Пушки с золотым отливом

Приоритет федерального бюджета на 2018 год и на период до 2020‑го, недавно принятого Госдумой во втором чтении, остается тем же – дальнейшее наращивание военной мощи, милитаризация страны. В ближайшую трехлетку доля военных расходов в бюджете вырастет, достигнув 24,5%. Но и это вряд ли предел: действующая госпрограмма перевооружения армии (ГПВ‑2020) формально завершается в 2020 году, но сейчас новые проекты в ОПК анонсируются на горизонт до 2030 года.

Денег требуется все больше, но куда они уходят? Как считают опрошенные «Деловым еженедельником «Профиль» эксперты, эффективность вливаний в ОПК низка как из-за архаичной системы управления, так и из-за банальных «распилов». Следствием стала череда скандалов последних лет: то производители срывают сроки поставок военной техники, то она получается откровенно «сырой». Даже «позитивные» пиар-акции вроде недавней выкатки обновленного бомбардировщика Ту‑160 не обходятся без критики, а в особо запущенных случаях доходит и до уголовных дел.

За всем этим кроется фундаментальная проблема: Россия исчерпала научные заделы советских времен. Для создания же прорывных разработок, отвечающих требованиям XXI века, стране не хватает компетенций на всех уровнях, начиная с чиновников и военачальников. А помощь извне почти исключена: из-за санкций Россия лишилась значительной части военно-технического сотрудничества. Это ставит под вопрос саму идею усиления армии: в докризисные годы она была уместна, но теперь становится тяжелым бременем для страны. Эксперты предупреждают: еще несколько лет – и можем «надорваться», повторив судьбу СССР.

За ценой не постоим

Как и сколько Россия платит за свою оборону, вычислить сложно. В бюджете военные расходы распределены по сотням статей – например, НИОКР для военной техники иногда проходят по ведомству Минобрнауки. Обычно при подсчетах говорят либо о расходах на «силовой блок» (31% федерального бюджета‑2018), куда помимо Минобороны входят МВД, ФСБ, Росгвардия, либо о «закрытых статьях» (закупка техники, поддержка ОПК – 17,5–19,5% всех расходов бюджета), либо о базовых оборонных тратах (содержание и оснащение армии – 2,77 трлн рублей, или 16,9%). Цифры имеют свойство меняться в течение года: так, по итогам двух серий поправок в бюджет этого года 177 млрд рублей из его допдоходов были переданы Минобороны. Кроме того, правительство помогало военным предприятиям с выплатой и реструктуризацией кредитов (эти цифры в основном – в «закрытых» статьях).

Повышенная секретность оборонной сферы не позволяет проследить, сколько уходит на отдельные проекты. Известно, что объем десятилетней ГПВ‑2020 составляет 19 трлн рублей. На старте ее реализации в профильных изданиях было подсчитано, что перевооружение военно-воздушных сил потребует 5 трлн (600 самолетов и 1000 вертолетов), флота – 5 трлн (24 подлодки и 51 корабль), космических войск – 4 трлн (94 ЗРК и 100 космических аппаратов), сухопутных войск – 2,6 трлн (2300 танков, 2000 артиллерийских систем, более 30 тыс. единиц автомобильной техники и т. д.). Одновременно была утверждена ФЦП «Развитие оборонно-промышленного комплекса до 2020 года» – еще около 3 трлн рублей.

Как потом менялись параметры программ и сколько стоили бюджету конкретные экземпляры техники, не сообщалось: как правило, стоимость разработки новых моделей известна лишь из слухов в СМИ. Трудно вычленить эту информацию и из отчетности предприятий–акционерных обществ (ФГУП отчетность просто не публикуют). Ясно лишь то, что расходы последовательно растут: и на «силовой блок» (с 25,4% национального бюджета в 2011 году до 32,2% в 2020‑м), и непосредственно на оборону (с 13,9% до 24,5%).

