Кто в суд последний?

Хотя спорят по этому поводу юристы, в конечном итоге касается реформа простых людей и бизнеса, а именно того, кому и сколько им придется платить (или не платить) за отстаивание своих законных прав. Или, если угодно, кто и как сможет на этом зарабатывать.

Есть уже два конкурирующих плана. Один недавно был представлен Минюстом в виде проекта «Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи». Другой чуть ранее как законопроект «Об осуществлении представительства сторон в судах» был внесен в Госдуму рядом депутатов, среди которых и бывший глава того же Минюста. У каждого хватает своих противников и критиков, и не исключено, что может появиться еще один или несколько планов реформы. Но все представители юридического сообщества согласны, что реформа так или иначе нужна. В стране, которой руководят президент-юрист Владимир Путин и премьер-министр и также юрист Дмитрий Медведев, эта сфера уже 15 лет остается неурегулированной.

Стихийное бедствие

Право на получение квалифицированной юридической помощи, в том числе бесплатной, гарантировано Конституцией, говорится в опубликованном проекте Минюста. Но «в силу ряда причин реализация этого права на сегодняшний день затруднена», и «в первую очередь это выражается в получении потребителями юридических услуг низкого качества». До конца 80‑х в каждом регионе действовали адвокатские коллегии, которые имели право наделять этим статусом. Затем стали создаваться другие коллегии, которые тоже могли раздавать корочки людям с высшим юридическим образованием. Параллельно соответствующие услуги стали оказывать и предприниматели-юристы без адвокатского статуса. Из них впоследствии выросли юрфирмы. Кроме того, на российском рынке свои филиалы открыли крупные иностранные law firms – юридические корпорации. «Сфера профессиональной юридической помощи на протяжении более чем 20 лет развивалась стихийно в условиях минимального регулирования», – говорится в концепции. И это привело к тому, «что преимуществами свободного регулирования воспользовались как юристы, опережавшие его развитие, чутко реагировавшие на возрастающие потребности в юридической помощи субъектов интенсивно развивающихся экономических отношений, так и те, кого привлекла в нерегулируемом правовом поле возможность избежать какого бы то ни было профессионального и этического контроля».

Юридическую стихию пытались обуздать неоднократно. Так, в 2002 году в Арбитражно-процессуальный кодекс были внесены поправки, согласно которым только сотрудники компаний и нанятые ими адвокаты могли представлять эти компании в судах. Но Конституционный суд в 2004 году постановил: компании вовсе не обязаны нанимать себе адвокатов. И с тех пор такое право законодательно закрепилось и за «иными лицами». А в 2008 году, как рассказал заместитель председателя правления Ассоциации юристов России (АЮР) Денис Паньшин, начала разрабатываться концепция рынка юруслуг. Спустя два года Минюст и Федеральная палата адвокатов (ФПА) впервые заговорили о возрождении так называемой «адвокатской монополии» – исключительном праве представительства в судах только для людей этой профессии. Эту идею в 2011 году поддержал и ныне упраздненный Высший арбитражный суд (ВАС), а в 2013 году федеральное правительство утвердило госпрограмму «Юстиция». В ней говорилось о проведении реформы рынка юруслуг в последующие два года.

Концептуальные разногласия

В 2015 году появилась «Концепция 1.0», но она так ни во что и не выродилась – слишком серьезные разногласия возникли у различных юридических лобби. Условно их, собственно, два: один под флагом АЮР, второй под знаменами ФПА. Преимущество первого в законодательной власти, ибо возглавляет его председатель думского комитета по госстроительству и законодательству Павел Крашенинников (возглавлял Минюст в 1998–1999 годах), который сопредседательствует и в АЮР. На стороне второго активно выступает исполнительная власть в лице Минюста. Профессию нужно объединять – тут спора не возникает, вопрос в том, под чьей эгидой.

И тут у законодателей преимущество – они могут вносить свои проекты на рассмотрение Госдумы, минуя длительные межведомственные согласования, что вынужден делать Минюст. И в сентябре с такой инициативой выступил Павел Крашенинников. Его комитет внес законопроект «Об осуществлении представительства сторон в судах», который сам охарактеризовал как «золотую середину», противопоставляя «адвокатской монополии». Кроме адвокатов, объяснял он, есть и другие полноправные представители профессии, представляющие интересы компаний. А главным отличием от концепции, по словам депутата, стало отсутствие в последней регулирования деятельности иностранных юристов. Крашенинников же в своем проекте предлагает аккредитовывать их дипломы и компетенции на базе «общероссийской общественной организации, определяемой правительством». Под такой подразумевалась, естественно, АЮР.

