Ровно 15 лет назад, утром 7 августа 1999-го, крупный отряд чеченских боевиков под командованием Шамиля Басаева и эмира Хаттаба вошел с территории тогда де-факто независимой Чечни в Ботлихский район Дагестана. Боевики объявили, что намерены освободить «исламское государство Дагестан» от российской оккупации.
В Дагестане очень многие по-прежнему признательны Владимиру Путину, которому в первые часы своего пребывания во главе российского кабинета министров удалось «прекратить истерику». У некоторых высокопоставленных чиновников в Москве вторжение вызвало панику, ощущение, что «мы потеряли Дагестан», и предчувствие «эффекта домино», который мог охватить другие российские республики, тогда еще хорошо помнившие о временах «парада суверенитетов» в начале 1990-х.
Для того чтобы удержать в составе страны ее самую южную республику, потребовалась не только решимость нового премьера, но и полтора месяца кровопролитных боев — сначала в Ботлихском районе, потом в так называемой Кадарской зоне, где часть сел провозгласили шариатское правление и были заняты боевиками, и в пограничном с Чечней Новолаке. Впереди были взрывы жилых домов в дагестанском Буйнакске, Москве и Волгодонске, и долгая вторая война в Чечне.
Между тем, результаты боев в Дагестане, где живет около 2,5 миллионов человек и который в этническом, конфессиональном, социально-политическом и просто ландшафтном плане устроен существенно сложней соседней Чечни, могли оказаться иными, гораздо более плачевными для России. Если бы не местные жители, вставшие плечом к плечу на пути вторжения Басаева и Хаттаба еще до того, как российские военные развернули в горах свои части и соединения. Муртуз Гасангаджиев, сейчас депутат муниципального собрания районного центра Ботлих, 7 августа 1999 года стал заместителем начальника штаба ботлихского ополчения. Он поделился с «Профилем» своими воспоминаниями о часах, когда ботлихцы остались фактически один на один с врагом.
«Папа, вставай, война началась!»
— Вы помните, как все началось?
— Я тогда работал в расчетно-кассовом центре Национального банка Дагестана в Ботлихе, это структура Центробанка. 7 августа 1999 года пришлось на субботу, в этот день я обычно отсыпаюсь за всю неделю. Но в то утро мне не дали выспаться. Дети подошли, говорят: "Папа, вставай, война началась!" Я их отогнал, думал — шутят. Не встал, когда жена сказала, что какие-то вооруженные люди захватили соседние села. Потом пришла мать: «Сын, вставай, война!» – «Какая война?» Мать сказала, что села Ансалта и Рахата захвачены вооруженными людьми, пришедшими со стороны Чечни. Она велела мне выйти и быть со всеми. Было часов семь утра. Все ботлихцы собирались на площадь перед бывшим зданием колхозного управления, где традиционно собирается сельский сход. К восьми часам почти все собрались. Открыл сход Магомеднаби Азаев – он тогда работал проректором Дагестанского политеха и был дома в отпуске. Азаев подтвердил, что вооруженные бандформирования вторглись со стороны Чечни и захватили села Ансалта и Рахата. Командуют отрядами Шамиль Басаев и Хаттаб, штаб они основали в Рахата, на территории бурочного комбината (традиционное производство бурок. – «Профиль»). Туда уже уехала на переговоры делегация из Ботлиха: и.о. главы района, имам села Ботлих, глава села, председатель райсобрания и некоторые другие. Азаев сказал, что по имеющейся информации боевики намерены к вечеру захватить Ботлих, поэтому было решено создать народное ополчение.
— А о чем были переговоры?
— Басаев перед вторжением неоднократно бывал в Ботлихе и знал некоторых людей из руководства района. Эти довоенные встречи проходили официально в форме контактов между Ботлихским районом Дагестана и Веденским районом Чечни. Поэтому члены ботлихской делегации знали Басаева, а Басаев их. И они спросили Шамиля, зачем он пришел с войсками. Тот ответил, что целью является джихад и изгнание власти неверных. Имам Ботлиха ему ответил, что нет оснований для джихада, никаких препятствий для мусульман власть не чинит. Но эти разговоры ничем не завершились. Уже к возвращению переговорщиков ботлихцы создали штаб ополчения, сформировали отряды, выставили патрулирование. Штаб состоял из 11 человек, я был избран заместителем начальника штаба. Первым делом мы все имевшиеся в селе автомобили отправили на вывоз жителей Ансалта и Рахата, которые в массовом порядке уходил из захваченных боевиками сел. Все оружие, которое было у ботлихцев — в основном охотничье, но было и боевое, — задействовали для нужд ополчения.
