Победа рубля

Не случайно вскоре по окончании войны министром Вооруженных сил СССР стал не кто-то из маршалов, а главный финансист Советского Союза. Тогда на посту руководителя военного ведомства самого генералиссимуса Сталина сменил генерал-полковник Николай Булганин, до мая 1945 года возглавлявший Государственный банк СССР.

В условиях Великой Отечественной войны глава советского Госбанка (Булганин возглавлял его с конца 1938 года) стал заместителем наркома обороны и входил в состав Ставки Верховного главнокомандования. Одним словом, даже лидеры сталинского СССР, стремившиеся в теории построить общество и экономику без денег, понимали, что рубль на войне – такое же оружие, как танки и бомбы.

Рубль в отступлении

Война – это всегда удар по финансовой системе. С 22 июня 1941 года наступление агрессора ударило по ней и в прямом смысле – за первые полгода войны была захвачена или уничтожена четвертая часть всех банковских отделений и филиалов страны.

Рубль тоже нес боевые потери. Только за лето 1941 года 8 советских фронтов из 16, по неполным данным, оставили при отступлении на захваченной нацистами территории 44 млн рублей, и еще 45 млн было сожжено, зарыто в землю, захвачено противником или утрачено. И это только потери наличных рублей, числившихся за войсковыми частями. Общие потери рублевой наличности, оставшейся на оккупированной территории, были куда больше.

В 1941 году финансовый отдел Народного комиссариата обороны каждые две недели составлял ведомость о потерях наличных денег в частях действующей армии. Архивы сохранили эти документы, передающие ужас тех дней. Сводка от 1 сентября 1941 года, в частности, сообщает о потере 146 тыс. рублей в 605‑м артиллерийском полку 162‑й стрелковой дивизии – начфин полка оставил ящик с деньгами во время отступления при переправе через реку, за что военный трибунал приговорил его к 10 годам заключения. Тот же документ сообщает о потере 600 тыс. наличных рублей в 127‑й стрелковой дивизии – машина с деньгами была расстреляна немецкими танками, сопровождавшие их военные финансисты погибли.

С 7 октября 1941 года специальным приказом потеря наличных денег в войсках была приравнена к потере боевого оружия. Так рубль официально стал вровень с винтовками и пушками. А спасение наличности и банковской документации стало делом не менее важным, чем эвакуация в тыл промышленных производств.

Трагический июнь 1941 года вспоминает Григорий Боркин, тогда 10‑летний сын главного бухгалтера Бобруйского городского отделения Госбанка, которого начало войны застало в пионерском лагере далеко от города: «По тогдашним правилам главный бухгалтер, главный кассир и управляющий Госбанком должны были жить на территории банка. Когда я пришел домой, отец расплакался от радости. Он не мог оторваться от работы, чтобы съездить за мной, – банк готовился к эвакуации. <…> Военные патрули останавливали в городе первые попавшиеся грузовые машины и отправляли эти машины в Госбанк. К 26 июня кроме банковской «эмки» в нашем распоряжении оказалось еще 5 грузовых автомобилей. В эти машины все служащие и технические работники Госбанка во главе с управляющим и главным бухгалтером грузили банковские активы. Мы с братом тоже помогали чем могли. Бумажные деньги нам не доверяли, мы таскали бумажные мешочки с мелочью, кстати, довольно тяжелые.

Мешков не хватало, поэтому деньги, облигации и прочие ценные бумаги стали складывать в противоипритные костюмы (специальные шелковые, проклеенные олифой костюмы на случай химического нападения), которых почему-то оказалось много. Туда заталкивали деньги, ценные бумаги, и эти мешки, напоминающие по очертаниям человеческие тела, грузили в машины.

В дороге произошел трагический случай. Один из милиционеров, охранявших банк, умолял управляющего отпустить его домой, чтобы забрать внучку, посадить ее в машину, на которой мы будем уезжать. Управляющий был человек весьма жесткий, и он категорически запретил ему покидать территорию банка. А у этого милиционера никого, кроме внучки, не было, а у нее – никого, кроме него, и когда 28 июня мы попали под Смоленском под бомбежку, он застрелился. Мы сидели в кузове грузовика рядышком, и, когда он начал заваливаться, я инстинктивно попытался его удержать, схватив за рубашку. После этого я сутки ехал рядом с трупом. Я почему-то запомнил сумму, которую мы эвакуировали, – 36 миллионов рублей. Это были не только деньги и облигации, но и валюта. Полных пять грузовиков…»

