– Российские разработчики вакцины против коронавируса наперегонки сообщают о готовности препаратов. Есть ли вообще смысл в этой гонке вакцин? Или к тому моменту, когда их выпустят на рынок, мы все переболеем и у нас будет естественный иммунитет?
– Сегодня никто не отрицает, что у большого количества людей уже сформировался иммунитет к COVID-19. По примерным оценкам, он может быть у 40–60% населения Москвы.
Но эти цифры означают, что от 40% до 60% жителей не имеют иммунитета к новому коронавирусу. Это все-таки очень большая пропорция и большие риски.
– Может ли вообще иммунитет к коронавирусу сформироваться у всего населения естественным путем, без применения вакцины?
– Здесь в любом случае есть некий предел. Естественным путем, то есть после столкновения человека с вирусом, иммунитет предположительно может появиться у 60–75% населения. Дело в том, что чем больше вокруг людей с иммунитетом, тем ниже так называемый коэффициент репродуктивности вируса. Он отражает, какое количество людей может заразить один заболевший. Как только этот коэффициент станет совсем низким, вирус практически прекратит массово распространяться, и пандемия сойдет на нет.
Однако у нас все равно останутся люди, которые никогда не встречались с вирусом, но потенциально могут встретиться. А группы риска при этом никуда не денутся – например, диабетики второго типа. Им вообще нельзя болеть COVID-19: он вызовет серьезные осложнения или даже смерть.
– То есть население в любом случае придется вакцинировать?
– На самом деле в тотальной вакцинации необходимости нет. С этой точки зрения мы сейчас проходим через революционные изменения. Коронавирус – как большой метеорит, врезавшийся в Землю, – заставил медицину содрогнуться и пересмотреть подходы.
Когда вакцины только придумывали – а этот процесс начался больше ста лет назад, – они были средством предотвращения эпидемий. Если специалисты по каким-то признакам понимали, что возможна эпидемия, они превентивно вакцинировали людей. Причем старались делать это максимально массово.
Сегодня подход к вакцинации меняется. Появились новые методы исследований и диагностики, которых раньше не было или которые не внедрялись массово. Теперь вместо того, чтобы вакцинировать всех подряд, видимо, будет предложена иная стратегия. Например, вакцинировать только группы риска, у которых еще нет иммунитета к той или иной инфекции.
– Как точно определить, есть иммунитет у человека или нет? Ведь наличие антител, на которые мы массово проверяемся, ничего не гарантирует.
– Антитела действительно работают относительно недолго. Когда они на пике и лабораторные тесты показывают высокий титр, можно с высокой вероятностью говорить, что у этого пациента есть иммунитет к COVID-19. Но у большинства людей уровень антител достаточно низкий, даже если они непосредственно контактировали с COVID-19 и имеют иммунитет. Зачастую анализы показывают антитела на уровне фоновых значений.
В то же время наши защитные реакции не ограничиваются антителами. Есть еще и Т-клеточный иммунитет, который обеспечивают Т-лимфоциты. Они, как военные, приписанные к месту службы, дежурят в лимфатических узлах. И когда в расположенных поблизости органах и тканях возникает инфекция, они активируют локальный иммунный ответ.
– Можно ли измерить Т-клеточный иммунитет?
– Да, у научных иммунологических лабораторий есть для этого точные методы – например, ELISPOT. Он позволяет установить наличие Т-клеточного иммунитета, даже если у вас найдется всего одна или несколько нужных Т-клеток на миллион клеток крови.
– Такие исследования можно проводить массово?
– Пока нет. Но медицинские технологии развиваются очень быстро. Три месяца назад антитела к коронавирусу тоже нельзя было массово проверять. А сейчас такие тесты проводятся сотнями тысяч.
ELISPOT – безусловно, все-таки научный инструмент, и его проблематично использовать в клинико-диагностических лабораториях. Но что нам мешает сделать его массовым инструментом? С появлением таких методов мы сможем назначать вакцинацию не вслепую, а осмысленно – только тем, у кого действительно еще нет иммунитета к инфекции.
– Это касается только коронавируса или других инфекций тоже?
– Речь не только о коронавирусе. Дальше мы, скорее всего, будем делать то же самое с гриппом. У отдельных людей есть Т-клеточный иммунитет к отдельным серотипам гриппа, и глупо их прививать от того же самого. То есть мы будем сначала измерять иммунный статус человека и определять, нужна ли ему та или иная прививка или у него уже сформирован иммунитет.