Этот вопрос нуждается в скорейшем урегулировании, считает Денис Паньшин, «потому что во всех странах мира юристы могут практиковать только с дипломом, полученным на территории этой страны, либо с подтвержденным в этой стране иностранным дипломом». И то, что предлагает Крашенинников, говорит эксперт, всего лишь «зеркальный принцип», так поступают везде. Однако многие сочли эту инициативу попыткой подвинуть с российского рынка иностранных коллег. Необходим баланс между здравым протекционизмом национальных интересов и предоставлением иностранному бизнесу возможностей работать в России, считает партнер адвокатского бюро «Андрей Городисский и партнеры» Алексей Городисский. «Право в определенном смысле вещь глобальная, – рассуждает он. – И излишняя закрытость от мира может привести к обратному эффекту: российский юридический рынок будет вариться в собственном соку и очень медленно развиваться, а крупные проекты при первой же возможности все равно будут реализовываться в иностранных юрисдикциях».

Но и ФПА с Минюстом не остались в стороне от этого вопроса. Новая концепция также предусматривает реализацию «принципа взаимности». Предполагается, что иностранцы должны будут регистрироваться в специально созданном Минюстом реестре. А отечественным адвокатам предъявят требование «запрета прямого или косвенного контроля иностранных лиц над ними».

Кроме того, ФПА объявила и о создании альтернативной АЮР общественной организации под названием «Объединение практикующих юристов России» (ОПЮР), подчеркивая тем самым, что в деле объединения профессии не собирается тянуть одеяло на себя. В результате рассмотрение предложения Крашенинникова в Думе было отложено, так как этот вопрос «нуждается в доработке». Но и претензии к Адвокатской палате сохраняются. Сейчас адвокатские образования – адвокатские палаты – существуют за счет взносов их членов, говорит Денис Паньшин. «Получается, что с помощью реформы всех юристов хотят загнать в одну организацию, за членство в которой они будут обязаны платить, и за счет этого она и будет существовать», – поясняет он.

Монополия преткновения

При подготовке концепции Минюст изучил нынешнее состояние рынка юруслуг. По данным Росстата, объем платных услуг населению по разделу «услуги правового характера» в 2014 году составил 88,641 млрд руб., в 2015‑м – 96,497 млрд, в 2016‑м – 96,490 млрд.

«Объем предложения рынка юридических услуг постоянно растет, в том числе за счет увеличения числа его участников со стороны предложения», – говорится в документе Минюста. Имеется в виду, что число юристов в России год от года растет как на дрожжах – в прошлом году на юристов‑бакалавров учились 403,3 тыс., на магистров – 59,8 тыс. и по программам специалитета – 1,3 тыс. россиян. Своя статистика у налоговых органов. Согласно их данным, на конец прошлого года было зарегистрировано 55,3 тыс. юрлиц, указавших право своим основным видом деятельности, и 27,2 тыс. таких же ИП.

Кроме того, в реестре адвокатов Минюста числятся 73,1 тыс. обладателей этих «корочек», а по данным ФПА, в 2016 году в стране действовало 2,9 тыс. адвокатских коллегий, 824 бюро, 21,8 тыс. адвокатских кабинетов и 199 юрконсультаций.

Существующая статистика, как вынужден был констатировать Мин-юст, не позволяет «сделать достоверный вывод о количестве практикующих юристов, предоставляющих юридические услуги неограниченному числу лиц в нерегулируемом сегменте рынка». И в результате, как отмечал в интервью президент ФПА Юрий Пилипенко, появилось много случаев, «когда кого-то обманывают якобы адвокаты, а потом оказывается, что обманщики вовсе и не имеют этого статуса». Такого рода подмена понятий, в частности, стала возможной благодаря регистрации различных ООО с названиями типа «адвокатская контора», в которых на самом деле никакие адвокаты не работают.

Создание «адвокатской монополии», по мнению разработчиков концепции, раз и навсегда решит эту проблему. Этой теме посвящен второй этап реализации реформы, растянутый на «пятилетку», с 2019‑го по 2023 год. В этот период предполагается так называемый «мягкий переход» юристов‑неадвокатов в адвокаты – по упрощенной схеме с чисто символическим экзаменом. Критики этой идеи намекали, что в ФПА, которая, по логике вещей, и займется экзаменовкой, может расцвести коррупция, поскольку желающих, очевидно, будет немало. Но при должной подготовке задача сдать экзамен осуществима, уверяет адвокат бюро «Леонтьев и партнеры» Дарья Евменина: «Палаты организовывают прекрасные подготовительные курсы для стажеров и помощников, а во время экзамена теперь разрешено пользоваться кодексами, что облегчает задачу тем юристам, которые приняли решение связать свою жизнь с профессией и серьезно подготовились к проверке знаний».

