Потрепанная честь мундира

Откровенное заявление трех журналистов – заместителя главного редактора RTVi Екатерины Котрикадзе, продюсера «Дождя» Дарьи Жук и корреспондента «Русской службы ВВС» Фариды Рустамовой – о сексуальных домогательствах в отношении них депутата Леонида Слуцкого вызвало значительный общественный резонанс. В Госдуме встали на защиту своего коллеги, почти никто не поддержал журналистов. Комиссия по этике нижней палаты не обнаружила ничего аморального в действиях Слуцкого, зато журналистам попеняли незаконным ведением аудиозаписи.

«Кто такие журналисты? Это слуги. Пусть они прилично одеваются, разные части тела не показывают. Пока женщина не захочет, мужик не будет приставать», – публично высказался, например, депутат Фатих Сибагатуллин. Ранее «скромнее одеваться» рекомендовала журналистам глава Думского комитета по вопросам семьи, женщин и детей Тамара Плетнева. Спикер Госдумы Вячеслав Володин и вовсе посоветовал журналистам сменить работу. Только депутат Оксана Пушкина одобрила действия своих бывших коллег по журналистскому цеху. В журналистском сообществе также неоднозначно отнеслись к сложившейся ситуации. Ряд СМИ объявил Госдуме бойкот, но есть и такие, кто, наоборот, увеличил штат аккредитованных в парламенте журналистов.

– Насколько проблема харассмента актуальна для общественной морали?

– Само употребление таких слов – «харассмент», домогательство» (а тут же всплывает речевой стереотип «грязные домогательства») – указывает на моральную проблему. В русский язык слово «харассмент» вошло совсем недавно как калька с английского, и пока оно сохраняется на уровне публичной речи или сленговой речи. Так, на волне скандалов, связанных с обвинением депутатов ГД в сексуальных домогательствах, популярный артист, как будто пересмешничая, пожаловался на то, что Слуцкий «харасил» его, назойливо склоняя… к выступлению на корпоративе. В собственном же смысле, употребляя это слово, мы и имеем в виду домогательства, причем именно сексуального характера.

Любопытно отметить, что это слово восходит к латинскому слову, обозначавшему в древнеримские времена изматывание противника постоянными нападениями или набегами. Сегодня слово harassment используется в английском для обозначения разного рода действий, своевольно навязывающих другому неприемлемые для него решения и действия. Например, харассмент усматривается в действиях работников правоохранительных органов, которые совершаются ими в порядке выполнения своих служебных обязанностей, но намеренно направленных на принуждение к ложным показаниям. Или в неправомерных усилиях полицейских не допустить видеозаписи гражданами их действий, имеющих признаки превышения служебных полномочий, злоупотребления ими или нарушения закона. Харассментом считаются назойливые обращения по почте или телефону, связанные с индивидуальностью адресата (но рекламные обращения в виде спама харассментом не считаются). Как харассмент расценивается третирование наемного работника, обусловленное его взглядами, социальными и психологическими качествами, не имеющими отношения к выполнению им своих обязанностей.

Однако более всего это слово употребляется для обозначения сексуальных домогательств. Не важно, в какой форме они проявляются. Домогательство очевидно в случае действий на грани насилия. Но домогательством будут и жесты галантного ухаживания в неуместных обстоятельствах, то есть таких, в которых хотя бы одна сторона исполняет служебные обязанности или выполняет деловые задачи. Здесь и обнаруживается нравственная проблема.

– Существует ли четкая и недвусмысленная грань между сексуальным домогательством и ухаживанием?

– Ухаживание – это проявление внимания, возбуждение расположения, приглашение к интимным отношениям. Ухаживание может быть настойчивым, даже назойливым до определенных пределов. Сексуальные домогательства – определенно нежелательное ухаживание. И если можно обратить какие-то упреки в адрес жертв домогательств, так только те, что они робки, кротки и нерешительны в выражении своего нежелания. Однако это так, если мы рассуждаем схематически. В реальности же нежелательные ухажеры облечены властью, жертвы домогательств зависимы, они заинтересованы в сохранении деловых отношений, до последнего надеются, что ситуация как-нибудь сама рассосется и не придется переводить ее в конфликт, чреватый увольнением или невыполнением задания.

Общение с прессой таково, что журналисты, чтобы получить интервью, проявляют коммуникативную активность, приветливы, улыбаются, стараются расположить к себе интервьюируемого. Последний же по простодушию, грубости характера или из-за недостатка ума истолковывает все это как проявление личного интереса журналиста, в особенности если это женщина. Скудость эмоциональной и нравственной культуры обнаруживается в распущенности.

