Стивен Фрай
Фантом Пресс, лето-осень 2015
Официального русского названия третьей части автобиографической саги Стивена Фрая пока нет. На английском книга называется More Fool Me: A Memoir. Сергей Ильин, «русский голос» Стивена Фрая, планирует закончить перевод к середине весны.
Несмотря на то, что свое затянувшееся жизнеописание Фрай делит на условные части, читать эти книги можно в любой последовательности и совершенно не обязательно задаваться целью прочесть все. Первая из них «Моав — умывальная чаша моя» рассказывает о детстве и отрочестве. «Хроники Фрая» — о студенческих годах и первых достижениях. В третьей части речь пойдет о конце 80-х годов, времени, когда к Стивену Фраю пришел настоящий большой успех, когда он сам стал олицетворением не просто Великобритании, но всего, что с ней ассоциируется. В More Fool Me Фрай, помимо прочего, предстает перед нами изощренным прожигателем жизни, «свечой, горящей с обоих концов», — как сказано в описании англоязычного издания романа.
Роман — в данном случае не оговорка. Несмотря на документальное повествование, автобиография Стивена Фрая — это в первую очередь увлекательная история, которую будет интересно прочесть любому, даже если о Фрае вы не слышали никогда (впрочем, поверить в последнее довольно трудно). По сути, Фрай препарирует идею Андрея Тарковского о том, что идеальный сюжет — это отдельно взятая человеческая жизнь, из которой посредством тщательной редактуры вычеркнуты проходные события. Жизнь любого человека значительна и при определенном стечении обстоятельств может стать произведением искусства. Стивен Фрай лучше многих других усвоил эту нехитрую, в общем-то, теорему и на протяжении всей своей жизни представляет читателю ее неоспоримые доказательства.
Стивен Кинг
АСТ, весна 2015
История музыканта Джейми Мортона, колесящего по стране с разношерстными рок-группами. Роман начинается с описания детства главного героя (на первых страницах Джейми 13 лет), но основные события происходят с уже постаревшим Мортоном, одиноким наркоманом, не умеющим ничего, кроме как играть на гитаре.
Джейми предстоит столкнуться с персонажем из далекого прошлого и заключить с ним довольно необычную сделку. В некотором смысле это роднит роман Кинга с детской книжкой о Тиме Талере и проданном смехе. Вполне возможно, сходство умышленное: один из любимых приемов Кинга заключается в том, чтобы переиначивать истории, знакомые с детства, и пугать ими взрослых.
По словам писателя, идея романа пришла ему в голову еще в подростковом возрасте, но реализовать ее удалось лишь недавно. В США «Возрождение» поступило в продажу 11 ноября 2014 года. Книга получилась мрачной, страшной и пронизанной грустной философией. В отличие от большинства романов Стивена Кинга, здесь нет ярко выраженных злодеев, с которыми хотелось бы немедленно расправиться. Это придает книге замедленный, чуть устаревший ритм готического триллера. Американские критики в один голос трубят о «возвращении короля», сумевшего наконец вернуться к прежней форме и написавшего именно ту книгу, которую от него ждали последние лет пятнадцать. Но это, на самом деле, неважно. Фамилия автора на обложке — вот лучшая реклама и главная причина, по которой книгу действительно стоит прочесть.
Андрей Геласимов
Эксмо, февраль 2015
Роман о театральном режиссере Эдуарде Филиппове, который возвращается в родной город Якутск. Фабула в некотором смысле перекликается с реальной жизнью писателя Геласимова. В 1986 году автор «Холода» окончил филологический факультет Якутского государственного университета, а в 1992 получил диплом театрального режиссера в ГИТИСе. Поездка Филиппова, не сулившая поначалу ничего плохого, оборачивается сущим кошмаром и настоящим испытанием мужества. Неслучайно в качестве эпиграфа вынесена строчка из песни Тома Уэйтса Lucinda: «Откуда было знать, что Ад — это кромешный холод?».
По всему городу внезапно отключают электричество и теплоснабжение. Люди умирают от переохлаждения, а уцелевшие хватаются за жизнь любой ценой, используя все возможные и невозможные средства. Экзистенциальная катастрофа, спровоцированная не гипотетическим зомби-апокалипсисом, а бытовыми реалиями жизни современного российского общества.
Самое страшное в «Холоде» то, что роман, несмотря на вымышленные перипетии, вовсе не кажется выдумкой. Жанр можно определить как «социальный хоррор». Но в данном случае это определение применимо не только к литературному произведению, но к качеству жизни большинства людей в нашей стране. События, описанные в книге, на самом деле не происходили. Но допустить, что такое возможно, увы, довольно легко.
Джонатан Троппер
Corpus, январь 2015
Впервые на русском языке. Вышедший в Штатах почти пятнадцать лет назад дебютный роман Джонатана Троппера, автора бестселлера «Дальше живите сами». История нескольких друзей, которые, дожив до тридцати лет, ни разу не задумывались о том, что жизнь после тридцати существует, более того, эта новая жизнь ставит перед тобой определенные вопросы и — страшно подумать! — накладывает некоторые обязательства.