Почти месяц этот караван с деньгами под бомбежками уходил из окружений. Спасенные из Бобруйска деньги сдали в отделение Госбанка только в Калуге. «Надо сказать, что эпопея сдачи денег в Калуге так просто не закончилась, – вспоминал спустя полвека Боркин. – Из центра много раз посылали письма с требованиями немедленно отчитаться, почему итоговая сумма не совпадает на 24 рубля 17 копеек… Из-за этого управляющего Бобруйским отделением и моего отца вызвали в Москву для отчета».
Рубль в окопах

Только за первую неделю войны на фронт было мобилизовано 5 млн граждан СССР, а численность армии превысила 10 млн человек. Всех их было необходимо снабжать не только патронами и снарядами, но и деньгами. За первый месяц войны специалисты из Генштаба и Госбанка разработали систему финансовых расчетов в действующей армии.

К августу на фронте появилась сеть «полевых отделений» и «полевых касс» Госбанка СССР. К концу 1941 года таких военных банков было уже 598. Например, все финансовые расчеты по обороне столицы проводило специальное «Отделение Госбанка Московской зоны обороны».

«Полевые отделения», работавшие при воюющих армиях, перемещались вместе с линией фронта. По архивной статистике, только один из таких военных банков с 1941‑го по 1943 год 39 раз менял место расположения, пройдя по военным дорогам 3,5 тыс. километров.

Зачастую вместе с войсками в окружении оказывались и полевые банки. Так, «полевая касса Госбанка № 187» в декабре 1942 года попала в окружение вместе с частями Калининского фронта. В штыковую атаку на прорыв начальник полевой кассы и ее главный бухгалтер – старший лейтенант Иванов и лейтенант Литасов – шли с мешками денег за спиной. Наличность и финансовую документацию удалось вынести из окружения, за что «банкиры» в лейтенантских погонах были награждены медалями «За боевые заслуги».

Напомним, что в годы войны за успехи в боях солдаты получали не только ордена и медали, но и премии, выдача которых была регламентирована целой системой приказов. В документах военных лет такие выплаты именовались «премиями по результатам боевой работы».

С 1941 года за каждый вылет на бомбардировку Берлина всем членам экипажа самолета платили премию по 2000 рублей. Летчик-истребитель за сбитый вражеский самолет получал 1000 рублей премии. Все годы войны за потопленный вражеский эсминец или подлодку летчику полагалась премия в 10 тыс. рублей. Но самыми высокооплачиваемыми были летчики-испытатели – в случаях особо опасных испытаний новой или трофейной техники им выплачивались премии в 100 тыс. рублей.

Боец воздушно-десантных частей за каждый прыжок с парашютом в боевых условиях получал премию в размере месячного оклада по званию. Тем же, кого в 1944 году для помощи местным партизанам сбрасывали на парашютах в Югославию, перед таким десантированием на почти неизбежную смерть давали месяц отпуска и авансом 25 тыс. рублей премии. Такая же сумма полагалась командиру подводной лодки за потопление вражеского линкора, а рядовым матросам подлодки после такого успеха полагалось по 500 рублей.

Накануне Курской битвы вышел отдельный приказ Наркомата обороны № 0387 «О поощрении бойцов и командиров за боевую работу по уничтожению танков противника» с подробными расценками разнообразных премий, от 200 до 1500 рублей, полагавшихся бойцам разных родов войск за подбитую вражескую технику.

Еще меньше известно, что в годы войны деньги выплачивались ополченцам и даже партизанам. В 1941 году за добровольцами, вступившими в народное ополчение, сохранялся их прежний средний заработок, который выплачивался по месту работы семьям. Помимо этого, ополченцам ежемесячно полагались «полевые деньги»: рядовым – 20 рублей, командному составу – от 30 до 75 рублей.

В августе 1942 года Народный комиссариат финансов, Народный комиссариат обороны и Центральный штаб партизанского движения разработали подробную инструкцию о выплатах бойцам за линией фронта. Командирам и комиссарам партизанских отрядов полагалось ежемесячное пособие не менее 750 рублей, командирам партизанских рот – 500 рублей. Рядовому партизану полагалось 300 рублей, а вступившим в партизаны подросткам, которые до войны не работали, а только учились, – 100 рублей. Партизанские «зарплаты» были даже больше, чем в действующей армии, где рядовой боец получал 30 рублей в месяц, сержант – 100, офицерский состав – от 300 рублей и выше.