За рубежом эти параметры отслеживает Стокгольмский институт исследования проблем мира (SIPRI): по его оценкам, в 2010–2016 годах военные расходы РФ выросли в 1,6 раза в долларах и в 2,6 раза в рублях (4,6 трлн рублей в 2016 году). Страна занимает третье место в мире (после США и Китая) по абсолютным показателям расходов, седьмое – по их доле в ВВП, девятое – по доле в национальном бюджете.

Самолеты из прошлого

На фоне милитаризации бюджета сообщения о запуске новых проектов в ОПК стали частым явлением. Но когда доходит до практической реализации, почти ни один из них не обходится без конфузов или как минимум критики специалистов. Особенно наглядно это проявляется в авиации.

В классе истребителей ситуация чуть лучше: четвертое поколение представлено Су‑27, пятое – разрабатываемым ПАК ФА (Су‑57). Впрочем, этого самолета де-факто пока нет: с 2010 года идут тестовые полеты, старт серийного производства неоднократно откладывался. Не раз дорожала и стоимость программы – еще в 2010 году она оценивалась в 60 млрд рублей. «Эта история будет тянуться долго – даже в США прототипы аналогичных истребителей летали 20 лет, чтобы стать боевыми машинами, – прогнозирует Фельгенгауэр. – Скорее всего, у нас получится модифицированный Су‑27, не имеющий отношения к пятому поколению: нет двигателя, обеспечивающего крейсерский сверхзвук, не налажено производство необходимых радаров, высока инфракрасная заметность. Единственный козырь ПАК ФА – высокая маневренность, но это имеет значение только в близких воздушных боях, которые уходят в прошлое».

Военно-транспортные самолеты также требуют обновления. Тяжелый Ан‑124 («Руслан») производился в Киеве и Ульяновске до 2004 года, но уже к концу 2000‑х ресурс имеющихся машин был истощен. В 2006 году перезапустить производство пыталась российско-украинская комиссия «В. А. Ющенко – В. В. Путин», в 2008‑м – Объединенная авиастроительная корпорация, в 2013‑м – ульяновский завод «Авиастар-СП»: все так и осталось намерениями. Не реализованы и проекты «транспортников», родившиеся на рубеже веков в КБ Ильюшина – Ил‑112 и Ил‑276: формально они не забыты, но строительство отложено на вторую половину 2020‑х. Все, что пока удалось, – провести модернизацию самолета 70‑х годов Ил‑76, объявленного новой моделью Ил‑476.

«По каждому классу военной авиации отставание нарастает, – констатирует Лукашевич. – Сохраняются проблемы с двигателями, авионикой. Даже шасси и тумблеры на приборной доске теперь иностранные. Авиационную промышленность надо воссоздавать чуть ли не с заклепок. Но предприятия в плачевном положении. Например, в КБ Туполева не смогли самостоятельно оцифровать документацию по Ту‑160 – пришлось привлекать ряд заводов по всей стране». Между тем сирийская кампания указала на явные недостатки российских ВВС, указывает Пухов: «Наше вооружение, спроектированное в советское время под глобальную войну, оказалось недостаточно точным, чтобы прицельно попадать в маленький джип с группой террористов. По-прежнему не можем работать по движущимся целям».

Ненужная ракета

Еще более курьезной в последние годы выглядит ситуация с космонавтикой: хотя Дмитрий Рогозин обещал основать российскую базу на Луне до 2030 года, очевидно, что эти обещания несбыточны. Для полета на Луну требуется сверхтяжелая ракета-носитель, которую в начале 2010‑х планировалось создать на базе тяжелой «Ангары-А5». Но и она пока далека от готовности: единственный пробный запуск был выполнен в 2014 году.

«В 2007 году Путин сказал: нам нужен космодром! – вспоминает Лукашевич. – Все понимали, что он совершенно не нужен, но ни у кого не хватило смелости сказать. Взяли под козырек, планируя, что это будет космодром под новую ракету и новый корабль. Постепенно выяснилось, что ни того, ни другого не предвидится, а передвигать обозначенные президентом сроки снова никто не решился. В конце концов построили лишь один стартовый комплекс – отказались от аэродрома, взлетной полосы, все ушло в некую «вторую очередь». Сделали, выдохнули – и забыли. Гораздо дешевле и логичнее арендовать дальше «Байконур», чем достраивать «Восточный». Космодром превратился в чемодан без ручки – и нести тяжело, и бросить жалко».

