Первый Байкальский международный экологический форум отгремел 14–15 сентября в Иркутске. Свыше 800 делегатов из 23 стран мира обсуждали, как сохранить объект всемирного наследия, самое большое, самое глубокое, самое чистое пресноводное озеро планеты – озеро «превосходных степеней». В частности, на специально организованной выставке были представлены новейшие достижения технологии в области очистных сооружений – именно они спасут Байкал, считают участники форума.
В Год экологии, когда заповедная система России празднует свой вековой юбилей (а началась она именно с Байкала, с Баргузинского заповедника), заботу об озере проявил и президент Владимир Путин, августовские экологические поручения которого уже выполняют правительство и Генпрокуратура. У уникального озера есть свой собственный федеральный закон, своя федеральная целевая программа, и Минприроды отстаивает сейчас ее продление и ратует за восстановление урезанного некогда финансирования. Но повод беспокоиться о Байкале тем временем есть, и очень серьезный – озеро на грани экологической катастрофы. Об этом ученые сигналят чиновникам и общественности уже не первый год. Власти (что федеральные, что местные) и рады бы помочь, но не могут. Почему? «Профиль» попытался найти ответ на этот вопрос вместе с учеными и чиновниками.
Из космоса особо понимаешь
«Каждый раз, пролетая над Байкалом, я поражаюсь его величию и красоте. Из космоса особо понимаешь, что наша планета хрупка, а Байкал – один. Сохраним его вместе» – эти слова космонавта Сергея Рязанцева прозвучали с орбитальной станции на церемонии открытия Байкальского форума.
В эти же дни, когда чиновники с предпринимателями обсуждали будущее озера, ученые Лимнологического института Сибирского отделения РАН собирались в очередную экспедицию. Они отправляются исследовать прибрежную часть Байкала, рассказывает директор института, доктор геолого-минералогических наук Андрей Федотов, «чтобы определить, как обстоят дела с той же спирогирой». Спирогира – нитчатые водоросли, которыми зацвел Байкал, чем вызвал немалое беспокойство ученых. И произошло это не вчера. «Все началось с 2010 года, когда мы явно обнаружили, что в Листвянке (один из поселков на берегу озера. – «Профиль») происходит что-то не то», – говорит Федотов. С тех пор ситуация стала хуже. В исследовании, опубликованном год назад учеными в научном журнале «География и природные ресурсы», речь шла также об уничтожении байкальских губок – уникальных обитателей озера, чутко реагирующих на чистоту среды. «Поступление с береговой зоны в озеро неочищенных бытовых стоков, содержащих значительное количество фосфора, соединений азота и других биогенных элементов» в исследовании называлось в качестве одной из возможных причин экологического кризиса.
О загрязнении священного Байкала сигналили и в Байкальском институте природопользования СО РАН.
В частности, в их исследовании, опубликованном в прошлом году в том же журнале, говорится, что самое мощное вредное воздействие на Байкал оказывал одноименный целлюлозно-бумажный комбинат (БЦБК), и с момента его закрытия в 2013 году оно хоть и упало значительно, но не прекратилось совсем. Но проблема отнюдь не только в этом комбинате. «По данным мониторинговых исследований, в основных притоках озера – в воде рек Селенги, Верхней Ангары, Баргузина, Тыи – ежегодно наблюдается постепенное увеличение содержания нитритного и аммонийного азота, что обусловлено влиянием антропогенных факторов», – говорится в публикации. В ней же подробно описывается, где и когда были обнаружены превышения предельно допустимого содержания цинка, меди, свинца, марганца, минерального азота, фосфатного фосфора.
Руссо туристо – облико аморале
«Скрытую эвтрофикацию» – насыщение водоемов биогенными элементами – ученые связывают в том числе и «со сбросами населенными пунктами неочищенных сточных вод, содержащих фосфаты, и увеличением рекреационной нагрузки». Также среди причин ухудшения качества воды отмечаются «интенсификация хозяйственной деятельности на водосборной территории, увеличение водопотребления населением и развивающейся промышленностью». При этом изменения климата в последние десятилетия привели к малой водности рек, что негативно сказалось на их самоочищающей способности.
