Но эти аналогии обманчивы. В организационно-технологической части беспорядков действительно наверняка есть приемы, опробованные в странах неустойчивой демократии. Однако суть происходящего в Соединенных Штатах противоположна тому, что имело место в упомянутых регионах.
Бунт ради статус-кво
В Европе или на постсоветском пространстве задачей «цветной революции» всегда было изменение фундаментальных основ. Формально – устройства общества, дабы преобразовать его в соответствии с либерально-демократической моделью. На деле – ревизия геополитической ориентации соответствующей страны, привязка ее к западной сфере влияния и интересов. Строго говоря, эти цели шли рука об руку, просто первая чаще всего оказывалась очень трудно достижимой. Показать, что то или иное государство перешло на западную орбиту, было проще, чем реально изменить его. Поэтому символические жесты вроде сноса памятников приобретали особое значение – они подчеркивали смену парадигмы, изменение статус-кво.
Природа нынешних сотрясений в США другая. Речь идет не об изменении, а как раз о сохранении основ системы, если подразумевать под ней не политическую оболочку, а социально-экономическое устройство общества и государства. Этот тезис звучит несколько парадоксально, учитывая масштаб и ожесточенность протестов. Но если вынести за скобки символы и эмоции, то окажется, что эта история все же не про глубокую трансформацию системы.
Искоренение расового неравенства продолжалось всю вторую половину ХХ века, процесс это неизбежный. Не только по причине социального прогресса и общей либерализации нравов, но и в контексте необратимого сокращения доли белого населения в мире (Соединенные Штаты – не исключение). Принимавшиеся меры всегда носили адресный характер – уравнивание прежде дискриминируемых общин в формальных правах, а потом и создание специальных механизмов, призванных создавать для них специальные преимущества при поступлении на учебу, работу и т. д. Нынешние события, несомненно, вызовут новый сдвиг в этом направлении. С тем, что неравенство сохраняется, не спорит никто, так что и либералы, и консерваторы согласятся с необходимостью удвоить усилия. Более того, всем политическим силам, кроме самых крайних по обе стороны спектра, выгодно делать упор именно на расовый характер происходящего, поскольку он позволяет уйти от гораздо более масштабного вопроса о социально-экономическом состоянии американского общества и государства в целом.
Полезный расизм
Нетипичный для Америки подъем левых настроений в последние годы и фактический раскол Демократической партии на чуть ли не симпатизирующий социализму актив и консервативную верхушку – продукт кризиса капиталистической модели развития, которая испытывает все большее давление. Причины его – предмет отдельного разбора, главное, что соединяется сразу несколько факторов – традиционных и новых (прежде всего глобализация), обостряющих неравенство и недовольство им. Последствия пандемии стали только самым свежим проявлением этой проблемы.
Ее решение требует не косметических изменений, а переоценки многих основополагающих принципов развития Соединенных Штатов. Трамп попробовал дать свой ответ на этот вопрос, объявив главными виновниками кризиса американской политико-экономической системы глобализацию и ее поклонников. Предложенная Трампом концепция по вкусу заметной части населения США. Однако специфика нынешнего президента и его остро поляризующий подход позволяют ему выступить разве что в роли тарана, пытающегося расшатать устоявшийся набор стереотипов. Меж тем на другом конце политического спектра поднялась волна, символ (хотя уже и не лидер) которой – Берни Сандерс. Это непоследовательная попытка, предпринятая весьма разношерстной публикой, сдвинуть всю политическую дискуссию влево, дабы инициировать перемены, сопоставимые по глубине с Новым курсом 1930-х годов. Радикализм молодого поколения «социалистов» не оставляет и им шанса на успех в Америке, хотя они способны заручиться довольно широкими симпатиями тех, кто на себе ощущает упадок американской мечты о «равных возможностях» – не в расовом, а в социально-экономическом смысле.
