Поставили на счетчик

Нефтяная компания «ЮКОС» еще на стадии приватизации в 1996 году была фактически украдена ее главой Михаилом Ходорковским и его компаньонами, и все об этом знали. С таким аргументом российские власти решили выйти к международному юридическому сообществу, пытаясь доказать несостоятельность требований о выплате бывшим акционерам «ЮКОСа» $50 млрд компенсации, присужденной решением Международного арбитража в Гааге (на фото слева) за «незаконную экспроприацию» компании.

В принципе такой подход не лишен логики и даже в определенной мере реальных оснований, поскольку залоговые аукционы середины 1990‑х годов действительно вызывали много сомнений и сразу после их проведения, и годы спустя. Если признать, как настаивает Следственный комитет (СК) РФ, что Ходорковский и другие акционеры «ЮКОСа» получили акции неправомерно, то, очевидно, они не могут требовать и возмещения ущерба за их потерю. Ведь вряд ли кому-то придет в голову думать о компенсации вору за изъятие у него украденной вещи.

Однако есть у этой аргументации и изъяны. Во‑первых, оглашена она с опозданием как минимум на 10 лет. Столько, по УК РФ, составляет срок давности по любым преступлениям, которые теоретически можно было бы «идентифицировать» в истории с хищением акций. Кроме того, даже при том, что во многих странах сроков давности как таковых не существует, зарубежные суды и в целом юристы, очевидно, выразят недоумение, что же российские власти спохватились о столь вопиющих нарушениях спустя 20 лет. Особенно при том, что правоохранительная и судебные системы России продолжают «пережевывать» дело «ЮКОСа» уже 13 лет, а сам главный герой эпопеи – Михаил Ходорковский – пережил два судебных процесса и провел по другим обвинениям в тюрьме почти 10 лет. И в довершение есть еще один крайне важный недостаток – отсутствие на данный момент какого-либо документального оформления такой версии.

Тем не менее именно она, судя по заявлениям официальных лиц, теперь станет главным оружием российского государства в юридическом и финансовом противостоянии с Михаилом Ходорковским и его соратниками, проживающими в основном за границей. «Профиль» попытался оценить его перспективы и возможные последствия, и все опрошенные эксперты не затруднились с прогнозом – России вряд ли удастся избежать выплаты акционерам «ЮКОСа» присужденной Гаагским арбитражем рекордной компенсации. Причем речь пойдет не о классической уплате в виде денежных переводов, а о принудительном изъятии у РФ зарубежной собственности во многих странах мира, и процесс этот уже начался.

Также юристы посчитали напрасными опасения, что последний поворот в «деле «ЮКОСа» может стать юридическим прецедентом для пересмотра прочих итогов приватизации 1990‑х годов. Просто в силу того, что к юриспруденции он имеет весьма опосредованное отношение, а при желании власти могут найти любой повод, чтобы придраться.

Гаага открытий не признает

Не платить по счетам за проигранные летом 2014 года международные суды по «делу «ЮКОСа» – такова стратегия российских властей. С Европейским судом по правам человека (ЕСПЧ) игра складывается более-менее удачно – Конституционный суд РФ дал возможность отказаться от исполнения решений Страсбурга. Но и сумма компенсации за нарушение права собственности акционеров уничтоженной нефтяной корпорации «всего лишь» $2,1 млрд. Не то что «квитанция», выписанная Постоянным третейским судом (ПТС, Гаагский арбитраж), где в условном «итого» пострадавшим бенефициарам причитается $50 млрд.

Оспорить это решение невозможно, уже год назад предупреждали эксперты: Россия добровольно согласилась на процесс в ПТС и сама принимала участие в выборе и утверждении судей. Однако за одну лазейку проигравшая сторона все же уцепилась. Упор сделали на то, что РФ не ратифицировала европейскую «Энергетическую хартию», которая гарантирует защиту активов частных компаний от отчуждения и национализации государством. А это и стало в свое время основанием для подачи исков акционерами «ЮКОСа».