Иркутские СМИ пишут об акции «Чистый Байкал», которая проходила на озере в начале сентября. Сотня активистов вместе с водолазами собрали со дна озера десятки мешков мусора, и кроме обычного бытового там были и тяжелые металлоконструкции, и автомобильные покрышки. И это лишь рядовой эпизод. Как изуродованы бытовым мусором берега Байкала, может убедиться каждый, посмотрев нашумевший в Сети короткометражный фильм иркутского фотографа Станислава Толстнева.
Самые популярные места отдыха – так называемое Малое море и отделяющий эту часть озера остров Ольхон. «Вы же знаете, что у нас на Малом море творится, какие туристические центры существуют, которые дают такую пиковую нагрузку в летний сезон, как будто большой поселок, – в одном месте ежесуточно может пребывать до 5 тыс. человек, – говорит Федотов. – Таких точек со стороны Иркутской области немного, а со стороны Бурятии больше мест сосредоточения туристов». Интерес к Байкалу все возрастает, соглашается научный руководитель Института географии им. Сочавы, доктор географических наук Виктор Плюснин. Инфраструктура пансионатов и домов отдыха с растущим потоком туристов не справляется. «Доходило до того, что септик санатория выкачивали, на километр отъезжали и сливали все», – рассказывает ученый. «Дикари» тоже несильно повысили свой уровень культуры, хотя мешки для мусора раздаются повсеместно. «С одного Ольхона по окончании летнего сезона грузовиками мусор вывозят, со всего мира волонтеры приезжают, это позор для нас, – сокрушается Плюснин. – А вывозить куда? В водоохранной и центральной экологической зоне это запрещено, полигоны расположены далеко».
Навстречу аборигенам и бизнесменам
Конечно, обо все этом известно властям, и определенные меры предпринимались. «Еще в советские времена запретили сплав леса, вырубку лесов по берегам Байкала, запретили ряд вредных производств, закрыли леспромхозы», – вспоминает Плюснин. В 1999 году был принят федеральный закон «Об озере Байкал» (аналогичного нет ни по какому другому природному объекту в стране), а в 2012-м – федеральная целевая программа по его охране до 2020 года. О результатах ее реализации президенту доложил министр природопользования Сергей Донской на совещании, которое прямо на берегу Байкала проводилось в начале августа. Например, началась ликвидация самых опасных объектов для Байкала (всего их восемь). «На сегодня мы выполнили первый этап данной работы, в частности, ликвидируем ущерб по Джидинскому вольфрамо-молибденовому комбинату (закрыт в 1998 году, но на его месте остались старые хранилища токсичных отходов. – «Профиль»), – перечислил министр. – В настоящее время ведутся работы еще по двум аналогичным проектам. Речь идет о Холбольджинском угольном разрезе и терриконах бывшей шахты Гусиноозерской – почвенные скопления нефтепродуктов, загрязняющих воды реки Селенга». Начались работы по рекультивации полигона опасных отходов «Восток», хранилищу гальванических отходов и Холоднинскому месторождению, где разработка остановлена, но опасные отходы остаются.
Но Байкал не только самое глубокое пресноводное озеро на планете, а еще и источник экономического роста двух регионов – Иркутской области и Бурятии, отмечают в Минприроды. Тем не менее местные жители ограничены в своих правах на развитие в связи с тем, что многие из них обитают в водоохранной зоне. На сегодня расстояние ее от берега озера достигает 80 км, и ее границы совпадают с границами центральной экологической зоны Байкала, установленной законом об озере. А в водоохранной зоне запрещено столько видов различной деятельности, что местные жители просто обречены быть постоянными нарушителями. «Понятно, что такой водоохранной зоны просто быть не может, – говорит Гудков. – Исходя из обращений граждан, позиции властей Республики Бурятия, мы провели работу, с тем чтобы скорректировать эту водоохранную зону». Он отметил, что на межведомственной комиссии по Байкалу регулярно обсуждаются вопросы строительства в регионе мебельных предприятий и фабрик по изготовлению лекарственных средств.