Говоря о нежелательном ухаживании, я не имею в виду, что все нежелательное безнравственно. Но безнравственным является все, что служит удовлетворению частных (корыстных, сладострастных, тщеславных) интересов одних людей ценою небрежения интересами других. Это понимание безнравственного может казаться слишком общим, но оно – по существу. В конкретном же обществе, в отдельных профессиональных или культурных группах могут главенствовать такие нравы, обычаи и повадки, при которых обоснованным интересам и предпочтениям отдельного лица не придается значения, они не признаются, если это лицо не занимает особого по каким-либо меркам (власть, деньги, физическая сила) положения. На мой взгляд, именно такой «этический режим» традиционно характерен для российского общества.

Случившийся скандал вокруг депутата Госдумы Слуцкого знаменателен как тем, что выводит на чистую воду конкретных сластолюбцев при госдолжностях, приободряя свидетельствовать жертв других подобных случаев (и они уже не преминули появиться, в частности против депутата Владимира Жириновского, депутата и режиссера Станислава Говорухина), так и в еще большей степени тем, что развивающийся скандал создает прецедент публичного внимания к фактам сексуального домогательства при злоупотреблении служебным положением. Это внимание уже не просто к отдельным фактам, а к самому явлению, как социально-нравственному явлению. Это негодующее внимание. Общественное осуждение сопровождается требованием более чувствительных дисциплинарных санкций.

– Можно ли сказать, что мы являемся свидетелями перемены в нравственных установках общества, рождения новой общественной морали?

– В целом надо сказать, что появление новых общественных норм, в том числе нравственных, именно так и происходит. В какой-то момент следование общественным привычкам, поведенческим стереотипам приводит к таким напряжениям в отношениях между людьми и далее к таким конфликтам, которые ставят под вопрос привычное, рождают чувство его неприемлемости, порочности, общественной недопустимости.

Мы хорошо видим на данном примере, что это понимание не обязательно охватывает всех и сразу. Скорее наоборот. Устоявшиеся нравы кому-то по душе в силу личной заинтересованности, идентифицированности с ними, эмоциональной и мыслительной инерции, да и просто по причине нравственной бесчувственности. Некоторые депутаты Госдумы на удивление единодушно выступили в защиту своего фривольного коллеги. Кто-то попытался дезавуировать предосудительность допущенных домогательств какими-то особенными профессиональными качествами г-на Слуцкого, кто-то – свести случившееся к морально незначащему пустяку, кто-то – оправдать депутата проявлением «здоровой» мужской натуры, а кто-то просто перевел «стрелку» на журналисток, мол, им самим надо скромнее себя вести.

Может быть, я что-то пропустил, но я не слышал, чтобы записные защитники общественной нравственности от Госдумы высказались по данному поводу. Кульминацией в коллективной апологии г-на Слуцкого стало решение комиссии по этике Госдумы, которая, как заявил глава комиссии г-н Аршба, не нашла в действиях г-на Слуцкого «поведенческих нарушений». Резонно спросить: какими поведенческими нормами руководствовались члены комиссии, принимая свое решение? Предполагаю, что теми, которые прописаны в некоем кодексе поведения депутата, а в нем ничего о сексуальных домогательствах не говорится.

Риторика защиты несдержанного депутата возмутительна. Заслуживает внимания, что в знак протеста против решения комиссии по этике некоторые СМИ отозвали своих журналистов из Госдумы. Это только обостряет характер общественного неприятия явления сексуальных притязаний и усиливает общественное внимание к нему.

Полагаю, что, проявив малодушную снисходительность в связи с данным случаем и стремясь сохранить изрядно потрепанную в глазах общественного мнения «честь мундира», пусть и таким неприглядным (ну, как может) образом, Госдума все же предпримет в ближайшее время меры к усилению нравственной дисциплины депутатов, чтобы те хотя бы из чувства самосохранения не возбуждали своими предосудительными действиями такого рода волнение в общественном мнении. И это может стать шагом к установлению нового «этического режима». Как и на индивидуальном уровне, нравственное развитие общества порой происходит отнюдь не благодаря порывам к совершенству. Иногда вынужденно, под влиянием обстоятельств и даже под влиянием мотивов, не имеющих прямого отношения к нравственности. Почти по-ахматовски: когда б вы знали, из какого сора растут стихи…

Хотел бы добавить, что это только кажется, что общественный скандал, пусть и локальный, возник по частному поводу. На самом деле за обнаружившейся оппозицией мнений просматривается фундаментальное противостояние двух типов морального сознания – авторитарно-патриархального и демократически-либерального. Для первого приоритетны принципы иерархии, начальственной власти, силы, по любому поводу оно демагогически апеллирует к неким «традиционным ценностям» (которые в конечном счете и есть патриархальные ценности); для второго приоритетны принципы равенства (социально-культурного, гендерного, этнического и т. д.), человеческого достоинства, уважения к личности. Это разные системы ценностей, разные мировоззрения. Журналистки, обвинившие в сексуальных домогательствах самодовольного депутата, решили таким образом публично защитить свою честь. Но вместе с тем они выступили за новый образ мысли и за гуманистический стандарт человеческих отношений. Мои симпатии целиком на их стороне.