С учетом нынешнего экономического и технического потенциала РФ ни один из космических проектов может быть вовсе не доведен до конца, опасается эксперт. «Ракеты «Русь», «Ямал», «Ангара», «Феникс», корабли «Заря», «Клиппер», «Федерация»… – перечисляет он. – Сколько уже было проектов – не перечесть. Складывается впечатление, что нашей космонавтике нужен не результат в виде летающих ракет, а процесс в виде постоянных разработок. Мы попали в петлю времени: открываются работы, выделяются деньги – на выходе имеем чертежи, которые чиновники возят по авиасалонам, страшно ими гордятся, а потом сливают в корзину. Это просто распил бюджетных денег под видом НИОКР».

Ни кораблей, ни танков

Со своей стороны, не справляются с темпами программы перевооружения и верфи. Корабелы не раз удостаивались критики от Владимира Путина. «Неоправданно затягивается строительство и передача ВМФ целого ряда атомных подводных лодок и надводных кораблей»,  сетовал он в 2013 году, призывая «мобилизоваться». В 2017‑м проблема по-прежнему актуальна: в марте замминистра обороны Юрий Борисов сообщил, что Амурский завод на два года просрочил сдачу корвета «Совершенный» (строится с 2006 года), а «Алмаз Антей» может сорвать поставки фрегатов «Адмирал Горшков» и «Адмирал Макаров».

Как отмечают собеседники «Делового еженедельника «Профиль», реанимировать верфи не помогло даже объединение под началом государственной Объединенной судостроительной корпорации (в этом году отмечающей 10‑летие): не случайно в последние годы Минобороны предпочитает привлекать к военным заказам не входящие в корпорацию завод «Пелла» и холдинг «Ак Барс». «После окончания холодной войны кораблестроение во всем мире переживает не лучшие времена – заказов мало, верфи простаивают, – комментирует Руслан Пухов. – В России общие проблемы, накладываясь на фактор неэффективного менеджмента, усугубляются – как говорится, пока толстый сохнет, тонкий сдохнет».

В то же время у адмиралов далеко идущие планы. К 2022 году ВМФ рассчитывает получить первый вертолетоносец, в 2023–2025 годах – эсминец «Лидер». Также планируется запустить производство атомных подлодок серии «Хаски» и возобновить выпуск десантных судов на воздушной подушке типа «Зубр». В 2020 году должен завершиться ремонт авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов» за 40 млрд руб., а к 2030‑му – построен авианосец «Шторм» за 150 млрд.

«Минобороны до последнего будет держаться за эти планы, но пока и эсминец построить нереалистично, не говоря уже об авианосце, – говорит военный эксперт Александр Храмчихин. – Раньше 2025 года строительство точно не начнется. Вообще, исходя из экономических реалий, о кораблях океанской зоны лучше не думать – достаточно обойтись подлодками. Российский флот нуждается в кораблях меньшего размера – фрегатах, корветах, но нуждается остро. Особенно тяжелое положение на Тихоокеанском флоте, которого мы рискуем просто лишиться в 2020-х годах».

Что касается вооружения сухопутных войск, то проблемы и накладки в этой сфере реже становятся публичными: техника в целом проще, ее можно «штамповать» десятками, в том числе продавая в страны третьего мира. В то же время прорывных разработок для артиллерии и танковых частей у отечественного ОПК тоже немного, и с самыми известными из них – гусеничными платформами «Армата» и «Курганец» – не все благополучно.

Так, главное, чем пока «прославился» танк «Армата» (Т‑14), – заглох на Красной площади во время генеральной репетиции парада Победы в 2015 году. Непонятно, пойдет ли этот танк вообще на конвейер – серийное производство на «Уралвагонзаводе» так и не началось. «Распиаренная «Армата» – концепт-кар для салонов, танкисты от него не в восторге, и нет никакой уверенности, что он когда-либо станет боевой машиной, – поясняет Павел Фельгенгауэр. – В современных войнах он бесполезный и к тому же дико дорогой. Пока в войска массово поступают модернизированные советские Т‑72 и Т‑80. Делают и Т‑90 в минимальном количестве, чтобы линия продолжала работать».

