Иран продолжит мстить за Сулеймани, но так, чтобы не разозлить США

Так стоит ли ждать новых актов мести? С одной стороны, Иран, скорее всего, уже не сможет нанести открытый военный удар, как это было сделано 8 января. Колумнист иранской прореформаторской газеты «Арман-э мелли» сеид Али Харам в статье от 9 января «Гибель командующего и реакция Ирана» пишет, что акции, подобные ракетному обстрелу, в случае людских потерь спровоцируют события, которые «принесут вред Ирану и пойдут на пользу Америке». Такая оценка вполне оправданна. Попросту говоря, иранцы сейчас не могут организовать акцию, которая была бы столь же резонансной, как убийство Сулеймани, но при этом не обернулась бы для них дополнительными потерями. Ликвидировать американских военных или чиновников уровня Сулеймани вряд ли получится, а если это и произойдет, то без ответа со стороны США не останется.

Начать же военный конфликт с Америкой Иран позволить себе не может. Экономика страны подорвана санкциями, и заметного улучшения здесь не предвидится. Проект бюджета на 2020–2021 годы является антикризисным и наглядно демонстрирует, что даже последние оптимисты в Тегеране понимают: негативные тенденции сохранят свое влияние. К тому же Вашингтон обладает достаточной военной мощью, чтобы вбомбить ИРИ в каменный век. В частности, в Тегеране серьезно опасаются, что одним из объектов атак может стать нефтеперерабатывающая инфраструктура страны, ключ к иранской энергетической безопасности и источникам пополнения бюджета.

Атака на союзников США также была бы не слишком целесообразна. Смерть Сулеймани закрепила за Ираном образ государства-мученика, чьи официальные лица в нарушение всех международных правил были атакованы США. Это реноме жертвы американской агрессии Тегеран может использовать как аргумент, призывая европейцев поддержать его в санкционной борьбе с Соединенными Штатами. Акции же возмездия, в которых могли бы пострадать граждане Евросоюза, лишили бы Иран этого козыря, что в Тегеране прекрасно понимают. Примечательно, что, несмотря на международный кризис, вызванный убийством Сулеймани, Тегеран нашел время отменить обвинения в шпионаже, предъявленные французской гражданке иранского происхождения Фарибе Адельхах. Иран также не стал отрицать своей вины в гибели украинского «боинга», чтобы не ухудшать отношения с ЕС и внешним миром.

Не стоит переоценивать и революционный и, не побоимся употребить этот термин, антиимпериалистический (в сознании многих – антиамериканский) характер иранского государства. Иранская «революционность», делавшая (пусть и с определенными оговорками) Тегеран непримиримым противником США, сошла на нет к середине 1990‑х, сохранившись лишь в формальном дискурсе иранских политологов. К 2010‑м, после незначительного всплеска революционных настроений в период президентства Махмуда Ахмадинежада, в Исламской Республике окончательно победил прагматичный подход. Даже попытка иностранных экспертов делить политические силы на реформаторские и консервативные вызывает у самих иранцев вопросы. К 2020 году элита страны объединилась вокруг идеи собственного выживания и защиты национальных интересов в условиях внешнего давления и внутриэкономических проблем. На этом фоне лобовая конфронтация с США для Тегерана не оправдана даже во имя мести за смерть такой фигуры, как Сулеймани.

Впрочем, у прагматизма иранского руководства есть и обратная сторона. Совсем забыть об убийстве Сулеймани и считать, что после удара по американским базам конфликт исчерпан, Тегеран не может. Генерал был любимцем народа. Его смерть объединила общество – противники режима, как и его сторонники, скорбят по генералу и требуют отомстить Соединенным Штатам. Похороны Сулеймани были столь же масштабными, как и проводы в последний путь основателя Исламской Республики аятоллы Хомейни. А между тем совсем недавно, в ноябре прошлого года, по стране прокатилась волна протестов, показавшая шаткость внутриполитической ситуации. Поняв, что смерть Сулеймани может сплотить граждан, официальная пропаганда сделала все, чтобы максимально использовать эту возможность. В зависимости от аудитории генерал представал то защитником нации, то воином ислама, близким по духу к почитаемому шиитами имаму Али, то просто человеком, предпочитавшим дела словам. Реформаторам и либералам исподволь напоминалось, что генерал не принимал участия в подавлении крупных народных волнений (что на самом деле может быть не совсем так) и был против деления народа на религиозную и светскую части.

Стоит сказать, что настоящей легендой Сулеймани стал еще при жизни. Правда, тут необходимо уточнить, что хотя он, безусловно, обладал и харизмой, и умом, и силой воли, но все же подобием супермена не был. Он сыграл важную роль в борьбе с «Исламским государством» (ИГ; запрещена в РФ) и помог устоять режиму Башара Асада. Однако наряду с несомненными успехами были и неудачи. Например, у российских военных периодически возникали вопросы по поводу эффективности действий Корпуса стражей исламской революции в Сирии. Обвиняли Сулеймани и в том, что он прикладывал недостаточно усилий, чтобы удержать курируемые им в Ираке силы шиитского ополчения от мародерства и сведения счетов с сунитами. Коллеги обвиняли генерала в позерстве и не всегда дальновидном подходе. Непримиримым противником США убитый генерал также не был. При необходимости в разные годы он взаимодействовал с представителями Вашингтона и в Ираке, и в Афганистане. При анализе скупых данных о реальной жизни Сулеймани вырисовывается образ служаки, верного своей стране и «колеблющегося с курсом партии», не лишенного как достоинств, так и недостатков.

