Чем смайлики и эмодзи озадачивают юристов и филологов

Буквально за несколько лет смайлики стали почти неотъемлемой частью нашей жизни. Лингвисты начинают понемногу задумываться, что представляют собой эти забавные пиктограммы – эмотиконы, эмодзи и стикеры – с точки зрения семиотики. Практики вынуждены учитывать их при анализе мнений и построении речевых интерфейсов. Юристы отмечают экспоненциальный рост числа дел, где требуется их интерпретация в рамках лингвистической экспертизы. А в 2015 году Оксфордский словарь назвал эмодзи «Лицо со слезами радости» словом года.

Мы привыкли к тому, что речь бывает устная и письменная. И это очень разная речь. Устная речь профанная и сиюминутная, а книжная – сакральная и обращена к вечности. Но это давно не так. И не зря в 2017 году тот же Оксфордский словарь признал Fake news словом года. А когда, например, мы обмениваемся сообщениями в мессенджере, это только технически письменная речь. На самом деле мы говорим, а иногда даже просто диктуем текст. Времена, когда сообщения шли дни, недели и месяцы, давно миновали. А с ними исчез и эпистолярный жанр. Сегодняшние сообщения – это устная диалогическая речь. И у этого жанра свои законы.

При передаче устной речи на письме давно используют различные графические приемы. Пример? «Щаааааас!!» Тут их сразу четыре: ненормативное, приближенное к звучанию написание, повторение ударного звука, специальный авторский знак препинания (по правилам русской орфографии допустимы один или три восклицательных знака, но не два) и выделение курсивом. А еще слова можно выделять шрифтом или цветом.

Можно все писать заглавными буквами, но их не очень удобно читать, и, как говорят, «они кричат». Выделять можно не отдельные слова, а целые фрагменты текста. Например, делать отбивку параграфов или вообще строить «лесенку», как у Маяковского. Кроме того, в нашем распоряжении есть всякие звездочки, галочки и стрелочки. С появлением электронных носителей таких возможностей стало намного больше и, что еще важнее, пользоваться ими стало намного проще, чем при типографском наборе. Но предназначенный для чтения текст все равно остается достаточно консервативным и обычно использует очень ограниченный набор приемов.

Личное общение – совсем другое дело. Как только появились возможности, мы тут же ими воспользовались. Потому что есть потребность. Ведь мы общаемся не только вербально, передавая словами смыслы, то есть семантику сообщений. Очень важно также невербальное общение. Невербальная коммуникация бывает разная, большая ее часть несознательная и неконтролируемая. Но при личном общении нам очень нужно иметь возможность передавать так называемую семантическую модальность.

Во‑первых, это целевая установка: для чего мы говорим, и чего мы хотим от собеседника. Во‑вторых, наше отношение к тому, что мы говорим: хорошо это или плохо, серьезны мы или иронизируем. Наконец, отношение сообщаемой информации к действительности, а точнее, наши представления о том, что правда, а что вымысел.

Есть еще так называемая фатическая функция языка, когда мы вообще обмениваемся не смыслами, а социальными «знаками». Именно с их помощью мы устанавливаем контакт. С их помощью мы подтверждаем прием и передачу сообщения. Например, киваем в знак того, что понимаем собеседника. А в большинстве культур «да-да» значит не то, что с вами соглашаются, а то, что вас слушают. С помощью этих знаков мы заполняем паузы и наконец завершаем разговор. Или, по крайней мере, пытаемся показать, что пора закругляться. Неумение пользоваться фатической коммуникацией – большая проблема при общении на иностранном языке даже при неплохом знании лексики и грамматики.

Для всего этого мы используем не только и не столько слова, сколько интонации и жесты. Есть движения глаз. Есть мимические жесты. Есть жесты мануальные, когда мы двигаем пальцами или руками. Мы можем жестикулировать всем телом, и тогда это позы. При этом сам жест может быть статическим или динамическим, и тогда это уже движение; в пьесах, например, часто используют ремарки динамических поз. И это еще далеко не все. Есть, например, ситуативная невербальная коммуникация, скажем, то, как вы одеты. Если, допустим, вы пришли на важную деловую встречу в шортах и шлепанцах, вы таким образом посылаете собеседнику мощный коммуникативный сигнал. И, скорее всего, получите не менее мощный коммуникативный ответ.

Шрифтовое выделение и пунктуационные знаки – это своего рода интонационная разметка текста. В 1862 году Newопубликовала речь Авраама Линкольна, в расшифровке которой имелась пометка: «(аплодисменты и смех;)». Большинство исследователей считают, что это не опечатка, а пометка, сделанная специально. В 1969‑м в интервью той же газете Владимир Набоков сказал: «Я часто думаю, что нам очень пригодился бы специальный типографский знак для усмешки, что-то вроде повернутой круглой скобочки». Вообще, предложений ввести подобные знаки препинания было много. Но как-то не прижилось. Зато вполне сложились различные системы профессиональной разметки текста, например, предназначенные для дикторов.