БМП «Курганец» уже несколько лет не может преодолеть стадию госиспытаний. Серийное производство машины планировалось запустить в нынешнем году, но в начале ноября стало известно, что разработчик платформы Курганский машиностроительный завод вступил в судебные тяжбы с Минобороны, и дальнейшие работы по программе оказались под угрозой срыва.

Тупик автаркии

Проблем добавили и санкции. Наиболее тяжелым оказался разрыв сотрудничества с предприятиями Украины: связи с ними, созданные в рамках советской системы промкооперации, держались десятилетиями. Хрестоматийными примерами стали двигатели для вертолетов, закупавшиеся на запорожском предприятии «Мотор Сич» (их выпуск удалось наладить на Климовском заводе под Петербургом, но в недостаточных объемах), и газотурбинные установки для фрегатов и сторожевых кораблей «Зоря-Машпроекта» из Николаева (серийное производство аналогов на заводе в Рыбинске может быть запущено к 2019 году, пока же готовые корабли простаивают).

Сказалась и размолвка с Западом. «К 2014 году доля иностранных комплектующих в наших вооружениях достигала 90%, – вспоминает Фельгенгауэр. – В США закупали продукцию двойного назначения на $1,5 млрд в год – это и микросхемы, и спецстали, и пластики. Многое давала Западная Европа: французы делали военные спутники, немцы – корабельные двигатели. Наладить аналогичное производство в России с нуля практически невозможно. Вообще курс на импортозамещение – иными словами, на автаркию – это путь в никуда. На выходе мы получаем устаревшие системы, которые объявляют новыми. Идет мощная пропаганда, что они лучшие в мире, но это не соответствует действительности. Вообще идея с перевооружением армии в 2010–2011 годах была здравая: тогда хотели массированно закупать на Западе лицензии, компоненты и за счет этого произвести технологический рывок. Но из-за Крыма все накрылось. Теперь мы уперлись в то, что советский задел весь вышел. Что делать, чтобы не отстать окончательно? Да и понимают ли российские заказчики, что вообще нужно для войны? Это тоже неочевидная вещь. Наших офицеров не посылают учиться в зарубежные академии, чтобы их там не завербовало ЦРУ».

В этих условиях дальнейшее увеличение военных расходов не приведет к модернизации, а лишь увеличит процент «распилов», сетует Вадим Лукашевич: «Пока ни в один год ГПВ‑2020 не была выполнена в полном объеме – то есть вопрос не в недостатке средств, а в состоянии промышленности. Если залить в нее больше денег, ничего не изменится. Вместо этого необходимо навести финансовую, исполнительскую дисциплину – по крайней мере, доводить проекты до «железа». Не довел – отвечай за растрату средств. «Ангара» не нужна? А кто принимал решение о ее проектировании? Если бы люди понимали, что за каждую подпись с них спросят, была бы совсем другая эффективность. Понятно, что у нас везде воруют, но уж, казалось бы, в вопросах обороны государство должно включать контроль».

Траты на ОПК следует сокращать, причем срочно, настаивает Руслан Пухов: «Несмотря на все заявления, что мы глобальная держава, очевидно, что наши интересы сжались до постсоветского пространства. Здесь мы стопроцентный гегемон и можем «кошмарить» всех даже тем оружием, которое есть сейчас. А продолжать перевооружение, втягиваясь в гонку с США, Китаем, – гибельный путь. Если слишком широко шагать – порвешь штаны».

«В нынешнем темпе Россия может просто исчезнуть с карты мира через несколько лет, надорвавшись от непосильных военных расходов, – согласен Фельгенгауэр. – СССР тоже имел геополитические интересы: в Никарагуа, Эфиопии, Афганистане, Анголе. Везде воевали, везде гибли наши люди. Конец известен».

При участии Марии Сластенниковой.