Напомним, что разбирательство в ПТС в Гааге инициировали три компании, аффилированные с Group MENATEP Limited: Veteran Petroleum Limited, Yukos Universal Limited и Hulley Enterprises Limited. В свое время все вместе они контролировали более 70% «ЮКОСа». Бывший глава корпорации Михаил Ходорковский формально в них не числится, но поддерживает морально. «Мне не нужны 50 млрд, которые суд обязал заплатить власть за грабеж, и я не занимаюсь процессом, – написал он в Facebook. – Но в тюрьме невиновный человек – Алексей Пичугин (осужденный пожизненно экс-сотрудник службы безопасности «ЮКОСа». – «Профиль»). И пока его не отпустят, я буду поддерживать давление, которое продолжают оказывать на Путина и его окружение мои партнеры».

В феврале 2016 года в окружном суде Гааги начался процесс по заявлению российской стороны об отсутствии правомочий у ПТС рассматривать дело по претензиям акционеров «ЮКОСа». Подтянули туда и довод СК о якобы мошенническом приобретении акций через залоговый аукцион 20 лет назад, в 1995 году. «Российским властям нужно как-то оправдать проигрыш в международных судах по делу «ЮКОСа», они стараются не выплачивать $50 млрд, которые задолжали бывшим акционерам компании», – сказала «Дождю» пресс-секретарь Ходорковского Кюлле Писпанен.

Ожидается, что суд вынесет вердикт 20 апреля. Однако решение ПТС считается вступившим в силу с момента принятия, и уже почти два года акционеры «ЮКОСа» добиваются ареста российского имущества во Франции, Бельгии, Великобритании, Германии и США (см. справку).

«Сегодня по «делу «ЮКОСа» все дополнительные, вновь открывшиеся обстоятельства уже никакой силы иметь не будут, – считает председатель Арбитражного третейского суда Москвы, президент Союза третейских судов Алексей Кравцов. – Все эти требования по поводу недействительности или незаконности приобретения акций, любые иные вопросы по существу спора должны были быть заявлены еще в третейском суде, где Россия участвовала. В государственном суде можно через год найти вновь открывшиеся обстоятельства и затянуть дело. А в третейском такая процедура не предусмотрена».

Более того, такие приемы, как «внезапно» всплывшие новые обстоятельства 20‑летней давности, хорошо известны в мировой практике, добавляет партнер BGP Litigation Александр Ванеев. «Подобные действия стороны, проигравшей разбирательство в международном коммерческом арбитраже, далеко не редкость, – делится он опытом. – Поэтому и государственные суды, и международные арбитражи прекрасно знают, как реагировать на такие действия. Инициирование любых параллельных процессов, будь то уголовные или гражданские, как правило, негативно воспринимается судами. Считается, что они вредят так называемой «неприкосновенности» арбитражного разбирательства (integrity of arbitration)».

По этой причине, говорит эксперт, крайне редки случаи, когда некий параллельный процесс оказывает воздействие на процедуру признания и приведения в исполнение решения международного коммерческого арбитража. Принять к сведению аргументы россиян Гаагский окружной суд может, как и арбитражи в других странах мира, разъясняет председатель коллегии адвокатов «Вашъ юридический поверенный» Константин Трапаидзе, но вряд ли их воспримет. «Суд может не учесть этого и сказать, что вы не предоставили эти сведения в первой инстанции, а мы сейчас этим не занимаемся, – говорит он. – Там судьи не такие, как у нас. Они не действуют в угоду российской политике, а будут действовать в угоду европейской и саксонской правовой системе, говоря о том, что слишком уж это похоже на латание дыр вдогонку».

