Минфин атакует

Управление ожиданиями

О неизбежной эскалации санкционного режима говорят эксперты, об этом свидетельствует и экономическая политика РФ, направленная на накопление запасов, да и периодические демарши Вашингтона тоже не оставляют особых сомнений. Так, в конце июля американское издание The Hill сообщило, что конгрессмены разрабатывают объемный законопроект по ужесточению экономического давления на Россию. На сей раз объектами атак будут не только российские олигархи, но также финансовый и энергетический секторы.

Кроме того, документ предусматривает санкции против российского государственного долга. А это второй по значимости фактор угрозы после возможности отключения нашей страны от международной платежной системы SWIFT – так полагает завотделом Института мировой экономики и международных отношений Сергей Афонцев. Другое дело, что такой шаг обсуждается в американском истеблишменте давно, но пойдет на него Вашингтон только в крайнем случае. «Главным сдерживающим фактором является то, что американские резиденты активно в этот госдолг инвестировали, поэтому в случае санкций американцы наказали бы сами себя», – пояснил Афонцев.

Как сложится судьба законопроекта, неизвестно, однако само его появление и обсуждение повышают степень недоверия и нервозности вокруг российской экономики. «Важным элементом санкционного режима является управление ожиданиями, – говорит президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов. – США действуют по схеме: что не запрещено сейчас, может быть запрещено в дальнейшем». Так вокруг России формируется и поддерживается «пояс токсичности» с высоким уровнем рисков и неопределенности и соответствующими экономическими издержками для Москвы.

Собственно, сам закон «О противодействии противникам Америки путем санкций» сформулирован так, чтобы угрозы звучали максимально размыто, но при этом создавалось ощущение, что под санкциями могут оказаться любые резиденты РФ. Это держит в напряжении наши элиты, а с другой стороны, подрывает доверие зарубежных контрагентов, которые понимают, что в любой момент любая российская компания может угодить в «черный» список.

По версии Михаила Ремизова, это долгосрочная стратегия США, рассчитанная лет на 10–15, если только не случится резких изменений внутри самих Штатов или в России. Причем обстановка может нагнетаться искусственно, даже если «жизнь не будет подбрасывать поводов», они будут придумываться и фабриковаться.

Кирдык доллару?

В Кремле, кажется, понимают серьезность вызовов. Во всяком случае, дорожная карта Минфина – это уже не нелепые контрсанкции вроде продуктового эмбарго, когда главная цель – навредить оппоненту, пусть даже в ущерб себе. Опрошенные «Профилем» эксперты согласны, поиск путей противодействия потенциальным угрозам логичен, и такой подход можно приветствовать. Надо только реалистично оценивать собственные возможности и просчитать издержки, которые неизбежны.

По информации российских СМИ, уже одобренный на совещании у первого вице-премьера Антона Силуанова план Минфина включает пять блоков: снижение использования доллара во внешнеторговых сделках РФ; доступ компаний, подпавших под санкции, на внутренний финансовый рынок – ЦБ и Минфин должны продумать, как обеспечить свободный оборот ценных бумаг этих игроков внутри страны; введение барьеров для импорта – это подается как мера по ограничению недобросовестной конкуренции со стороны иностранных государств; меры по ограничению доступа к информации о компаниях, которые могут подпасть под санкции. Наконец, предполагается создание специальных административных районов для перерегистрации компаний, уже подпавших под санкции. Это позволит скрывать структуру их собственности.

«Доступ на финансовые рынки российских компаний, подпавших под санкции, – это здорово, это правильно, и это давно уже делается», – рассуждает Сергей Афонцев из ИМЭМО. А вот снизить долю доллара во внешней торговле нельзя без серьезной потери экономической отдачи от внешнеторговых операций. Придется придумывать более сложные и дорогостоящие схемы и переключаться на менее перспективных поставщиков и покупателей.

Доллар США – это универсальное платежное средство и основная резервная валюта, напоминает директор Института стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев. А денежные единицы многих наших торговых партнеров, напротив, недостаточно устойчивы и ненадежны. И уж точно не имеют статуса глобальных резервных валют.

Кстати, распродажу нашим ЦБ казначейских облигаций США некоторые эксперты и СМИ подали как часть антисанкционной политики. Напомним, в начале 2018 года участие России в американском госдолге превышало $100 млрд, а в мае этот показатель сократился примерно до $15 млрд. Часть наблюдателей увидела в этом ответ Кремля на апрельский демарш Белого дома, когда тот включил в санкционные списки ряд статусных фигур российского бизнеса – громче всего тогда «выстрелила» история с «РУСАЛом». Однако освобождение от бондов Соединенных Штатов не способно нанести им какой-либо ущерб – у РФ было не больше 1% американских гособлигаций (основными их держателями являются Китай и Япония – пакеты соответственно на $1,183 трлн и $1,049 трлн.). С другой стороны, продажа бондов вряд ли повысит экономическую безопасность РФ, поскольку этот актив никак ей не угрожал – это анонимные бумаги с хорошей ликвидностью.