Интересно, что на оккупированной территории немцы сохранили советский рубль в качестве платежного средства, лишь приравняв 10 рублей к 1 марке, тем самым занизив существовавший до войны курс в 5 раз. На захваченной территории СССР гитлеровские вла-сти организовали 30 банков, так называемых кредитных касс, занимавшихся финансовым обеспечением оккупации.

Рубль в тылу

Только за первый год войны в массовой эвакуации от наступающего врага были задействованы 1,5 млн железнодорожных вагонов, которые вывезли на Восток 1523 промышленных предприятия и почти 17 млн человек. Среди эвакуированных были и почти 800 отделений и контор Госбанка СССР, сотрудникам которых пришлось не только спасать ценности, но и восстанавливать всю систему финансовых расчетов эвакуированных предприятий.

В условиях потери связи, перемещения на тысячи километров и утраты документов это было нетривиальной задачей. К февралю 1942 года Госбанк СССР, разослав по всей стране «специальных уполномоченных Госбанка» с особыми правами, сумел восстановить систему безналичных расчетов, успешно работавшую до конца войны.

В осажденном Ленинграде Госбанк работал всю блокаду. 10 ноября 1941 года немецкая авиация произвела целенаправленный налет на его главное здание. Под бомбами погибла часть сотрудников и архивов. В январе 1942 года ленинградский Госбанк функционировал всего в нескольких кабинетах, отапливавшихся буржуйками, на которых отогревали замерзавшие чернила. Но банковское обслуживание предприятий и организаций прерывалось только во время обстрелов и налетов. Согласно инструкции, каждый работник банка имел при себе специальный мешок, в него складывались деньги и документы, с которыми сотрудник работал до воздушной тревоги, чтобы только вместе с ними уйти в бомбоубежище. В первую блокадную зиму автомашин в ленинградском Госбанке не было и инкассацию денег проводили по всему городу вручную, перевозя их на санках.

В Сталинграде областное управление Госбанка попало в зону боевых действий в 1942 году. «Когда весь аппарат счетных работников уходил на строительство баррикад, мне вменялось в обязанность еще с одним бухгалтером и кассиром обслуживать всех клиентов, – вспоминала бухгалтер Мария Двинских. – Работали до 12 часов ночи без перерывов. Однажды, уже поздно вечером, при объявлении очередной воздушной тревоги к нам в отдел поднялся управляющий и предложил спуститься в бомбоубежище. Уйти без учетного материала мы не имели права, а вдвоем снести в подвал 30 ящиков картотек с лицевыми счетами было невозможно. Мы отказались от бомбоубежища и попросили разрешения остаться на рабочем месте».

К осени 1942 года в армию ушел почти весь мужской персонал сталинградского Госбанка, но сформированная в городе «полевая касса» работала даже тогда, когда центр Сталинграда стал линией фронта. Под бомбежкой, эвакуируя за Волгу сотни миллионов рублей, погиб управляющий областным Госбанком Александр Горбунов.

Сталинградская битва завершилась победой в феврале 1943 года, и уже в марте в одном из сохранившихся подвалов разрушенного города возобновила работу «контора Государственного банка СССР». Еще 26 декабря 1941 года, после первых успехов контрнаступления под Москвой, вышло распоряжение советского правительства: «Обязать правление Госбанка СССР в районах, освобожденных от оккупантов, возобновить кредитование торгующих организаций».

Инкассатор Госбанка Анатолий Мешков уже после войны вспоминал, как в начале 1943 года из-за разрушения всех коммуникаций почти месяц вез три мешка с наличными деньгами из Москвы в освобожденный Урюпинск: «Ночью погрузились в попутный товарняк и только через день доехали до Елани. Дальнейший путь до Урюпинска через Балашов длился больше недели. Пришлось делать самодельные сани, добираться до станции и снова ехать в холодном товарном вагоне».

Когда началось освобождение оккупированных территорий, работники отделений Госбанка из тыловых районов массово направлялись в разоренные города Украины и Белоруссии – возрождение мирной жизни было невозможно без восстановления системы денежных расчетов. К 1 января 1945 года число местных учреждений Госбанка даже превысило довоенный уровень.
Война навсегда изменила и пол основного банковского сотрудника. Если до 1941 года свыше половины всех бухгалтеров, банковских и финансовых работников СССР составляли мужчины, то к 1945 году они составляли уже лишь пятую часть. С тех пор бухгалтерия и касса стали фактически женским царством.