Эта противная экзекватура

Что касается разбирательств в судах Европы и США об аресте имущества РФ на основании решения ПТС, то тут у нас еще меньше шансов. Их функция – всего лишь исполнение этого решения, но не полноценное расследование в привычном понимании – с изучением доказательной базы сторон и их аргументов в пользу своих позиций. Такие суды действуют на основании Нью-Йоркской конвенции «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений», принятой в 1958 году, и Европейской конвенции «О внешнеторговом арбитраже» 1961 года. «Это не судебный процесс. Это экзекватура – приведение в исполнение. По этим конвенциям государственные суды обязаны принять решение арбитража и при установлении технических требований выдать исполнительный лист и принудительно исполнить решение третейского суда. В нашем случае – выдать исполнительный лист», – объясняет Кравцов.

Впрочем, конвенции предусматривают основания, которые любой арбитраж должен проверить, прежде чем выдать санкцию на арест имущества и счетов ответчика. Таких оснований четыре, говорит Кравцов. В аресте могут отказать, если третейский суд (в нашем случае ПТС) был аффилирован с победившей стороной; не уведомил стороны о проведении разбирательства; вышел за пределы спорного договора, дело по которому он рассматривал; нарушил основополагающие принципы права страны, где дело рассматривалось, и страны, где решение приводится в исполнение. «Обоснование в виде незаконности приобретения акций и пытаются подвести нанятые нашими американские юристы к нарушению основополагающих принципов права», – объясняет эксперт. Отбить $50 млрд российским властям сейчас помогают юристы адвокатской компании White&Case, за что, по некоторым данным, им обещано вознаграждение 8 млн евро. Для сравнения: на услуги своих адвокатов при разбирательстве в ПТС Россия потратила $27 млн.

Стоит ли игра свеч? «Здесь надо понимать: государственный суд представляет интересы своего государства. Думаю, что американский суд, как и Франция, как и Бельгия, которые уже исполнили решения, выгораживать нашу страну при таких пограничных доказательствах не будет, – рассуждает Кравцов. – Сегодня им гораздо интереснее кольнуть Россию на оставшиеся 49 млрд евро. А если вспомнить, что Фонд национального благосостояния нашей страны, который находится в американском банке, составляет 80 млрд евро, то сумма взыскания может составить практически две трети от него».

Арест ФНБ, как и любого другого имущества РФ по не вынесенным до сих пор решениям иностранных арбитражей, можно только предполагать. «Суд не может знать, какое имущество будет арестовываться, так как он всего лишь признает размер долга, – говорит Кравцов. – Затем судебный пристав, который будет исполнять это решение суда, будет искать конкретное имущество, подлежащее конфискации, потом продавать с торгов (если это какое-то движимое или недвижимое имущество). Вырученные деньги идут на погашение задолженности. А если есть у должника счета, и на них есть деньги, то без всяких торгов деньги арестовываются, списываются со счета и отправляются взыскателю на погашение».

Арбитражные процессы по взысканию российского долга идут по меркам правосудия довольно быстро – от года до двух. Но затянуть их теперь, с новыми адвокатами и аргументами, будет затруднительно. Процесс по возвращению долгов швейцарской компанией Noga, которая в 1993 году выиграла у России международный арбитраж, удалось затянуть на 10 лет и уменьшить сумму. Но с тех пор и международная практика изменилась, как и отношение к России. «Когда шло разбирательство с Noga, ссориться с Россией никто не хотел. А сейчас только ленивый не хочет пнуть нашу страну», – говорит Кравцов.

Резиновые сроки

Кроме того, есть определенные проблемы и с самим оформлением доводов российской стороны о незаконности приватизации «ЮКОСа». Единственным возможным основанием для признания приватизации «ЮКОСа» незаконной может быть соответствующее решение суда. Однако такового нет и вне рамок уголовного судопроизводства появиться не может. Срок давности по гражданским делам в РФ составляет всего 3 года. Поэтому попытаться объявить приватизацию 20‑летней давности незаконной можно, лишь признав ее преступлением, о чем теперь и заявляет СК. В таком случае гражданские иски могут подаваться на стадии следствия и судебного рассмотрения.