Водоохранная зона, согласно этому плану, сократится почти в 10 раз, и корректировку собираются проводить на основе исследования ученых из Института им. Сочавы. «Мы отмеряли эту границу с учетом географических особенностей берегов Байкала, – объясняет Плюснин. – Где-то [захватывали в водоохранную зону] низинный заболоченный берег, где-то – крутые отвесные скалы, где-то – заросшие лесом берега, остепненные склоны, и так далее. Это все разнообразие изучили, обследовали». Главный критерий, говорит ученый, – чтобы «загрязненная вода, поступившая на удаленный от берега контур, при просачивании в озеро Байкал очищалась». «Потому эта граница не везде единая, в какие-нибудь 500 метров. Где-то это и 700, и километр, и 2,5 км, и т. д., – объясняет Гудков. – Например, в водоохранную зону вошли большие заболоченные участки, примыкающие к Байкалу. А также селевые участки на юге и на севере Байкала, примыкающие к горным территориям. Например, в районе Байкальска в 1971 году были страшные сели и наводнения. И отстойники, оставшиеся после БЦБК, сейчас стали проблемой – если пойдет наводнение, то вся грязь из этих отстойников может попасть в озеро».
А в таких местах, как горные районы на восточном и западном берегах Байкала, особых условий для охраны не обнаружили, и там граница пройдет ближе к берегу. «Это даст возможность развивать сельское хозяйство, например, – говорит Гудков. – Ведь люди все равно живут по берегам озера, и им необходимо развиваться, жить, не нарушая запретов на вылов омуля, рубку леса». Сейчас же местные жители даже хоронить не могут – кладбища в водоохранной зоне расширять запрещено. «Люди также не имеют права ездить по дорогам, кроме асфальтовых с твердым покрытием, – приводит еще один пример Плюснин. – А какие здесь дороги? Асфальтовых дорог тут и не строят».
Еще одной защитной мерой властей стали поправки в федеральный закон «О Байкале», разрешающие массовые санитарные вырубки сгоревшего при пожаре леса. Сейчас эта территория измеряется в 100 га. Эта тема сразу вызвала много вопросов – а не будет ли под таким прикрытием вырубаться здоровый лес? О незаконных вырубках на Байкале знают не понаслышке. Да и в других регионах есть вполне отработанные «схемы». «Приводили примеры, что во многих случаях возгорания в лесном фонде были вызваны тем, что муниципальные власти специально организуют поджоги, чтобы потом заготавливать древесину, которая переходит в другую категорию», – говорит Гудков. Но, уверяет представитель Минприроды, в данном случае злоупотреблений не будет. «И акты обследования, и картографические материалы, показывающие, где будут рубить лес, – все заранее должно размещаться на сайте, – объясняет ученый. – А общественные экологические организации очень внимательно на все это смотрят, и за счет опубликования этих документов мы сможем избежать злоупотреблений. Но санитарные рубки придется провести в любом случае, иначе мы допустим ситуацию, когда возникнут новые источники пожара».
Круговорот финансов и законов
Однако одной из самых важных проблем в деле улучшения экологической обстановки на Байкале в Минприроды считают установку очистных сооружений и рекультивацию «объектов накопленного экологического ущерба» – свалок отходов различной степени опасности, а также заброшенных предприятий. Но в реализации обеих задач есть весьма серьезные препятствия.
Сейчас нормально работающих очистных сооружений на Байкале нет, говорит Федотов из Лимнологического института. «Даже самый первый шаг – разработать проектно-сметную документацию не могут, – сетует он. – Вроде бы это задача муниципалитетов. Но у них нет на это денег». Но проблема не в деньгах, поскольку они-то как раз есть. Именно в этом, признают в Минприроды, и заключается абсурд ситуации. Деньги на установку новых очистных сооружений выделяются, но потом возвращаются. «Иркутская область и Бурятия просто не успевали освоить поступавшие им на эти цели средства – не успевали подготовить проектную документацию, сроки срывались, – объясняет Гудков. – Бывали и такие случаи, когда регион просит финансирование, мы его вливаем под объект, но проектную документацию подготовить не успевают, и потом эти деньги возвращаются обратно. Таких случаев было много».
Есть случай, когда современные очистные сооружения хоть и есть, но толку от них никакого. «На восточном берегу Байкала построили крупные очистные сооружения, но они не работают, – приводит пример Плюснин. – Под них инвесторы должны были строить крупные санатории, но наши олигархи не чешутся, а очистные сооружения могут работать только на полную мощность, сейчас бытовые сбросы там небольшие».