Война с инфляцией

К 1945 году через военную службу прошло почти 35 млн человек. И со всеми уходящими на фронт полагалось рассчитаться по зарплате, кроме того, им причитались пусть небольшие, но постоянные выплаты как военнослужащим и немалые (по довоенным ценам) ежемесячные пособия их семьям.

Одно лишь это могло вызвать всплеск инфляции и кризис финансовой системы. Советские «банкиры» победили эту опасность при помощи целой системы продуманных мер. Например, с 23 июня 1941 года по 1 января 1944 года в СССР выдача наличных денег с частных банковских вкладов ограничивалась 200 рублями в месяц. При этом на вклады, открытые уже после начала войны, такое ограничение не распространялось.

С началом войны были отменены отпуска рабочих и служащих. Но причитавшиеся по закону деньги за неиспользованный отпуск полагалось перечислять на безналичные вклады, которые можно было использовать только после окончания войны. Целая система подобных мер, на первый взгляд незначительных и мелких, позволила предотвратить единовременный «вброс» наличных денег и тем самым сократить инфляцию.

Помимо этого, в годы войны было крайне важно обеспечить баланс денег в городе и деревне. С 1941-го по 1943 год наличные деньги утекали из городов в деревню из-за роста цен на продовольствие (к 1943 году цены на негосударственных рынках выросли в среднем в 13 раз по сравнению с довоенными). Важной задачей было не дать этой огромной массе наличности осесть в сельских «кубышках» и вернуть ее в обращение. Для этого власть, в частности, использовала введенный в декабре 1941 года специальный «военный налог» – его платили и все жители городов, но для крестьян он был заметно выше, каждый совершеннолетний житель деревни платил в год от 150 до 600 рублей «военного налога».

Начиная с 1944 года по мере освобождения страны и восстановления сельского хозяйства «базарные» цены стали снижаться. К концу войны цены свободного рынка на продовольствие снизились в 2 раза по сравнению с 1943 годом. И осенью 1945 года «военный налог» был отменен.

Инфляция во время войны стала главным врагом советского рубля. Если в 1940 году СССР тратил на нужды обороны около 15% национального дохода, то в 1942 году – уже 55%. На второй год войны 68% всей промышленности работало исключительно для фронта. Рост военных расходов породил дефицит госбюджета, который в 1942 году составил почти 18 млрд советских рублей. В ценах 2015 года это почти 7,5 триллиона рублей, то есть примерно половина всей доходной части госбюджета РФ в прошлом году.
В ходе мировых войн XX столетия все воюющие страны покрывали дефицит госбюджета выпуском необеспеченных наличных денег. Не избежал этой участи и СССР – за годы Великой Отечественной войны количество наличных рублей в обращении возросло в 4 раза. Но благодаря всем мерам, предпринятым советскими финансистами и банкирами, рубль оказался более устойчивым, чем валюта противника. В Германии за это же время сумма наличных денег в обороте выросла в 6 раз, в Италии – в 10 раз, а в Японии – в 11.

Для сравнения: за 3 года Первой мировой войны количество наличных денег в царской России увеличилось почти в 14 раз. Таким образом, советская финансовая система оказалась куда более устойчивой.

Рубль в наступлении

Свой вклад в войну с инфляцией внесла и сражающаяся армия. Чтобы увеличить оборачиваемость наличности и сократить потери денежных купюр в боях, еще в конце 1941 года были установлены жесткие нормы хранения бумажных рублей в «денежных ящиках» воинских частей. Отныне полк мог иметь наличности не более 2000 рублей, батальон – не более 1000, а рота – не более 500. Все остальное сдавалось в «полевые банки» и превращалось в безналичные деньги на счетах.

К 1944 году военным финансистам удалось перевести на безналичный расчет 75% всех средств, выплачивавшихся на фронте. К маю 1945 года в действующей армии было почти 4 млн вкладчиков, то есть каждый второй солдат на фронте имел «сберегательную книжку» в «полевом учреждении Госбанка СССР».