Меня как ученого все это, если честно, просто завораживает. Мы так долго об этом говорили, и наконец-то это происходит. Работая с COVID-19, мы меняем парадигмы борьбы с эпидемиями и пандемиями. Мероприятия, которые сейчас вырабатываются, способны не просто победить пандемию, а еще и увеличить продолжительность жизни и сократить смертность. Причем не только непосредственно от вирусов, но и от других заболеваний.
– Каким именно образом?
– Самая распространенная причина смертности в России – болезни сердечно-сосудистой системы. Огромное количество людей умирает от инсультов и инфарктов, и вирусы имеют к этому самое непосредственное отношение.
Когда они попадают в организм, то поражают эндотелий сосудов, там образуется дырка. Наша система коагуляции крови старается эту дырку закрыть, и на поврежденном месте появляется микротромб. Например, при COVID-19 пациент мог умереть просто от того, что сосуд закупорился сгустком крови. Поэтому больным назначали антикоагулирующие препараты, которые разжижают кровь и уменьшают тромбообразование.
Вдобавок там, где из-за вируса образовалась дырка и ее пришлось закрывать тромбом, потом может возникнуть холестериновая бляшка. Это происходит с людьми, которые страдают ожирением и имеют высокий уровень холестерина. А таких людей очень много. Россияне сегодня хронически переедают, у 23% взрослого населения диагностировано ожирение, то есть индекс массы тела на несколько пунктов превышает норму.
По сути, причина около трети смертей в России – это именно вирусы плюс ожирение. И как раз то, что сейчас происходит в рамках борьбы с COVID-19, поменяет всю медицинскую парадигму в отношении вирусных инфекций. У нас сформируется нулевая толерантность к вирусам – потому что они отвечают за такое количество смертей.
– Разве можно снизить заболеваемость вирусами до нуля?
– КПД никогда не бывает 100%, но постепенно уменьшать уровень заболеваемости, безусловно, можно. Для этого необходима прежде всего быстрая система диагностики. Чем быстрее вы узнаете, какой у вас патоген, тем быстрее сможете выпить нужную таблетку и уменьшить вред для организма.
– Но от многих вирусов таблеток нет. Даже лекарства от гриппа не очень эффективны…
– На самом деле большинства таблеток против респираторных вирусных инфекций не существует по одной простой причине – до этого у нас не было быстрой системы диагностики. Чаще всего вы даже не знали, грипп у вас или нет. Вам просто ставили диагноз «ОРВИ», то есть что-то гриппоподобное, но что конкретно – непонятно.
Конечно, вы могли бы сдать анализ и через несколько дней или неделю узнать, что у вас был грипп такого-то типа или вообще энтеровирус. Но необходимость в таблетке к тому моменту чаще всего отпадает.
Однако мир меняется, и, скорее всего, после пандемии диагностировать, лечить и прививать нас будут совсем иначе. Я надеюсь, в ближайшем будущем мы сможем сделать системы диагностики, которые будут выдавать результат в течение нескольких секунд. А если у вас есть быстрый результат анализов, то у «большой фармы» появляется интерес создавать для вас препараты против инфекций, чего до сих пор практически не делалось.
– И этого будет достаточно, чтобы предотвратить ущерб от вирусов?
– Помимо быстрой диагностики снизить заболеваемость вирусами поможет более осмысленная вакцинация, о которой мы уже говорили. Мы больше не будем, как обыватели, рассуждать, высокий у человека иммунитет или низкий. Извините, это же ахинея с научной точки зрения.
Вместо этого мы сможем точно узнать, к каким конкретно патогенам у нас есть иммунитет. Научимся работать с NK-клетками, которые не просто так называют «натуральными киллерами». Оказывается, часть из них также обладают памятью, и это одни из наиболее эффективных клеток для борьбы с вирусными инфекциями. Пока мы не умеем определять их специфичный ответ по отношению к конкретному вирусу, но можем научиться.
– Насколько быстро могут появиться все эти технологии для новой системы диагностики и вакцинации?
– Многие технологии, которые нам сейчас нужны, на самом деле уже были с нами лет 10. Но только теперь на фоне коронавируса мы начинаем их применять. Просто потому, что не хотим еще раз столкнуться с очередной пандемией, которая нанесет нам всем такой же огромный экономический ущерб, как COVID-19.