Если нет специальных знаков, можно комбинировать из имеющихся. 19 сентября 1982 года Скотт Фалман, в то время профессор информатики в Университете Карнеги-Меллон, предложил снабжать сообщения, публикуемые на университетской доске объявлений, сочетанием символов «:-)» для шуточных сообщений, а сочетание «:-(» использовать для сообщений серьезных (теперь оно означает печаль или огорчение). Этот день считается днем рождения эмотиконов (эмоциональных иконок). В 1997 году в Японии в мобильных телефонах для этих целей стали использовать готовые картинки. В 1999‑м японский дизайнер Сигэтака Курита придумал эмодзи (по-японски просто «рисуночные знаки», иначе говоря, пиктограммы, хотя и с намеком на «ЭМОции»). Это были 176 стилизованных изображений, которые сейчас служат частью постоянной экспозиции Нью-Йоркского музея современного искусства.

Несмотря на огромную популярность в самой Японии, для настоящего «мирового господства» не хватало кроссплатформенной совместимости. И в 2007 году Google предложил консорциуму Unicode включать эмодзи в стандартные наборы символов. С 2010‑го стандарт Unicode официально поддерживает комплекты эмодзи, куда входят также различные смайлики.

В общем, эмотикон – это пиктограмма, использующая обычные типографские символы (любые символы из набора ASCII, не только знаки препинания). Эмодзи – любые пиктограммы из стандартных наборов. Смайлики – те же эмодзи, изображающие стилизованное лицо. Нестандартные наборы, поддерживаемые популярными платформами, – это стикеры, отдельный и очень большой бизнес.

Всем не угодишь

В 2014‑м произошли любопытные события. Эмодзи попали под огонь жесткой критики. Началось все с еды. Кому-то не понравилось, что отсутствуют символы для блюд африканской кухни. Дальше – хуже: оказалось, что в стандартном наборе есть флаг Израиля, но нет флага Палестины. Других пользователей возмутило отсутствие изображений однополых и неполных семей. Стали срочно добавлять персонажей с различным цветом кожи и даже цветом волос, что потребовало некоторых технических ухищрений.

Для цвета кожи консорциум Unicode рекомендовал так называемую шкалу Фитцпатрика. Эта шкала, различающая шесть дерматологических фототипов, была предложена в 1975 году американским врачом Томасом Фитцпатриком для оценки реакции кожи на ультрафиолетовое излучение. Крупные игроки стали предлагать в качестве стандарта свои тематические наборы. Так, например, в этом году ожидается, что будут приняты предложения Apple по набору «ограниченных возможностей» – 59 эмодзи с изображениями людей с ограниченными возможностями, соответствующих технических приспособлений, собак-поводырей и др.

Бывают претензии иного рода. Так, в наборах присутствуют изображения сигарет и спиртных напитков. В 2016 году подразделение Apple в России по собственной инициативе обратилось к экспертам, сертифицированным Роскомнадзором, за оценкой, не нарушают ли ее эмодзи российский закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». По мнению экспертов, закон не нарушается. Например, изображение сигареты не было признано пропагандой курения, так как нет символа курящего человека (сами по себе изображения табачных изделий не запрещены и достаточно широко используются). Это не окончательное заключение самого Роскомнадзора, но именно экспертное мнение, впрочем, официально опубликованное в соответствии с законом.

В мусульманских странах регулярно подвергают проверке «мусульманские эмодзи»: девушка в хиджабе, Кааба, молитвенные четки. А некоторые случаи совсем курьезные. Так, в прошлом году Apple была вынуждена изменить эмодзи по требованию жителей Нью-Йорка. Их возмутило отсутствие плавленого сыра на изображении бейгла – бублик с сыром давно стал одним из неофициальных символов города. К кампании критики подключился и производитель сливочного сыра «Филадельфия», который запустил онлайновое голосование. Сыр добавили.

Вообще, все крупные игроки реализуют собственные варианты эмодзи. Отчасти из-за лицензионных требований, но больше для продвижения своего стиля. Так что один и тот же набор выглядит очень по-разному на различных платформах. Хотя до «диалектов эмодзи», как полагают некоторые, еще очень далеко. Скорее, это пока несильно отличается от использования различных шрифтов – из-за замены Таймса на Гельветику язык не меняется.

Поначалу казалось, что эмодзи займут вакантное место жестовой коммуникации. Однако этого им оказалось мало, и они стали быстро захватывать территорию иконических знаков, то есть знаков, которые передают образы предметов. По сути, это своего рода иероглифы. Иероглифами же пишут не только китайцы. У нас тоже есть иероглифы, например, для обозначения чисел, валют, команд организации дорожного движения, гендерного предназначения мест общего пользования и многого другого. Возможности эмодзи в этой сфере коммуникации были продемонстрированы, когда энтузиасты перевели на «язык эмодзи» роман Мелвилла «Моби Дик».

