный кризис и вообще проблема товарного дефицита была в основном разрешена. Необходимые для этого условия, которые нашему правительству тогда удалось создать: отмена государственной монополии на внешнюю торговлю, перевод отношений между хозяйствующими субъектами на рыночную основу и главное — либерализация цен. В совокупности они дали быстрый эффект наполнения рынка как отечественным, так и импортным продовольствием.

— Не кажется ли вам, что нынешнее правительство пытается некоторые из этих базовых вещей пересмотреть? В частности, вводя запреты во внешней торговле?

— Решения по ограничению импорта, конечно, нарушают рыночные постулаты. Прежде всего в плане ограничения конкуренции. Однако такие основополагающие вещи, как свобода формирования цен и внешнеэкономической деятельности, пересмотру пока не подвергаются. Поэтому будем надеяться, ничего похожего на дефицит конца 80-х — начала 90-х годов нашей стране не грозит. Вместе с тем политически мотивированные решения о контрсанкциях приведут к довольно серьезным последствиям для российской экономики.

— Вы верите в раздающиеся со всех сторон заверения в том, что российские производители без всякого труда возместят потери на продовольственном рынке? Ну может быть, за исключением некоторых деликатесов типа фуа-гра. Хотя говорят и ее производство скоро осилим.

— Сельское хозяйство предусматривает длительный производственный цикл. Для создания дорогостоящих продуктов требуется вековая традиция и сложные технологии. Но даже в производстве самых обычных продовольственных товаров массового спроса быстро ничего не делается. Взять нашумевшую историю с запретом импорта польских яблок. Так вот, Россия своих яблок производит мало, технологии их длительного хранения отсутствуют. И быстро наверстать упущенное не получится. Яблоне для того, чтобы начать плодоносить, так сказать, в промышленных масштабах, требуется минимум 5-6 лет. То же самое касается выращивания всех остальных фруктов, многие из которых вообще в России не растут. Так что выпадающие товарные позиции придется замещать в основном за счет импорта из других стран и регионов мира. Что опять же приведет к скачку инфляции.

— В СССР поставки продовольствия были политически мотивированными. В систему спецраспределения дефицита, включавшую знаменитые «Березки», товары попадали только от проверенных поставщиков. И не абы из каких капстран, а лишь из тех, с которыми у советского руководства были доверительные отношения — например, Финляндии. Мы возвращаемся к похожей системе?

— Нет, сегодня Россия намного глубже интегрирована в мировую экономику, чем СССР. Хотя и ему приходилось проделывать бреши в «железном занавесе», чтобы банально не помереть с голода. СССР закупал не только и не столько деликатесы для спецраспределителей и «Березок», сколько зерно в огромных объемах и другие виды продовольственных товаров массового спроса. Что же касается валютных спецмагазинов, то к концу 1980-х годов эта система, как и весь потребительский рынок, оказалась на грани полного краха. Дефицит валюты привел к тому, что руководителям советского внешторга было уже не до политических мотивов. По сходной цене приходилось покупать все, что угодно, и у кого угодно.

— Белоруссия и Казахстан отказались поддержать Россию — своего партнера по Таможенному союзу — и присоединиться к продовольственному эмбарго. На российском рынке и сегодня попадаются, скажем, осьминоги, по документам импортированные из Белоруссии. Не случится ли так, что такой экзотический товар в большом количестве потечет через прозрачные границы внутри Таможенного союза?

— Власти Белоруссии и Казахстана обещали такого развития событий не допустить. Однако исключать реэкспорта запрещенных к ввозу в Россию товаров через территорию стран-партнеров по Таможенному союзу нельзя. Впрочем, российские власти сами же и подставили наших союзников. Москва в одностороннем порядке ввела эмбарго на поставки многих видов продовольствия из стран, ранее принявших решение об антироссийских санкциях, не поставив в известность Минск и Астану. Союзник так себя не ведет.

— Глава МИД России заявил, что Москва, введя продовольственное эмбарго, не нарушила никаких норм ВТО. В свою очередь в польском МИДе отметили, что Россия сделала достаточно для ее исключения из Всемирной торговой организации. На чьей стороне правда?

— Правда, как всегда, посередине. Здесь затрагиваются весьма чувствительные моменты международного права. Видимо, российские контрсанкции станут предметом разбирательства в третейском суде ВТО. Процесс этот небыстрый. Он, скорее всего, займет годы и вряд ли скажется на текущей ситуаций с обменом санкциями.

— Насколько значительным может оказаться рост цен на продовольствие в результате введения эмбарго?

— Мы заметим его ближе к концу года, когда в силу сезонных факторов существенно возрастет доля импорта. Поскольку под запрет попали поставки европейских производителей, придется завозить аналогичную продукцию из более отдаленных от России регионов мира, что несомненно увеличит транспортные расходы. Например, рыбу в европейскую часть России намного ближе везти из Норвегии, чем с российского Дальнего Востока, не говоря уже о странах Южной Америки. Несомненно, воспользовавшись ситуацией, поднимут расценки и российские производители продовольствия. В результате к концу года дополнительный к обычной продовольственной инфляции рост цен составит примерно 10 процентов.

— Остались ли у России в запасе еще какие-нибудь контрмеры в случае расширения санкций со стороны США и Евросоюза?

— Для нашей страны обмен санкциями с Западом сродни истории о том, как бодался теленок с дубом. На мой взгляд, запрет на импорт продовольствия из стран, применяющих санкции в отношении России, — это первый и последний реальный ответ Москвы. Других санкционных инструментов в российском арсенале нет. В отличие от западных стран. Напомню, в отношении, скажем, Ирана они пошли на запрет импорта иранской нефти. Если такая мера будет введена в отношении Росии, наш бюджет, даже в случае использования золото-валютных резервов, недолго будет оставаться сбалансированным. При самом негативном развитии событий даже дефицит, как тот, что имел место в конце 80-х — начале 90-х, может повториться. Надеюсь, что до этого все же не дойдет, и российское руководство начнет переговоры, которые позволят прекратить санкционную гонку.