«Я связываю выход из этих активов с недостатком ресурсов у государства, – предложил свою версию Сергей Афонцев. – В период, когда у нас были свободные деньги, мы могли инвестировать их в американские ценные бумаги, сейчас у них есть более важная сфера применения, в частности, помощь компаниям, подпавшим под санкции».

Тем не менее предложения эвакуировать российские активы из американских ценных бумаг время от времени звучат (в дорожной карте Минфина этого нет). Михаил Ремизов из ИНС объясняет это тем, что в условиях санкций безопаснее иметь дело с евро, ведь Штаты благодаря доминированию в глобальной финансовой сфере могут включать (и включают) механизмы экстерриториальных санкций, а Евросоюз в такой практике пока уличен не был.

В то же время дифференцированная валютная корзина, по словам Игоря Николаева, минимизирует риски, связанные с колебаниями валютных рынков. При отказе от доллара в пользу евро или фунта эти риски, естественно, возрастают.

К слову, говоря о защите своей финансовой системы, можно вспомнить практики некоторых наших партнеров по БРИКС. Так, Пекин в 2013 году, столкнувшись с проблемами на фондовом рынке, усилил меры финансового регулирования и усложнил правила вывода капитала для физических и юридических лиц. Такие действия идут вразрез с многолетней политикой российских денежных властей, зато (это подтверждает китайская практика) ограничения на финансовом рынке делают его менее волатильным и менее подверженным притоку и оттоку короткого спекулятивного капитала. В условиях санкций тоже весьма актуально.

«Дочки» на выданье

Вообще, санкционное противостояние развязывает руки российским властям, позволяя пересмотреть некоторые опрометчиво взятые обязательства. Скажем, провести комплексную ревизию в сфере интеллектуальной собственности и внешнеторгового режима. «В начале 2000‑х Россия совершила ошибку, присоединившись без каких-либо изъятий и ограничений к режиму охраны интеллектуальной собственности, продиктованному транснациональными компаниями», – замечает Михаил Ремизов.

А коллеги по БРИКС (и развивающиеся экономики вообще) в этом вопросе менее щепетильны и активно используют, например, механизмы принудительного лицензирования, ограничивающие возможности правообладателей и снижающие их монопольную ренту. Мы же этого тщательно избегаем, хотя соответствующая законодательная норма есть.

Или развитие параллельного импорта, то есть ввоз товаров по каналам, не связанным напрямую с правообладателем. Этот инструмент защищает рынок от ценового диктата иностранных монополистов и, как следствие, удешевляет импортные товары. В середине прошлого года Евразийская экономическая комиссия собиралась рассмотреть частичное разрешение параллельного импорта. Но зимой 2018‑го Конституционный суд РФ подтвердил незаконность этого инструмента в нашей стране, правда, с оговоркой: если владелец бренда ограничивает ввоз товара или завышает цену, можно обойтись без его согласия.

Отдельная тема – защита компаний, уже подпавших под санкции. Эти предприятия лишаются доступа к зарубежным финансовым институтам, теряют рынки сбыта, не могут выполнять взятые обязательства и т. д. Еще в апреле Антон Силуанов говорил о планах правительства создать специальную структуру для взаимодействия с такими компаниями и помощи им. Правда, подробностей чиновник не раскрыл. Сергей Афонцев полагает, что эффективным инструментом могли бы стать грамотно выстроенные системы мониторинга угроз и юридической помощи.

Один из блоков антисанкционного плана Минфина предполагает перерегистрацию подпавших под санкции предприятий в специальных административных районах, чтобы компаниям не раскрывать структуру собственников. Эта идея не находит пока однозначной оценки, в частности, она не понравилась Центробанку, поскольку нарушает банковское законодательство и может нести угрозу для финансовой системы страны.

Вместе с тем не исключено, что усиление давления со стороны США потребует не перерегистрации, а реструктуризации ряда наших системообразующих игроков. По словам Михаила Ремизова, на этот шаг, возможно, придется пойти для того, чтобы флагманов бизнеса нельзя было принудить к участию в антироссийских санкциях. Например, некоторые крупные банки РФ, в том числе государственные, не имеют отделений в Крыму, опасаясь, что их зарубежные активы будут арестованы. Обойти такие санкции можно, изменив структуру собственности, как это сделал, например, «Аэрофлот», создав свою стопроцентную «дочку» «Победу» для полетов в Крым.

А еще Игорь Николаев из ФБК напоминает, что в условиях экономических войн ключевое значение имеют размеры экономик противников. «Это доказывается примером Китая, – объясняет собеседник «Профиля». – Почему он на равных тягается и смело вступает в торговую войну с США? Потому что его экономика уже сопоставима с американской». А российская в 8–9 раз (в зависимости от методики подсчета) меньше, чем у нашего оппонента. При таком соотношении сил борьба с Вашингтоном, пусть даже чисто оборонительная, – дело очень сложное.