— Было ли какое-то взаимодействие с официальными гражданскими и военными властями?
— В тот день меня неоднократно вызывали на работу в РКЦ, звонили сверху, банковское начальство из Махачкалы. Приказали уничтожить всю денежную наличность в хранилище. А это огромные деньги. Я ответил, что подпишу любые акты, но прийти не могу, так как занят организацией ополчения. В это время вместе с другим членом штаба, Магомедкамилем Дибировым, мы поехал в район аэропорта (фактически вертолетной площадки. Геннадий Трошев, тогда заместитель командующего войсками Северо-Кавказского военного округа (погиб в результате авиакатастрофы 14 сентября 2008 года) вспоминал, что приказ начальника генштаба Анатолия Квашнина о рекогносцировке в районе Ботлиха и выдвижении в район парашютно-десантного батальона поступил еще утром 3 августа. Батальонная колонна, 500 человек и 160 единиц техники, начала движение утром 5 августа и достигла Ботлиха вечером 6-го. – «Профиль»), где были военные. Без препятствий подъехали на УАЗике прямо к армейским генералам. Там были один генерал-полковник и два генерал-лейтенанта (вероятно, генерал-лейтенант Владимир Булгаков, генерал-лейтенант Анатолий Сидякин и, возможно, генерал-майор Магомед Тинамагомедов, тогда военком Дагестана. – «Профиль»), рядом с ними министр внутренних дел Дагестана Адильгирей Магомедтагиров и известный в республике бизнесмен и политик Гаджи Махачев, оба ныне покойные (Магомедтагиров убит в Махачкале 5 июня 2009 года, Махачев погиб в ДТП в Москве 19 декабря 2013-го. — «Профиль»). Мы попросили у генералов дать оружие нашим ополченцам под гарантии наших ответственных лиц в правительстве республики или в районе. Один из генералов, извинившись, ответил: «Ребята, у Москвы нет доверия местному населению». Мы тогда обратились к Магомедтагирову, но он ответил, что не может помочь, оружия самим не хватает. Тогда Махачев сказал, что найдет оружие. Потом начался обстрел, и он первый побежал к вертолету. А вечером по телевизору заявил: «Анди стоит намертво, Гагатли стоит намертво, Ахвах стоит намертво, а в Ботлихе предатели!» Все ботлихцы возмутились: Ботлих в этот первый день был единственным местом, где организовали вооруженное противостояние бандформированиям, а Махачев нас назвал предателями.
— Почему?
— Логику Махачева трудно понять. Хотя, как говорил один местный учитель, многие из тех, кто по итогу событий получил государственные награды, в случае, если бы та сторона все же захватила бы Дагестан, заняли бы высокие должности и при новой власти. О странном отношении представителей республиканских властей к ботлихцам, решившим отстоять свою землю, говорит такой факт: когда привезли оружие для ополченцев, прибывших из Махачкалы (это происходило 10, 11 или 12 августа, точную дату не помню), то раздавали его жителям других сел Ботлихского района и других районов. Но только не ботлихцам. Только настойчивое вмешательство нашего штаба обороны помогло достать 25 единиц оружия. А занимался распределением все тот же Махачев.
— Когда генералы вам отказали в поддержке, вы поняли, что одни?
— Систематически мы, члены штаба, пытались связаться с республиканскими властями. Для этого шли в кабинет и.о. главы района Алимагомедову, звонили в Махачкалу, просили оружия. Нам отвечали, что сами не знают что делать, все решится, когда приедет Степашин из Москвы (Сергей Степашин, до 9 августа 1999-го – премьер-министр РФ. 3 сентября 1998 года, еще в качестве главы МВД РФ, нанес «визит доброй воли» в исламистский анклав в Кадарской зоне Дагестана. Сам факт этого визита существенно изменил в пользу радикальных исламистов и сепаратистов политический расклад на Северном Кавказе. — «Профиль») Но 9-го был назначен Путин.
— Ботлихцы известны тем, что неохотно покидают родное село. Все они вошли в состав ополчения?
