Максим Кронгауз: "Правила нужны, чтобы понимать друг друга, а не бояться писать"

– Что происходит у нас с русским языком, что ему сегодня угрожает?

– Когда говорят об угрозах, не очень понятно, что имеют в виду. Эту тему, к сожалению, часто обсуждают слишком эмоционально, переводят разговор в политическую плоскость. Используют громкие слова: «порча», «деградация», «гибель» русского языка. Непонятно, что за ними стоит. Это преувеличение, причем крайне неверное преувеличение.

В действительности ничего ужасного с языком не происходит. Те же заимствования каких-либо угроз не создают, это процесс естественный. Заимствования должны быть, и вряд ли стоит вводить запреты. Другое дело, что иностранные слова следует использовать к месту. Когда их много, это мешает общению: люди не всегда понимают друг друга. Однако все это – решаемые проблемы, к гибели русского языка они не ведут. Так что подогрев эмоциональной температуры, мне кажется, не способствует разумному разговору, не помогает находить верные решения.

Это проявляется в спорах о том, уместны ли на улицах наших городов – в наружной рекламе и на вывесках магазинов – иностранные слова. Их можно не использовать, а можно использовать. Конечно, не хотелось бы, чтобы везде были вывески только на чужих языках. Какое-то количество на латинице допустимо, просто надо соблюдать разумный баланс, а не пугаться угроз, во многом надуманных.

– Русский язык развивается, появляются новые слова, какие-то выходят из обращения. И то, как люди говорили не то что в XIX веке, а всего лет 30 назад, молодежь не всегда понимает.

– Язык не может не меняться. Вопрос в том, как интенсивно происходят эти изменения и почему они происходят. Сам факт изменений лежит в основе языка. Это естественный процесс.

– Почему начинают менять написание и произношение слов, которые используются от нескольких лет до нескольких десятилетий?

– Если говорить об иностранных словах, то существуют правила заимствования, которым в целом мы следуем. Например, раньше удвоенные согласные на конце слова сокращались. Так произошло, скажем, с фамилией британского философа XX века Бертрана Рассела (английский вариант – Bertrand Russell). В последние годы от этого стали отходить, и теперь в заимствованных словах сохраняют все согласные. Считать, что раньше было неправильно, а теперь правильно, нельзя. Поменялась система, появились другие требования, которыми мы сегодня руководствуемся, переводя на русский слова с других языков.

Произошедшее – результат массовых заимствований 1990-х. Тогда в русский язык хлынул поток иностранных слов. Лингвисты не все заимствования успевали обрабатывать, а ваши коллеги-журналисты должны были оперативно передавать имена, фамилии, названия, термины и определения. Выход нашли в том, что стали просто следовать языку оригинала. Так в конце новых заимствованных слов появились удвоенные согласные. Получается, что языковая практика надавила на систему и система изменилась.

– Поисковый запрос в интернете по-прежнему дает вариант «Рассел», но не «Расселл»…

– Для фамилии философа мы по традиции сохраняем написание с одним Л, а вот у современного актера Кроу имя правильно писать с двумя согласными на конце: Расселл.

– Удвоение согласных в конце заимствованных слов пережить можно. Критично, когда меняется начало фамилий. Если с детства запомнил, что напарник Шерлока Холмса – доктор Ватсон, то с превращением его в Уотсона сложно смириться.

– Такое иногда случается. Когда-то Watson с английского переписали по тогдашним правилам как Ватсон. Теперь эту фамилию передают ближе к английскому звучанию: Уотсон. Однако если имя и фамилия реального человека или литературного персонажа вошли в нашу культуру каким-то определенным образом, то не стоит их переделывать на новый лад. Традиция и система часто вступают в противоречие.

Еще один почти анекдотический пример. У великого английского естествоиспытателя Томаса Гексли был не менее знаменитый внук – писатель Олдос Хаксли. На английском у них одна и та же фамилия, а вот на русском – разные. В случае Томаса победила традиция, а фамилия Олдоса уже подчиняется современной системе правил.

– Кто и почему принимает решения об изменении норм и правил русского языка?

– Авторы словарей и грамматик, которые, как правило, работают в университетах или академических институтах. Они подготавливают новую редакцию, утверждают ее в своей организации. Наиболее авторитетными считаются издания под эгидой Российской академии наук. При этом надо понимать, что ни академия, ни Минобрнауки сами словари и грамматики не пишут. Но, например, министерство может дать такое задание – госзаказ – учебным, академическим учреждениям и профинансировать работу.

– Еще одна коварная вещь – ударение. Особенно если оно иногда перескакивает со слога на слог.

– Многие слова – глаголы с ударением на окончании – сейчас начинают произносить иначе: ударение переходит на корень. Когда-то нормой было произносить «дарИт», «курИт», «варИт», а сейчас – «дАрит», «кУрит», «вАрит». На наших глазах происходит переход ударения и в других словах. Например, пока правильно «включИт», но люди все чаще и чаще говорят «вклЮчит». Лингвисты это фиксируют, учитывают и, видимо, в будущем поменяют норму.

– Это не будет капитуляцией перед безграмотностью?

– Лингвисты всего лишь учитывают языковую практику. И если россияне в массе своей начинают говорить иначе, то они меняют действующие правила. В России принято ориентироваться на образованных людей, на их языковую практику. Именно речь образованных людей таким образом влияет и меняет норму.

