300 долларов превратились в 150
«Мы едва сводим концы с концами в эти два месяца. Вся прибыль уходит на аренду квартиры и зарплату работникам, — говорит азербайджанец Фикрет, который содержит в Волгограде несколько точек торговли фруктами и кафе. — Если дела пойдут так же еще два месяца, мы уедем домой».
Под «делами» подразумевается прежде всего изменившийся курс доллара. Еще осенью большинство из тех, кто приезжал в Россию работать на стройке, таксовать, подметать дворы, торговать овощами и делать манты в придорожном кафе, могли отправлять домой в среднем по 300 долларов в месяц, подсчитывает генеральный директор аналитического агентства Alte et Certe Андрей Епифанцев.
Сейчас, при том, что количество работы не изменилось, а возможно, и выросло, а доход в рублях остался прежним, 300 долларов превратились в 150, и нет никаких гарантий, что после Нового года 150 не превратятся в 70. Это в корне меняет дело: ехать в Россию ради 150 долларов в месяц для многих может оказаться бессмысленно.
Неведомая доля
Андрей Епифанцев напоминает, что в 2008 году, когда рубль обесценился на 40%, официальная статистика зафиксировала отъезд примерно 15% легально находившихся в России трудовых мигрантов.
Проблема, правда, в том, что никакой адекватной статистики того, сколько мигрантов находится сегодня в России, нет, поэтому все попытки подсчитать соотношение долей тех, кто разочаруется и уедет, и тех, кто, буквально стиснув зубы, останется, отдают лукавством. У нашей страны сохраняется, например, фактически открытая граница с бывшей советской Средней Азией. Это значит, что иммиграционные власти не имеют возможности поставить такой «счетчик» миграционного притока, который позволял бы точно знать, кто, когда и с какой целью въехал в страну.
В Москве в последние месяцы уходящего года в рамках полицейской операции «Мигрант» были задержаны за нарушение режима пребывания 100 тысяч мигрантов, главным образом, из Центральной Азии. Лишь 5 тысяч из них были депортированы, хотя общая численность депортированных превышает миллион человек. По прошлогодним данным Федеральной миграционной службы, в России находилось не менее 11,2 млн мигрантов, что делало ее второй в мире страной-реципиентом миграционного потока после США. С учетом заведомой неполноты статистики можно предположить, что численность мигрантов составляет примерно десятую часть населения России. Если говорить о взрослом трудоспособном населении, доля мигрантов составит заметно больше одной десятой.
Издержки неквалифицированного труда
При этом Россия едва ли может рассчитывать на то, что иммиграционный поток принесет к ее берегам квалифицированных восточноевропейских рабочих, индийских программистов или британских менеджеров. Большая часть въезжающих — выходцы из Центральной Азии, обладатели низкой квалификации и очень скромных познаний в области русского языка.
Российские чиновники и правозащитники поразительно единодушны, подчеркивая, как печальны должны быть экономические условия в «странах исхода», если люди готовы ехать в чужую страну на сравнительно низкооплачиваемую работу без каких бы то ни было социальных гарантий.
Но страны Центральной Азии уже более 20 лет остаются суверенными государствами, за проблемы которых Россия вовсе не обязана расплачиваться перекосами на собственном рынке труда, дополнительной нагрузкой на социальную инфраструктуру и неизбежной этнической преступностью. Правоохранители открыто признают, что в Москве, к примеру, на мигрантов приходится около половины наиболее тяжких преступлений — убийств, грабежей, изнасилований.
В школах московских окраин, где сосредоточено наибольшее количество мигрантов, в классах нередки ситуации, когда средний уровень владения русским языком не позволяет ученикам своевременно справляться с требованиями школьной программы. Эта ситуация не может устраивать ни родителей-мигрантов, ни местных жителей, чьи дети вынуждены отставать и в итоге рисковать своим дальнейшим образованием. Издержки якобы дешевой уборки улиц становятся слишком очевидными.
За ваши и наши права
23 декабря Институт национальной стратегии представил в Москве доклад «Регулирование иммиграции. Международный опыт и перспективы России». Авторы полемизируют с той частью экспертного сообщества, представители которой уверены, что страна обезлюдит без трудовых мигрантов и утратит конкурентоспособность на международном рынке. Борьба за живучесть экономики должна вестись в направлении повышения производительности труда, а не в направлении непременного поддержания численности трудоспособного населения за счет каменщиков из Узбекистана, водителей из Киргизии и таджикских дворников, полагают авторы.
Доклад не выглядит как призыв к полному отказу от миграции или к ограничению прав трудовых мигрантов и их немедленному изгнанию. Совсем наоборот, авторы полагают, что более полный учет мигрантов и более строгие рамки их правового статуса помогли бы в первую очередь им самим отстоять перед работодателями свои элементарные права на социальное обеспечение, медицинское обслуживание и в целом соблюдение условий контрактов.