«О существовании дела о нарушениях при приватизации мне ничего неизвестно, – сказал адвокат Константин Ривкин, участвовавший в «деле «ЮКОСа» с самого начала и до сих пор представляющий интересы одного из его фигурантов. – В рамках двух уголовных дел, которые в свое время возбудили в отношении Ходорковского и Лебедева со товарищи, таких эпизодов не было». Примечательно, что и сам представитель СК Владимир Маркин до сих пор не сообщал о возбуждении отдельного дела о нарушениях при приватизации «ЮКОСа», рассказывая лишь о проверках и сборе доказательств. «Если следствие признает приватизацию «ЮКОСа» преступной, то, безусловно, на этот счет надо возбуждать отдельное дело, – считает адвокат Владимир Жеребенков. – Ведь поводом для появления «основного дела» «ЮКОСа» послужили совсем другие обстоятельства».

Но и тут есть проблема. Статья 24 УПК прямо указывает, что «уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное уголовное дело подлежит прекращению», в том числе «по истечению сроков давности уголовного преследования». Согласно же УК РФ, сроки давности даже по особо тяжким преступлениям, таким как убийства, составляют не более 15 лет (за исключением преступлений террористического характера). По закону, их исчисление может приостанавливаться, если подозреваемый, например, скрывается от следствия, но к Ходорковскому это неприменимо.

«Те или иные события или обстоятельства становятся преступлением лишь тогда, когда о них узнают правоохранительные органы и им дается юридическая оценка, – отметил адвокат Евгений Черноусов. – И если с момента тех событий сроки давности истекли, согласно УПК, дело возбуждаться не может и не должно. Да, следователь должен материалы рассмотреть, а затем отказать в возбуждении».

Но лазейки у следствия все же есть. «К исчислению сроков давности можно подойти по-разному, – полагает партнер BGPLitigation Александр Ванеев. – Например, можно утверждать, что вся последовательность действий, начиная с получения акций якобы мошенническим путем и заканчивая действиями по взысканию денежных средств за акции в международном арбитраже, является единым продолжающимся преступлением, поэтому сроки давности не истекли». По мнению же Константина Трапаидзе, СК в данном случае предполагает исчислять сроки давности не с того момента, когда действие было совершено, а с того, когда это стало известно следствию. «Тогда, правда, возникает вопрос: куда смотрели в те времена Госкомимуществ и администрация президента? – отметил адвокат. – Наверняка ведь им было известно, что такие залоговые аукционы не были обеспечены деньгами и являлись «пустышками». Тогда их как пособников надо привлекать. Но это ничего хорошего не означает ни для предпринимателей, ни для граждан. Становится возможной ситуация, когда передел собственности можно осуществить в любой момент, формально подведя под него такие «благие» уголовно-процессуальные основания». С обывательской точки зрения понятно, что справедливость нужно восстанавливать. Но с точки зрения закона это неправильно, нужно руководствоваться действующим уголовным законом, а не трактовать его каждый раз по-новому».

Большинство российских юристов также согласны, что, какие бы формальные обоснования для признания приватизации «ЮКОСа» незаконным следствие ни нашло, это вряд ли можно считать именно юридическим прецедентом. «К юриспруденции эта история никакого отношения не имеет, и забивать себе голову вопросами о сроках давности, на мой взгляд, тут не имеет никакого смысла», – отметил Константин Ривкин. «Поскольку дело это очень политизировано, на тонкости законодательства тут оглядываться не будут, – считает Владимир Жеребенков. – Полагаю, что следствие будет тупо дело направлять в суд, чтобы уже судья принимал решение привлекать кого-то к ответственности или прекратить производство в связи с истечением сроков давности. Главное, чтоб была возможность признать сделку (по приватизации) ничтожной. Меня это немного пугает, поскольку есть принцип верховенства закона, а в данном случае он полностью игнорируется».