Непросто дела обстоят и с ликвидацией отходов. Работа в этом направлении движется, говорят в Минприроды, но толком она начнется не раньше 2019 года, когда вступят в силу поправки в закон «Об обращении с отходами», во всех регионах заработают схемы такого обращения и будут выбраны специальные региональные операторы. Они должны будут синхронизировать свою работу так, чтобы мусор вывозился, утилизировался, перерабатывался или захоранивался, исходя не из административных границ субъектов Федерации, а общих границ Байкальской природной территории. На ликвидацию накопленного экологического ущерба деньги также выделены при этом, но там, говорит Гудков, тоже нужна проектная работа. «В принципе здесь аналогичная проблема, что и с очистными сооружениями, но чуть лучше, – объясняет он. – Несколько полигонов уже рекультивировано, строятся новые полигоны».
Еще одну проблему в защите Байкала Плюснин видит в нормативном регулировании. «Принятый закон «О Байкале» – это очень хорошо, но он рамочный, – говорит ученый. – Нужны подзаконные акты, которые регулировали бы деятельность на Байкале, но они иной раз вступают друг с другом в противоречие». С этим согласен и Федотов. Он приводит пример с регулированием туристического потока. «В действующих приказах Минприроды допустимая нагрузка трудночитаема и труднопонимаема, – поясняет он. – Например, в прибрежной полосе восточного побережья допустимая нагрузка – три человека на гектар, столько же – в сосново‑лиственничных лесах на пологих склонах. Это как? Чем должен руководствоваться заповедник или муниципалитет? Как они будут отбирать этих трех человек?». Он также обратил внимание на нормативы, связанные с химическими веществами и их формулами (такие есть, например, в нормативах по предельно допустимым уровням тех или иных веществ в почве и воде). «Нормативы составлены с ошибками – написано название одного вещества, а формула стоит другого, – жалуется Федотов. – Вот уровень документов, которыми мы сейчас руководствуемся, – сплошные ошибки и непонятности». Все эти нормативы, считает ученый, нужно переделывать заново.
Проблемы возникнут, скорее всего, и с сокращением водоохранной зоны. Исследование Института им. Сочавы, взятое за основу, было проведено 11 лет назад, в 2006 году. С тех пор многое изменилось, отмечает Плюснин. «Например, на участке Малого моря, где бурно развивается стихийный туризм без четкого соблюдения экологических норм, – говорит он. – Это вырубка, вытаптывание, сауны и бани, построенные близко к воде. Богатые люди выкупали участки, строили там свои санатории. Все это нужно проверить и провести корректировку по водоохранной зоне». Перепроверить нужно и населенные пункты, примыкающие к Байкалу. «Если они небольшие и полностью входят в водоохранную зону, то там нужны определенные мероприятия. Например, там нельзя содержать шиномонтаж, автомойку, – говорит Плюснин. – А в крупных городах, таких, как Слюдянка, Култук, Северобайкальск, Нижнеангарск, Кабанск, нужно усилить водоохранную инфраструктуру, в том числе установить очистные сооружения».
Ученые Лимнологического института, которые сейчас собираются в очередную экспедицию, работают практически на собственном энтузиазме и за свой счет. Так же было и во время летней экспедиции по всему озеру (сейчас ученые исследуют собранные материалы). А денег у института нет. «Финансирование требуется не только для приобретения оборудования, а даже для того, чтобы выполнять экспедиционные работы, – говорит Федотов. – То, что у нас выделяется в рамках финансирования института, еле-еле хватает на зарплату и не хватает совсем уже на то, на что мы должны содержать институт: оплату света, тепла. Бюджет института – это бюджет выживания, а не бюджет развития».
Если бы исследования ученых финансировались, то можно было бы скорее понять истинные причины экологического кризиса на Байкале. Сейчас они могут только строить предположения – где-то прослеживается связь с человеком, где-то – нет. «В первую очередь нужно определить причины, почему это все происходит, – говорит Федотов. – Тогда можно будет понять, на что нацеливаться. А получается, что пошли в атаку, не зная, куда, не зная, что делать. А вдруг причина окажется в чем-то другом? Например, управляющим будет природный фактор, и нам останется только сидеть и ждать, как сама природа всю эту ситуацию разрулит».