В то время как другие «властители дум» смотрят на инфантилизм современной молодежи как на проблему, с которой стоит и необходимо бороться, Троппер пытается разобраться с тем, каково это — быть молодым; что, если инфантилизм — не опасная инфекция, разъедающая общество, а продукт эволюции, новое врожденное свойство, от которого уже никуда не деться? Его герои не боятся быть смешными и наивными. Не пытаются доказать всем вокруг, что они уже взрослые. Скорее наоборот: они не догадываются, что повзрослели.
На самом деле, прозу Джонатана Троппера давно пора прописывать в медицинских целях как успокоительное. Он ироничен, но не зол, часто выпячивает не самые положительные качества людей, но никогда не скатывается в карикатуру. В конечном счете, персонажам его книг хочется сопереживать во что бы то ни стало, а иногда и против любых законов логики. Именно из сопереживания внезапно рождается очень простая мысль о том, что самый верный способ помочь себе — это отвлечься на кого-то другого. Прописные истины, вечные ценности, остроумный сюжет и добрый юмор. К подобной прозе мало кто относится всерьез, но плачем и смеемся мы чаще всего именно над такими книгами. Искренний смех и искренние слезы, как известно, продлевают жизнь. При необходимости принимать ежедневно. Побочных эффектов — никаких.
Евгений Гришковец
Эксмо, февраль 2015
Переиздание самой неоднозначной книги Евгения Гришковца. Девять писем, условно адресованных Андрею Тарковскому, но в первую очередь это, конечно же, письма к самому себе. Гришковец сформулировал принципы, которыми руководствуется сам, без которых его работа и вся его жизнь — да, были бы возможны, — но не были бы достоверны, честны. Это исповедь, откровение, а не призыв к действию.
Но то ли из-за интонации, то ли в силу сложившихся стереотипов, книга была воспринята многими как назидание, как некий манифест, с которым проще заранее не согласиться, нежели в него вникать. Такой подход изначально неверен, потому что если ваша фамилия не Гришковец, бесполезно пытаться примерить сказанное в книге на себя.
Читать ее стоит только в том случае, если вы готовы полностью принять ее содержание. Потому что «Письма к Андрею» — ни что иное, как пропуск во внутренний мир автора этих самых писем. И уж точно не попытка поставить себя на соседний с Тарковским пьедестал. Хотя и это в книге кто-то уже успел углядеть, что, впрочем, сильно смахивает на попытку спрятаться от собственного диагноза, поставив его другому человеку. Давайте мы с вами не будем так делать.
Эллендея Проффер
Corpus, март 2015
На сегодняшний день про Иосифа Бродского написано столько, что новой книгой о главном поэте конца ХХ века вряд ли кого-то можно удивить. Вернее, не так: удивить очень сложно. Однако время от времени случается то, что иначе как прорывом назвать нельзя. Ярчайший тому пример — книга Бенгта Янгфельдта «Язык есть Бог», вышедшая в издательстве Corpus 3 года назад. И вот теперь, по прошествии сравнительно небольшого отрезка времени, в том же «Корпусе» выходит новая книга о Бродском, которая точно не станет «проходной» или «очередной», но, как и другие значительные ее предшественники, останется единственной в своем роде.
Книга написана Эллендеей Проффер (ныне Тисли), женой покойного Карла Проффера, с которым они вдвоем основали издательство «Ардис», где впоследствии были выпущены все главные книги американского периода Иосифа Бродского. Их знакомство с Бродским состоялось еще в Ленинграде, до вынужденной эмиграции поэта. Впоследствии именно Профферы на долгое время стали для Бродского кем-то вроде опекунов, его приемной заокеанской родней.
А потом отношения стали в буквальном смысле распадаться. Именно неоднозначность всей истории, которая начиналась почти как идиллия, а закончилась утратой взаимного понимания, делает книгу Эллендеи Проффер уникальной в своем роде, а написанный ею портрет Бродского — живым. Это не литературный памятник, не отстраненная биография (самый странный, кстати сказать, жанр — бреши в повествовании прикрыты иллюзией, что автор точно знает, о чем говорит — он сидел в архивах, и все такое), а живая, задокументированная память. Это роднит книгу Эллендеи Проффер с книгой Бенгта Янгфельдта и вышедшими много лет назад «Диалогами» Соломона Волкова. Тексты, позволяющие взглянуть на Бродского как на живого человека, который (кому-то до сих пор трудно в это поверить) действительно долгое время жил среди нас.
Колум Маккэнн
Фантом Пресс, весна 2015
Новый роман одного из главных современных ирландских писателей, лауреата Дублинской премии — литературной награды с самым высоким призовым фондом в мире.