— Да. И те, кто был в Махачкале, в Москве или в других российских регионах, поспешили бросить все свои дела и вернуться домой. С равнины ехали, обгоняя военную технику. Так что когда мне сказали, что из микрорайона — это часть Ботлиха, где живет пришлое население, — все уехали, я просто не поверил. Специально поехал туда, чтобы убедиться. Подтвердилось — микрорайон опустел.
— Когда пришла первая помощь?
— Уже вечером 7 августа прибыл глава соседнего Казбековского района Амир Азаев с полусотней хорошо вооруженных парней. Все они были работниками органов райвласти их района. Это очень ободрило ботлихцев. Утром следующего дня я сам был свидетелем разбора у главы района, где Азаев грузил руководство РОВД, которое отозвало из села Тандо милиционеров прямо перед приходом банд: «Почему вы нас туда не отправили? Мы что, пришли сюда детский садик охранять?». Но уже к обеду 8 августа, попрощавшись с ополченцами, Азаев со своими бойцами уехал к себе район, потому что поступила серьезная информация об обострении ситуации на казбековском участке границы с Чечней. В тот же день наш штаб принял решение о вывозе из Ботлиха женщин и детей. Существовала угроза, что по опыту Буденновска (город в Ставропольском крае, подвергшийся нападению отряда Шамиля Басаева в ходе первой чеченской войны 14-19 июня 1995 года, погибли 147 человек, были ранены 415. – «Профиль») женщины и дети могут быть взяты в заложники. Но я, например, свою семью в тот же день вывезти не смог. Они ночевали на краю села у родственника. На следующий день почти все ботлихские женщины и дети были вывезены.
Этот шаг ботлихцев продемонстрировал всем решимость, с которой мы намерены защищать свое село. Правда, ботлихские женщины и дети оказались без внимания властей, когда они прибыли в Махачкалу. К примеру, моя семья в Махачкале более 10 дней вместе с другими родственниками ютились у родственников в 3-хкомнатной квартире. Это в общей сложности 35 человек, из которых более 20 — дети. Те дни они до сих пор вспоминают с ужасом. Стояла жара, в течении суток не было ни минуты, когда хотя бы один из грудных детей не плакал. А один махачкалинский чиновник из числа уроженцев района сказал: «Ботлихских женщин и детей не будем принимать, ведь Ботлих не захвачен боевиками».
Два дня ботлихцы сами противостояли тем бандам. Боев не было. Видимо, когда Басаев увидел, что мы вывезли женщин и детей, он понял, что занять райцентр без боя будет невозможно. Но было тяжелое психологическое противостояние. Все эти дни ботлихская молодежь настойчиво требовала у районного военкомата и милиции оружие. Кончилось тем, что при военкомате сформировали комендантскую роту, человек 30.
— Как она взаимодействовала с военными?
— Во время боев на высоте «Ослинное ухо» (господствующая высота 1622,5. После того, как оттуда в результате нескольких попыток штурма были выбиты боевики, Басаев фактически свернул так называемую операцию «Имам Гази-Магомед» и отступил с оставшимися силами назад в Чечню. – «Профиль») один войсковой подполковник и ботлихские ополченцы Ибрагим Ибрагимов, братья Магомедсагид и Мухтар Муртазалиевы и Сиражутдин Шалапов ночью под перекрестным огнем доставили группе десанта боеприпасы и воду. Они на своих плечах вынесли из поля боя раненного командира группы (командир батальона 108 гвардейского парашютно-десантного полка 7 гвардейской парашютно-десантной дивизии майор Сергей Костин. – «Профиль») Ранения оказались смертельными, он скончался в Ботлихской больнице. Это один из эпизодов, а привести их можно десятки.
— Звезды Героев кто-то в Ботлихе получил?
— Героев России давали не в Ботлихе.
— Когда у вас появилось ощущение, что все позади, угрозы больше нет?
— Первоначально такое ощущение появилось с назначением Путина 9 августа, было ощущение, что все кончилось. Уверенности придавало то, что в Ботлих прибыла военная техника. Танками, БТРами, самоходными артиллерийскими установками, системами залпового огня заполнилась вся дорога от Гимринского тоннеля до Ботлиха, а это больше 130 километров. Но тогда мы не знали, что впереди еще почти три недели боев и война в других районах Дагестана, а потом в Чечне. А теперь как-то не очень верится, что прошло уже 15 лет. Все равно остается ощущение неопределенности. Стало много табуированных тем, о которых просто опасно говорить.