Лингвисты записывают на диктофон, что говорят прохожие на улице, пассажиры общественного транспорта, покупатели магазина, пациенты поликлиники… Потом материал обобщают и приходят к определенным выводам. В некоторых странах мира такие исследования широко практикуются, у нас они тоже проводятся, но редко.

– У хорошо образованного человека, для которого «вклЮчит» неприемлемо, если норму узаконят, когнитивного диссонанса не возникнет?

– Любые изменения в языке происходят ненасильственным путем. Сначала признается допустимым ставить ударение на другой слог, после чего новое произношение слова постепенно вытеснит старое. И кто вспомнит, как, согласно словарям, должны были говорить? Именно это случилось, например, со словом «фольга», ударение в котором раньше было на первом слоге – «фОльга». Люди, в том числе образованные, так не говорили. Теперь последний слог ударный, и мир не рухнул. «ФольгУ» все приняли.

– Какую роль играют радио и телевидение в защите русского языка? Считается, что в СССР все дикторы без исключения говорили без ошибок, а многие современные этим не отличаются.

– Вообще норма стала консервативнее, когда появились радио и телевидение. Дикторы должны были говорить грамотно, для них создали специальные словари. Сегодня требования не столь жесткие, ошибки и оговорки не исключены. Но влияние радио и телевидения на аудиторию после появления интернета снизилось, язык же стал меняться быстрее.

– Процессы ускорялись и раньше. Достаточно вспомнить, сколько новых слов принесли реформы Петра I или революция 1917 года…

– Да, эпоха Петра I обогатила русский язык множеством иностранных слов, прежде всего голландских и немецких. Например, создание военного флота и формирование офицерского состава основывались на партнерстве с Голландией, что привело к проникновению в русский язык заимствований из голландского. Царь менял Россию, в ответ на это менялся русский язык. История повторялась после октября 1917 года, в годы перестройки и в середине 1990-х. И пандемия COVID-19, безусловно, тоже оставила след.

– Интернет, мобильную связь правомерно ли считать источниками появления новых слов? Пользователи генерируют сленг, сокращают слова и целые словосочетания, пишут «чмоки», «споки» и так далее.

– Использование таких слов обязательно в определенной среде для выстраивания коммуникаций между людьми. Если вы хотите общаться с ними на равных, то тоже должны использовать сокращения. В СМС и чатах соцсетей язык другой. Допустимо сокращать «спасибо» до «спс» и особо не утруждать себя знаками препинания. Если сообщение будет длинным, то его могут и не прочесть. Так коммуникативное пространство меняет язык.

– Не станет ли в итоге для современного читателя непонятной русская литература XIX века? Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов писали другим языком, другим было и правописание многих слов.

– Можно вспомнить историю, как школьникам предложили нарисовать картинку по пушкинским строчкам «Бразды пушистые взрывая, летит кибитка». И ничего близкого к тому, что имел в виду поэт, не получилось. Что такое «бразды» и «кибитка», дети не знали. Так что проблема существует. Старинные слова забывают, школьники заучивают стихи, не пытаясь узнать их значение.

Так рождаются анекдоты. В пример приводится фраза как бы из классического романа «Князь подошел к окну и распечатал письмо». Молодой читатель может прочесть ее по-новому, то есть вообразить, что у аристократа, жившего в XIX веке, дома был принтер, на котором он распечатал письмо.

Наш родной язык за полтора с лишним века изменился, это нормально и неизбежно. Остается только вспоминать ушедшие слова. Мне, например, жаль, что сегодня гораздо меньше используют слов для описания природы. Или вот еще пример: в XIX веке для слова «овраг» можно было подобрать десятка два синонимов. А сколько осталось сейчас?

– Некоторые слова возвращаются. В парусном флоте были фрегаты и корветы. После появления паровых судов эти слова исчезли, а сейчас их снова используют в качестве названия классов противолодочных кораблей.

– Я вам другую историю расскажу. В 1990-х начали употреблять слово «наехали» применительно к взаимоотношениям криминала и бизнеса. Бандиты наезжали на коммерсантов с агрессивным требованием денег. В давние времена «наезд» и «набег» означали чьи-то враждебные действия – кочевников и разбойников. Слово родилось заново, потому что сохранилась приставочная модель. Разница только в том, что раньше использовались лошади, а в 90-е годы – автомобили.

Примерно так же заново родилось слово «лимон» (жаргонное название миллиона рублей). Первое его рождение пришлось на те времена, когда большевики провозгласили НЭП – новую экономическую политику, а второе – на 1990-е, когда рубль стремительно обесценивался. Оба раза сработал один лингвистический механизм: жаргонизмом со значением «миллион» становилось созвучное слово «лимон».

– Русский язык развивается, правила совершенствуются, при этом общий уровень грамотности снижается. Ошибки в орфографии и пунктуации допускают и стар и млад. Как с этим быть?

– Советская школа формировала у всех устойчивое мнение, что орфографическая ошибка – позор. И мы боялись их сделать, когда сталкивались с каким-то текстом, который надо написать. Сегодня у молодежи комплексов нет, она привыкла писать в интернете свободно. Для юношей и девушек более разумный подход не «я для орфографии», а «орфография для меня». Нас он может раздражать, но это свершившийся факт. В конце концов, правила нужны, чтобы понимать друг друга, а не для того, чтобы бояться писать.

Беседовал Игорь Наумов