Появилась и профессия переводчика эмодзи. Первую вакансию открыла английская компания Today Translations. А первым профессиональным эмодзи-переводчиком стал некий Кит Брони, молодой психолог, защитивший диссертацию на тему бизнес-этикета эмодзи. Помимо выполнения переводов он консультирует клиентов по вопросам использования эмодзи в деловой переписке и в рекламе. На сайте компании есть и статья про историю языка эмодзи, где он назван «самым быстрорастущим языком в Соединенном Королевстве».

Кстати, то, что эмодзи – это «язык идеограмм и смайликов, используемый в электронных сообщениях и веб-страницах», сообщает и русская Википедия. Тут, по-видимому, просто небрежность перевода. Английская Википедия не утверждает, что эмодзи – язык. И правильно делает. Хотя в последнее время словосочетание «язык эмодзи» встречается все чаще, вопрос о языке очень сложный.

Эмодзи по-разному используют и понимают даже в рамках одной культуры. В общем, это вполне ожидаемо. Даже для обычного языка существует разница между регионами, поколениями, субкультурами. В этом смысле эмодзи близки к жаргону. Но, во‑первых, эмодзи используют совершенно разные социальные группы, а жаргон всегда чей-то. Во‑вторых, «настоящий» жаргон – это чисто лексическое явление; считается, что он не имеет своей грамматики. А у эмодзи есть грамматика. Точнее, у текстов с эмодзи есть «симбиотическая» грамматика с естественным языком.

Написанному верить

А пока теоретики теоретизируют, эмодзи преподносят все больше практических проблем. И с этими проблемами все чаще сталкиваются юристы. Еще в 2007 году американской судебно-лингвистической экспертизе впервые пришлось столкнуться с эмотиконами и эмодзи (в американской практике их четко различают). В течение нескольких лет таких дел было не более десятка в год, и в основном они касались вопросов частного обвинения. Например, уточнения намерений в переписке между клиентом и адвокатом.

Но в 2015 году произошел решительный перелом. И уже в 2018 году в США было зафиксировано почти 60 случаев, когда в деле фигурировали эмотиконы и эмодзи. Причем две трети из них составили преступления против личности. В 2015 году в Калифорнии молодому человеку были предъявлены обвинения в создании нелегальной онлайновой торговой площадки. В качестве доказательств приводились выдержки из переписки. Адвокат обвиняемого заявил протест в связи с тем, что при цитировании сообщений не учитывались содержащиеся в них эмодзи. Судья согласился с тем, что при определении намерений обвиняемого эмодзи должны приниматься во внимание наряду с вербальным содержанием. Именно так поступила и полиция Питсбурга в деле об ограблении, во время которого были убиты два человека. В переписке подозреваемых содержались эмодзи, изображавшие оружие, что послужило основанием для предъявления обвинений.

В том же году много вопросов вызвало дело некоего Сэмюэля Бредбери. Он заявлял о своей принадлежности к анархистской организации и призывал в том числе к убийству полицейских. Сначала казалось, что это вариация на тему так называемого «Дела о шутке в Твиттере». Зимой 2010 года холода вызвали перебои в работе сразу в нескольких аэропортах на севере Англии. Молодой человек по имени Пол Чэмберс, который из-за этого не смог вылететь на встречу с невестой, написал в Твиттере, что, если не будет наведен порядок, он «взорвет аэропорт ко всем чертям». Само сообщение было обнаружено случайно, и, хотя угрозу не посчитали серьезной, полиция была поставлена в известность. Чэмберса арестовали и судили. Впрочем, он отделался возмещением убытков и небольшим штрафом. Однако многие, особенно представители творческой интеллигенции, сочли приговор несправедливым и требовали его отмены. В деле Бредбери все оказалось еще сложнее, поскольку его сообщения содержали множество эмодзи.

Пока вопросы сводятся в основном к установлению намерений. В разных странах принципы лингвистической экспертизы различаются, иногда довольно существенно, а намерения квалифицируются очень по-разному. Но все согласны, что наличие умысла является существенным обстоятельством дела и что коммуникативные артефакты отражают истинные намерения авторов и их отношение к этим обстоятельствам.

Российская практика лингвистической экспертизы строго различает сведения, информацию и утверждения. Приоритет отдается вопросам установления коммуникативного намерения и определения приемов речевого воздействия. Западная практика больше внимания уделяет эмоциональному состоянию автора и его отношению к высказыванию. А также интерпретации данных и экспертного мнения в качестве доказательств. Это всегда сложные вопросы. В других областях уже накоплен огромный опыт. И, что важнее, в обществе имеется определенный консенсус на этот счет. А с эмодзи пока все не очень понятно. Например, если смайлик «Улыбка» сопровождает обещание кого-то убить, является ли это просто шуткой, возможно, неудачной, или, напротив, отягчающим обстоятельством, поскольку автор выражает явную радость от этого намерения.

Мы имеем дело с действительно сложной и очень своеобразной системой коммуникации. Ее правила еще только складываются. Кстати, не факт, что успеют сложиться. Ведь в дверь уже стучат с вопросами юридической ответственности искусственного интеллекта, в том числе голосовых помощников. Пока еще стучат люди.

ФОТО