Интерпретация волнений как сугубо расовых, перевод дискуссии в культурную плоскость – в интересах всего истеблишмента. Это позволяет уйти от разговора о необходимости глубинного изменения модели развития – к нему никто не готов, олигархия уступать не собирается, реалистичных идей нет, а если они и появятся, их невозможно воплотить в жизнь в таком расколотом обществе. Дальнейшее расширение поддержки чернокожим – мера понятная и привычная, против нее никто выступать не станет. Радикализация протестов с обеих сторон (вряд ли крайне правые оставят происходящее без ответа) тоже полезна – население от них быстро устанет, а наиболее буйные и слева, и справа будут дискредитированы. Идеи распустить полицию или радикально урезать ее довольствие явно непроходные. Так что после выпуска пара и некоторой административно-финансовой корректировки все вернется на круги своя. В целом политический класс укрепит свои позиции. Речь здесь не идет о текущей конъюнктуре и воздействии на избирательную кампанию, с этим-то как раз всё непонятно и повернуться может по-разному. Но системно мейнстрим сохранит позиции, аккуратно обойдя главные причины нынешнего раздора, а еще и демонстративно выступив на стороне прогресса.
Надолго ли этого хватит – вопрос другой. Но весь мир находится в транзитном состоянии, так что загадывать бессмысленно.
Дискредитация скреп
У происходящего есть еще один интересный аспект, теперь уже чисто политический. Он, в частности, объясняет, почему беспорядки сугубо американского происхождения так легко перекинулись на Европу.
Борьба с памятниками из США быстро перекинулась в Европу
Последнее десятилетие в политике многих стран стало временем национально-консервативного реванша. Протест против космополитизма, связанный с нараставшими обратными эффектами глобализации, воплощался в жизнь через подъем так называемых популистских движений и партий. А они в большинстве случаев апеллировали к «золотому веку», возвращение к которому и знаменовало бы победу над утратившим моральные ориентиры и чувство реальности глобализмом. Take back control («Вернуть контроль»), Make America great again («Вернуть Америке величие»), традиционные ценности и консервативные скрепы – поиск будущего в прошлом стал повсеместно если не главным политическим трендом, то одним из основных.
Идеализация прошлого как гораздо более чистого, нравственного и приемлемого для добропорядочного человека времени составляла основу мощной политической волны. Снос или осквернение статуй политических деятелей минувших веков, живших, понятное дело, в другой реальности, – атака именно на этот моралистический посыл «популистов». Протестующие хотят показать, что у «старого доброго времени» была грязная изнанка – благополучие и процветание как минимум отчасти обеспечивались за счет угнетения и дискриминации.
Не умаляя искренности помыслов многих протестующих, надо сказать, что всё это логично вписывается в начинающийся новый политический цикл. Пандемия заморозила политическую жизнь, но это ненадолго. В условиях неизбежного социально-экономического спада борьба вспыхнет с новой силой. И популистские силы, почти исчезнувшие с горизонта за время эпидемии, имеют шанс наверстать упущенное, пользуясь тем, что жизнь многих людей стала хуже. Желание лишить национал-консерваторов части козырей вполне понятно. Опять же вопрос, насколько это сработает, но как превентивная мера может иметь некий эффект.
Сводить события в ведущих западных странах к чьим-то политическим манипуляциям – упрощение. Проблема расизма существует, а во все более многоцветных обществах она чревата разрушительными следствиями. Так что попытки так или иначе с ней справиться продолжатся. Правда, конкретная ситуация с афроамериканцами, то есть буквально с американцами – потомками вывезенных из Африки рабов, весьма специфична. Для решения этой проблемы и дальше будут использоваться методы целевого финансирования и символической политики. Но излечить более общие социальные язвы тем же способом невозможно. А вот как их лечить – этот вопрос пока предпочитают откладывать на потом.
Автор – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», председатель Совета по внешней и оборонной политике (СВОП)
