Да, шовинизм временно рулит, да, Александр Дугин посмел обозвать мразями всех, кто подписал антивоенное письмо с призывом созвать конгресс российско-украинской интеллигенции. Да, в Сети и в телевизeре открыто объявляют предателями всех, кто не испытывает восторга по поводу присоединения Крыма.
Ничего страшного. Все это знакомо по многократно упоминавшейся ситуации 1914 года, и бессмысленно спрашивать, почему вполне успешные деятели культуры подписывают верноподданно-кровожадные документы с массой логических ошибок.
Это не подобострастие, не корысть – или, во всяком случае, не только корысть. Когда Константин Федин был писателем (недолго, но был!), он написал отличный роман «Города и годы». Там в 1914 году братски дружат молодой русский студент Андрей Старцев и его ровесник, художник Курт Ван. Когда начинается война, Старцев искренне верит, что их дружбы это никак не затронет. Курт Ван думает иначе: «Нация, нация, народ! Бывают случаи, в которых думать нельзя. Я ненавижу тебя, Андрей. Я должен ненавидеть. Я не лицемер. Уходи! Прощай же!».
Почему Курт Ван, немецкий художник-экспрессионист, так рад возможности кого-нибудь возненавидеть? Ведь ему от разрыва со Старцевым ничего не обломится. Но он давно мечтал, что старый порядок даст трещину; в сущности, он больший революционер, чем Старцев (как оно потом и окажется в романе). Долой гнилой старый мир! Да здравствует кровь, инстинкт, молодое хищничество!
Те, кто сегодня приветствует войну: Денис Мацуев, Юрий Башмет, Олег Табаков, Сергей Безруков, Юрий Кара etc, — на самом деле истинные революционеры, ибо вместе с войной (точней, с тем ее вариантом, в который нас ввергает Владимир Путин) мы в одном комплекте приобретаем катастрофу, в точности повторяющую события столетней давности, хотя и в меньшем масштабе.
Это они — настоящие художники, ищущие бури; они, а вовсе не мы, жалкие либералы, надеющиеся удержать мир на краю бездны. А зачем им нужна война? Уж, разумеется, не для того, чтобы получать от нее бонусы. Просто они чувствуют, что старый мир прогнил и нуждается в радикальном обновлении. Курту Вану хочется, чтобы ложь, лицемерие, диктат кошелька прекратились, а из войны родился великий новый мир.
Так оно, в сущности, и вышло: война уничтожила действительно дряхлую Европу XIX столетия и поделила ее на зоны влияния новейших тоталитарных режимов. А за сто лет до этого поистине мировая война сначала вознесла, а потом низринула Бонапарта. И, заметим, среди сторонников Бонапарта тоже были художники, революционеры, радикальные мыслители. Где буря — там уже на страже иль просвещенье, иль тиран.
Очевидно, каждая великая нация должна пройти через этот соблазн, чтобы изжить его — и, с трудом восстановившись, попробовать жить дальше. Россия вечно беременна шовинизмом, но вечная беременность невозможна. Надо родить этого монстра — и пережить его. Задавленное, затравленное, закомплексованное «национальное чувство» — то, что Дугин и его единомышленники называют русской идеей, — должно выйти на поверхность, легализоваться, показать себя миру и наломать дров. Без этого шовинизм не успокоится, а художники-радикалы ничему не научатся. Ведь национальная элита и впрямь нуждается в обновлении — но обновление на сей раз будет заключаться в том, что место ворюг займут кровопийцы.
Власть, нуждающаяся в укреплении, не выбирает средств. Путинский режим (теперь, думаю, слово «режим» уже никем не оспаривается, для шовинистов оно даже комплиментарно) был обречен на внешнюю экспансию, а застой обозначился не сейчас — он был очевиден уже в 2008 году, во времена конфликта с Грузией.
Когда Леонид Радзиховский уверяет читателя, что крымский кризис разразился на ровном месте, он сознательно или бессознательно лукавит: у власти не осталось других средств для поддержания рейтинга, а логика изоляции неизбежно ведет к тому, чтобы эта изоляция становилась полной. Россия не может окультурить собственные бескрайние земли, но без присвоения чужого пространства ей не удержать нынешнего статуса (споры о том, насколько данное пространство является чужим, оставим так называемым геополитикам; спор с человеком надо прекращать после того, как он употребит слова «геополитика», «соборность» или «русофобия»).
Выходом из нынешнего российского состояния, когда коррупция тотальна, фальшь абсолютна, а политика отсутствует, может быть только война. И художников, которые поддерживают ее, можно понять. Разумеется, итогом этой войны, в каком бы формате она ни проводилась, может быть только национальная трагедия; но современной Швеции, Франции, Италии, Германии не было бы, не пройди они через эти роковые соблазны. Вечно таящееся в российском подсознании чудовище должно выйти на свет и показать себя миру; раз сами мы не можем с ним справиться — предоставим это истории. Жалко? Художнику никогда ничего не жалко. Зато какой материал! Табаков поставит, Безруков сыграет, Мацуев музыку подберет.