Отправными точками сюжета «Трансатлантика» стали: первый беспосадочный перелет через океан, совершенный Джоном Алкоком и Артуром Брауном в 1919 году, визит в Ирландию черного борца против рабовладения Фредерика Дугласа в середине XIX века, а также история сенатора Джорджа Митчелла, сумевшего в 1998 году добиться заключения Белфастского соглашения о прекращении огня между подразделениями ИРА и армией Великобритании. Реальные персонажи объединены в романе с вымышленными и образуют витиеватую мозаику, из которой складывается картина жизни ирландского общества на протяжении двух столетий.
В 2013 году роман вошел в лонг-лист Букеровской премии и был, в целом, тепло встречен критикой. В частности, обозреватель The Guardian Гермиона Хоби отозвалась о Маккэнне как о «блестящем рассказчике», хотя выразила некоторую обеспокоенность тем, что, «из-за обилия сюжетных линий, его новый роман может показаться несколько громоздким». Газета Daily Express назвала «Трансатлантик» «повествованием удивительной силы — лирической и эмоциональной».
АСТ, Редакция Елены Шубиной, весна 2015
Рассказы о школьных годах под редакцией Дмитрия Быкова. Продолжение издательского проекта «Народная книга» (первой книгой серии стал сборник «Детство 45-53», составленный Людмилой Улицкой). «Мы родом из школы» — результат крупномасштабного литературного конкурса, объявленного Дмитрием Быковым совместно с редакцией Елены Шубиной в конце 2013 года. «Конкурс граждан России, а также бывших граждан СССР, проживающих в ближнем или дальнем зарубежье», — как сказано на официальном сайте проекта.
В настоящий момент уже известно, что книга будет состоять из семи тематических глав, включающих в общей сложности около семидесяти разных историй. Важно, что сами тексты — это не рассказы в прямом смысле слова, не художественная литература, не вымысел, а подлинные воспоминания бывших учеников и учителей.
Сборник будет посвящен поколению школьников 60-90-х годов, живым свидетелям советской эпохи, а значит рассматривать книгу можно и нужно еще и как своего рода исторический документ, хронику ушедших времен.
Жозе Сарамаго
Азбука-Аттикус, осень 2015
Роман португальского писателя Жозе Сарамаго, лауреата Нобелевской премии по литературе, ранее не издававшийся на русском языке. Частная жизнь вымышленного корректора Раймундо Сильвы, переплетенная с вполне реальными фактами времен Крестовых походов.
Сильва, корректирующий текст книги «История осады Лиссабона», решает полностью изменить смысл исторических событий и угол зрения на них, добавив в ключевую фразу одно-единственное слово: «не». Теперь, по версии Сильвы, получается, что крестоносцы «не» приходили на помощь португальскому королю, чтобы вместе захватить Лиссабон, бывший во власти мусульманской династии Альмохадов. Две лишние буквы в историческом документе провоцируют самую настоящую сенсацию. С легкостью изменив исторический контекст, злосчастный корректор меняет и собственную жизнь.
Сарамаго использует прием «романа в романе», подробно воссоздавая на страницах текст несуществующей книги об осаде Лиссабона. Балансируя на грани исторического документа и авантюрной прозы, книга, по сути, является образцом весьма забавного, но крайне востребованного сегодня жанра: чтение для отдыха, предназначенное тем, кто стесняется отдыхать.
АСТ, Редакция Елены Шубиной, Сноб, весна 2015
Совместный литературный проект журнала «Сноб» и издательства АСТ. Сборник рассказов, очерков, разрозненных воспоминаний, объединенных общей темой. Пожалуй, именно с понятием ностальгии наиболее часто рифмуется определение «пронзительный». Пронзительный образ, пронзительный текст, пронзительная интонация. Впрочем, когда говоришь или пишешь о том, что утрачено безвозвратно, по-другому, наверное, нельзя, не получится по-другому.
Здесь каждый отдельно взятый текст проникнут какой-то совершенно особой нервной красотой. «Невидимая дева», воспоминания Татьяны Толстой о дачном детстве. Объемны и ярки, как картинки в стереоскопе, если смотришь против солнца. «Пред грозой», монолог французского писателя Ришара Мийе. Мистический реализм проникает в ткань жизни, чтобы обернуться то ли поэзией, то ли обрывком сна. «Ненаглядный призрак», рассказ Игоря Сахновского о встрече с привидением в старинном английском замке, написанный от первого лица и вроде как претендующий на достоверность. Но, в конечном счете, это не так уж важно — прошлое не требует от нас достоверности, оно лишь не хочет забвения.
Составитель книги, главный редактор «Сноба» Сергей Николаевич собрал компанию авторов, представить которых, скажем, сидящими за одним столом, совершенно невозможно. Но под одной обложкой их голоса не сливаются в какофонию, хоть каждый и ведет отдельную, ни на что не похожую мелодию. Точно заданная тональность помогает этому диковинному ансамблю, состоящему исключительно из солистов, дойти до финальной коды, не обделив слушателя ни единой нотой.