К тому времени советские войска вели бои уже за пределами СССР, и «полевым банкам» пришлось работать не только с рублями, но и с целой дюжиной валют – польскими злотыми, чешскими и словацкими кронами, румынскими леями, болгарскими левами, сербскими динарами, финскими марками, венгерскими пенгё, различными «оккупационными марками» и шиллингами для Германии и Австрии.

Герой Советского Союза Дмитрий Федорович Лоза командовал группой танков 9‑го гвардейского корпуса, которая в апреле 1945 года первой вошла в столицу Австрии. Уже после войны в мемуарах он вспоминал, что перед рейдом отряд на всякий случай снабдили из «полевой кассы» пачками американских долларов и британских фунтов в банковской упаковке.

Танкист вспоминал, как в центре Вены под грохот канонады расплачивался с хозяином австрийского ресторана за обед для сотни бойцов: «Начальник финансовой службы батальона положил на стол три пачки ассигнаций: доллары, фунты стерлингов, австрийские шиллинги. <…> Хозяин немного помедлил с ответом, а затем, указав на «зеленые», назвал сумму. Я тут же взял пачку долларов в банковской опечатке и, сказав: «Битте!», подал ее австрийцу. Тот, с легким поклоном головы, принял плату и вмиг запрятал ее во внутренний карман пиджака. Через несколько секунд вынул деньги оттуда и поспешно сунул их в карман брюк. Как-то тревожно бегал его взгляд по нашим лицам, да и зрачки глаз венца, как показалось не только мне, стали почти квадратными».
В ходе наступлений 1944–1945 годов Госбанк, чтобы обеспечить бесперебойную работу финансовой системы, был вынужден создавать даже специальные оперативные группы, которые шли на Запад вместе со стремительно продвигавшимися войсками. Зачастую запасы рублей и валюты доставлялись к быстро смещавшейся линии фронта на самолетах. Для этих целей у военных аэродромов в Бресте и Львове даже были созданы стратегические склады наличных рублей и валюты.

Цена войны

По подсчетам военных финансистов, один день Великой Отечественной войны обходился советскому государству в 362 млн довоенных рублей. При примерном пересчете в цены начала 2015 года это будет 2,5 млрд современных долларов. И это только прямые расходы.

Война всегда была чудовищно дорогим предприятием, а оружие – одним из самых дорогостоящих предметов. К 1945 году один танк Т‑34 стоил госбюджету 135 тыс. рублей, самолет-бомбардировщик Ил‑4 – 380 тыс. рублей, самая распространенная в войсках 122‑миллиметровая гаубица – 35 тыс., а один пистолет-пулемет ППШ обходился в 148 руб-лей. К победному маю 1945 года одна «мосинская» винтовка стоила государству 100 советских рублей (что равно примерно 40 тыс. нынешних рублей). Всего за годы войны таких винтовок выпустили 12,5 млн – если пересчитать в современные российские рубли, то только они обошлись стране в 563 млрд. А 35 тысяч произведенных за годы войны танков Т‑34 в современных ценах 2015 года – в 3 трлн рублей.

Отдельные примеры показывают фантастическую цену войны в рублях. Так, например, стоимость только собранных и возвращенных промышленности стреляных орудийных гильз за один только 1943 год составила по ценам того времени 738 млн рублей (или свыше 300 млрд в ценах 2015 года).

Сразу после 1945 года советские экономисты и статистики подсчитали прямой ущерб, нанесенный разрушениями в ходе боев и действиями оккупантов, – 679 млрд советских рублей, или 128 млрд американских долларов в довоенных ценах. Если очень упрощенно пересчитать эту сумму на начало 2015 года, то получится цифра 4,5 трлн долларов.

Но это только прямой ущерб от военных разрушений. Вместе с военными расходами (включая расходы на армию, производство оружия и снаряжения, эвакуацию промышленности и т. п.) эта цифра вырастет в 3 раза – до почти 2 трлн советских довоенных рублей, или до 357 млрд довоенных долларов. В современных долларах это уже будет порядка 13 трлн.

Все это лишь прямые расходы на войну и прямой ущерб, ею нанесенный. Попытки же подсчитать все расходы и потери, включая отложенные и косвенные, дадут столь огромные цифры, что они уже будут относиться даже не к экономической теории, а скорее к теоретической математике. Поэтому будем помнить: 70 лет назад войну выиграл и наш рубль, но цена той Великой Победы и ныне неизмерима никакими деньгами.