Постепенно юристов объединят в одну корпорацию с едиными стандартами, пояснял на презентации концепции один из ее авторов, замминистра юстиции Денис Новак. По его словам, «в перспективе право оказывать юридические услуги на возмездной основе в целом останется только за адвокатами и адвокатскими образованиями».

«Людям станет понятно, куда обращаться за юрпомощью» – это один из главных смыслов реформы, по словам Юрия Пилипенко. Президент ФПА отмечал, что правило эксклюзивного представительства адвокатов в судах «охватывает 90% земного шара». Но и на абсолютную монополию ФПА не замахивается. Так, согласно концепции 2.0, по-прежнему в суды смогут ходить правозащитники НКО и прочие граждане, занимающиеся этим ради идеи, а не в погоне за прибылью, а также корпоративные юристы.

Создание «адвокатской монополии» – это попытка «объять необъятное», и никакая монополия вообще ни к чему хорошему привести не может, в свою очередь, считает Денис Паньшин. Он тоже приводит в пример иностранный опыт. В частности, American Bar Association (Американская ассоциация юристов, ABA) объединяет 440 тыс. специалистов, и лишь они могут практиковать на территории США. Но туда не входят юристы других структур – у прокуратуры, минюста, судов свои объединения. Наше юрсообщество, говорит Паньшин, более гармонично встроено в систему как общественный институт. Так, в АЮР состоят 35 тыс. членов, и только 2,3 тыс. из них – адвокаты, еще 3,7 тыс. – частнопрактикующие юристы.

«И если к 73 тыс. адвокатов на территории РФ прибавятся те, кто получит этот статус в результате реформы, то все равно, думаю, до 2,7 млн. мы недотянем – а именно столько людей в стране имеют высшее юридическое образование», – говорит Денис Паньшин. А ведь юристы – это и судьи, и нотариусы, представители правоохранительной системы, профессорско-преподавательский состав, молодежь, получившая диплом бакалавра и учащаяся в магистратуре и аспирантуре.

«Куда их всех девать? – недоумевает эксперт. – Если мы всех причешем под одну гребенку, то те же банки и корпорации, имеющие крупные правовые департаменты, вряд ли захотят нанимать адвокатские образования для представления своих интересов. Им намного дешевле и эффективнее обходиться своими силами, тут рынок будет диктовать свои условия». И главный недостаток новой концепции, по мнению Дениса Паньшина, именно в том, что интересы частнопрактикующих юристов и корпораций не были должным образом изучены.

Адвокатура – тоже бизнес

Еще одним важным преимуществом реформы ее идеологи называют возможность создания адвокатами коммерческих предприятий. По словам замминистра юстиции Дениса Новака, адвокатская деятельность сохранит непредпринимательский характер, «но адвокатам будет разрешено создавать адвокатские образования в организационно-правовых формах коммерческих корпоративных организаций» – те же ООО или АО, товарищества или кооперативы. Сейчас адвокаты освобождены от уплаты НДС, они платят налог с физического лица и единый социальный налог, отчисления в негосударственные фонды, поясняет Денис Паньшин.

«У юридической фирмы будет стандартное налогообложение юрлица, – объясняет он. – Концепция предполагает, что адвокаты смогут объединяться не только в предусмотренные законом «Об адвокатской деятельности» образования, но и создавать юрфирмы – хозяйственные общества для извлечения прибыли. И на этом этапе они смогут выбрать для себя удобные формы налогообложения, перекладывать ответственность на юрлицо либо отвечать своим личным имуществом». В этом смысле концепция «во многом приблизит институт адвокатуры к практическим реалиям юридического рынка страны», считает адвокат, партнер и руководитель уголовной практики BMS Law Firm Тимур Хутов. «Первым большим шагом в этом направлении является признание того обстоятельства, что адвокатура – это тоже бизнес, направленный на получение прибыли. При этом сохраняется и идеалистический аспект адвокатуры – защита нарушенных прав и интересов».