С точки зрения директора Института национальной стратегии Михаила Ремизова дополнительная нагрузка, которую иммигранты из Центральной Азии означают для российской инфраструктуры, ставит под вопрос любые частные выгоды от относительной дешевизны труда гастарбайтеров. Там, где российская экономика действительно заинтересована в привлечении персонала из-за рубежа, целесообразно осуществлять предварительный квалификационный отбор. Ставку в любом случае предпочтительно делать не на толпы неквалифицированных молодых мужчин из Центральной Азии, а, к примеру, на иммигрантов с Украины, у которых в среднем гораздо выше уровень владения русским языком, квалификация и образование, а заодно существенно меньше проблем с адаптацией к принимающему сообществу. К слову, украинский кризис привел в Россию не менее 700 тысяч обладателей украинских паспортов, и пока мало что сделано для того, чтобы облегчить обустройство этих людей на новом месте жительства.
В новый год по новым правилам
Директор Института национальной стратегии Михаил Ремизов приветствует изменения режима пребывания мигрантов в России, вступающие в силу с нового года. Например, отказ признавать внутренние паспорта большинства центральноазиатских стран в качестве документа, достаточного для пересечения границы. Или тест по русскому языку, который с 1 января становится обязательным условием законного получения разрешения на работу.
В свою очередь мигранты рассматривают новые формальные требования, вступающие в силу через неделю, как фактор увеличения издержек. «Я видел вопросы теста по истории России, — рассказывает Андрей Епифанцев. — Это, возможно, и не институтский уровень, но вопросы достаточно подробные и сложные — даже не очень понятно, зачем такой уровень знания истории человеку, который приехал пару месяцев поработать на стройке».
За прохождение теста каждому приезжему придется заплатить 30 тысяч рублей — и это достаточно существенная сумма, чтобы отказаться от экзамена и выбрать либо отъезд, либо переход на нелегальное положение.
Сезонный отток или смена тренда
Епифанцев предполагает, что увеличение издержек на фоне снижения доходов в результате перепадов курса приведет к тому, что оставшиеся предпочтут обходить все новые требования, которыми российский законодатель в течение последних двух лет обставлял их пребывание в стране.
Советник директора Института стратегических исследований демограф Игорь Белобородов считает, что прогнозы, связанные с массовым отъездом мигрантов, пока не выглядят оправданными: «Это может быть и сезонный спад, мигранты традиционно уезжают перед Новым годом домой». На этот раз, по мнению Белобородова, уехать им будет даже сложнее, потому что цены на билеты выросли, а доходы упали. В результате многие предпочтут пересидеть трудный период, не покидая России.
Андрей Епифанцев согласен с тем, что армия мигрантов, оказавшихся без работы и не имеющая возможности вернуться, создает дополнительные социальные риски. Гастарбайтеры будут вынуждены добывать средства к существованию, и если рынок, на котором их рабочие руки пользовались спросом, сократится, часть их неизбежно пополнит ряды криминала. Примеры, увы, уже есть: эпизод с захватом в заложники 9-летнего ребенка в подмосковном Нахабино, потребовавший 22 декабря личного участия высших чинов полиции, оказался делом рук неработающего гражданина Узбекистана.
Топливо революций
Те, кто останется без работы, но не сможет или не захочет уехать, представляют опасность и с другой точки зрения: мигранты из Центральной Азии почти сплошь мусульмане, и их среда является мобилизационной базой для радикалов. Эксперты давно обратили внимание на то, что некоторые центральноазиатские исламисты, опасающиеся предельно жестких уголовных санкций на родине, предпочитают уезжать в Россию, где ряд исламистских организаций также под запретом, но уголовные санкции по соответствующим составам преступлений сравнительно мягче. Считать ли такого рода «гостей» «трудовыми мигрантами», едущими в Россию спасаться от социальных неурядиц, как говорится, дело вкуса.
Правда, их возвращение домой тоже может привести к сложно прогнозируемым последствиям. Речь идет и об экономике — в Киргизии, например, денежные переводы мигрантов домой составляют треть ВВП, — и о политике. Даже в России армии безработных мигрантов становятся явной проблемой — что уж говорить о странах Центральной Азии, неустроенность которых и стала одной из причин их отъезда. Возвращение армий мигрантов из России может стать терминальным для нескольких центральноазиатских режимов — а кризис такого масштаба вновь погонит людей на север, на поиски лучшей доли.
«Аналога России не существует»
«Аналога России для этой категории мигрантов нет, — убежден Андрей Епифанцев. — Украина по понятным причинам сейчас едва ли может быть для них привлекательной страной. В Казахстане жесткие иммиграционные правила и нет такого емкого рынка неквалифицированного труда. В Турции и странах Залива тоже жесткое иммиграционное законодательство».
Епифанцев добавляет, что и Россия привыкла к гастарбайтерам из Центральной Азии, нишу которых в случае их отъезда могут занять скорее трудовые армии из Китая, Вьетнама и даже Северной Кореи, все еще готовые работать практически бесплатно.
Правда, «общее место» большинства экспертов и чиновников насчет хронического отказа русских из ближайших к Москве областей работать дворниками и водителями маршруток регулярно опровергается самой жизнью. Люди из ближайшего Подмосковья, из Тулы и Рязани, из Твери и Брянска есть среди тех, кто строит наши дома, водит наш транспорт и убирает наши дворы. С точки зрения владимирца Дмитрия, маршрутка которого каждое утро привозит к одной из конечных станций московского метро несколько сот пассажиров, весь сюжет о возможном отъезде гастарбайтеров, подхваченный СМИ, — просто «их попытка надавить на жалость».