Но пойдут ли сами адвокаты на создание фирм? Старший партнер адвокатского бюро «ЗКС» Андрей Гривцов в этом сомневается. «В имя адвокатского бюро или коллегии вкладывается много сил, а в случае выхода по различным причинам определить долю вклада не представляется возможным, исходя из положений закона», – поясняет он. Зато те адвокаты, кто решится на этот шаг, получат доступ к госуслугам, и это еще одна новация реформы. «Обеспечить адвокатским образованиям возможность участвовать в госзакупках» – шаг, который предполагается воплотить уже на первом этапе реализации концепции в будущем году. Сейчас у адвокатов нет фиксированных цен на услуги, и это, сетовал Юрий Пилипенко, заметно по тендерам крупных корпораций, в которых «побеждают какие-то «лилипуты», предлагающие все решить за 10 рублей».

«В концепции Минюста учтена позиция только адвокатского сообщества» – это главная претензия к разработчикам реформы, говорит Денис Паньшин. Но и у самих адвокатов есть вопросы, на которые они не нашли ответов в концепции. Сильная и независимая адвокатура – одна из основ демократического устройства, но гарантии такой независимости в настоящее время слабоваты, считает Тимур Хутов. А ведь социальную функцию ее работы не отрицают как радетели, так и критики реформы. Причем этой независимости адвокаты добиваются как во взаимоотношениях с госорганами, так и с органами адвокатского самоуправления. «Необходимо повысить прозрачность привлечения адвокатов к дисциплинарной ответственности, дабы нивелировать возможность воздействия подобным образом на «неугодных» адвокатов», – считает Хутов.

Кроме того, продолжает Тимур Хутов, усилить гарантии такой независимости можно было бы за счет сокращения сроков ответа государственных и правоохранительных органов на адвокатский запрос и усиления ответственности за его игнорирование, как это часто случается.

«Нередко адвокаты, успешно представляющие интересы своих доверителей, подвергаются необоснованному уголовному преследованию, которое используется как рычаг воздействия, – говорит Хутов. – Поэтому другим важным аспектом было бы введение в Уголовный кодекс статьи, предусматривающей ответственность за воспрепятствование деятельности адвоката, особенно с использованием своего служебного положения».

Традиционно ахиллесовой пятой адвокатуры является институт оказания юридической помощи в качестве защитника по уголовному делу по назначению следователя или суда, когда у самого подозреваемого или обвиняемого нет средств на своего адвоката. Для самих подзащитных такая помощь бесплатна, а адвокат должен получить зарплату от государства. Но только оно не щедро на выплаты. Поэтому, признает Тимур Хутов, адвокаты-«назначенцы» в своей работе «руководствуются не интересами доверителя, а интересами следователя, который приносит им заработок, пусть и не самый большой, зато постоянный». Кстати, именно по этому вопросу 3 ноября в Минюсте состоялось заседание с участием Минфина, МВД, Судебного департамента при Верховном суде и ФПА. По данным последней, на сегодняшний день общая задолженность по оплате труда адвокатов по назначению составляет около 225 млн. рублей, из которых 149 млн. рублей – долг МВД, а 62 млн. рублей – долг Судебного департамента. При этом один судодень такого адвоката стоит всего 550 рублей, а средний месячный заработок составляет 25 тыс. рублей.

«Концепция на то и концепция, что задает некие тренды», – говорит Денис Паньшин. Он, как и многие другие эксперты, предполагает, что на многие нерешенные вопросы ответы могут быть даны в ходе дальнейшего обсуждения. «В него нужно вовлекать все заинтересованные стороны, а не занимать позицию какого-то конкретного ведомства, – считает эксперт. – Минюст здесь должен не компромисс искать, а консенсус, который устроил бы всех, потому что ему потом за всем этим надзирать и выдавать «адвокатские корочки». И вопросы эти нужно решать оперативно, добавил Паньшин. ФПА, в свою очередь, тоже ратует за скорейшую реализацию реформы. Но как раз эти сроки всех и смущают.

В самой концепции сказано, что она будет проводиться поэтапно с 2018‑го по 2023 год. Однако там же отмечается, что эти сроки могут быть и продлены, если в ходе реализации реформы будут выявлены системные проблемы. «Этому документу предстоит еще долгое обсуждение, и все еще может измениться – интересные сейчас вопросы могут перестать быть таковыми в будущем, на первый план выдвинутся другие, могут смениться и люди, которые сейчас выступают двигателями этой системы, – заключил Денис Паньшин. – И здесь нужно либо полностью все юрсообщество подключать, и тогда вопрос будет двигаться независимо от того, кто сегодня у руля, либо концепция снова увязнет в спорах».