Широкую известность Сулеймани приобрел после 2014 года, причем во многом благодаря тому, что в Иране назрел запрос на национального героя. Ни политик, ни религиозная фигура на эту роль не подходили, так как не могли рассчитывать на симпатии всего общества. К тому моменту в стране уже давно наметился если не идеологический кризис, то острое желание идеологической трансформации. Религиозные догматы и революционные призывы переставали работать как мобилизационные рычаги. Доверие к политикам разных лагерей падало. Вместо этого возник запрос на людей не «слова», а «дела», отстаивающих интересы страны, а не идею. Сулеймани оказался идеальным кандидатом. И найден он был в нужное время и в нужном месте: сражаясь в Ираке против ИГ. Его образ нужно было только несколько подсветить в информационном пространстве, что и было сделано.

Однако, создав образ генерала–радетеля за отечество, который был трансформирован в образ генерала-мученика, руководство ИРИ сделало себя заложником этой идеи. Уже не оно, а население, которому был «продан» образ идеального генерала, стало решать, что можно считать достаточной местью за кровь погибшего героя. Сразу после ракетного удара по американским базам было заявлено, что он унес жизни нескольких десятков человек. Но очень скоро выяснилось, что жертв среди военнослужащих США нет. Иранскую улицу это явно разочаровало. В интернете появилась циничная шутка: при похоронах Сулеймани в давке погибло больше народа, чем от иранских ракет, выпущенных по американским базам. Последней каплей, переполнившей чашу терпения иранцев, стала попытка скрыть причастность к гибели украинского самолета. 11 января на улицах Тегерана начались манифестации, чьи участники требовали отставки правительства.

Ситуация, когда гнев на Америку, убившую народного героя, объединяет граждан, иранские власти полностью устраивает. И, конечно, они не хотят, чтобы эта ярость была обращена уже на них из-за того, что смерть Сулеймани не была достаточно отомщена. Поэтому Хаменеи не остается ничего иного, как эту месть обещать. Однако с учетом выше перечисленных факторов, скорее всего, под видом мести иранцам попытаются «продать» простое продолжение нынешней региональной политики. В частности, следующим этапом отмщения, судя по словам Верховного лидера, должно стать выдавливание американцев с Ближнего Востока. Как пояснили различные иранские политологи, под этим подразумевается делегитимизация военного присутствия США в Ираке, процесс которой уже был запущен, когда официальный Багдад призвал американцев покинуть эту страну. Еще один вариант мести – продолжение постепенного отказа от ограничений в ядерной сфере, взятых на себя Ираном в рамках Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД). Правда, Тегеран и так бы сделал эти шаги, но теперь они будут ассоциироваться для иранского населения со словом «месть». При этом власти разными способами стараются донести до граждан Исламской Республики мысль: месть не обязательно должна быть кровавой.

Впрочем, и силовых акций со стороны Ирана также не следует полностью исключать. С одной стороны, есть вероятность, пусть и не очень большая, что за генерала отомстят его друзья и коллеги, сделав это по собственному почину, а не по приказу сверху. С другой стороны, не исключено, что за силовые акции возмездия будут выдаваться действия, со смертью Сулеймани никак не связанные, а являющиеся частью игры, которую Иран и США ведут друг с другом с момента выхода американцев из СВПД. Цель этой игры – заставить противоположную сторону «сдать назад», после чего можно будет начать нормализацию отношений. Подталкивание к уступкам ведется очень грубо – методом кнута и пряника, когда жесткая акция сопровождается предложением сесть за стол переговоров. Тегеран чередует снятие с себя ограничений, наложенных СВПД, с силовыми акциями в регионе, давая оппонентам месяц-два на раздумье, после чего делает следующий ход. Вашингтон в течение нескольких месяцев до убийства Сулеймани старался отвечать ИРИ преимущественно санкционными и политическими шагами. Иран же с каждой новой силовой акцией (захват танкеров, удар по нефтяным объектам Саудовской Аравии, атака на посольство и военную базу США в Ираке) становился все более самоуверенным, чем лишь добавлял аргументов американским «ястребам», требовавшим жесткого ответа. Этим ответом и стало убийство Сулеймани, совершенное, как бы цинично это ни звучало, ради приближения переговорного процесса.

Несомненно, Вашингтон сильно рисковал. И непонятно: то ли ликвидация генерала стала следствием авантюризма администрации Трампа, то ли, напротив, исключительно точного понимания иранских реалий. Если бы Тегеран ответил по-настоящему жестко, регион оказался бы на грани большой войны. Но Иран выбрал прагматичную линию поведения, ответив ослаблением участия в СВПД (подчеркнув при этом, что из договора не выходит) и бескровным ударом по американским базам. США, в свою очередь, не стали на эту атаку реагировать, понимая, что она была нужна руководству Исламской Республики, чтобы успокоить требующее мести население. На этом фоне прозвучали угрозы ввести новые санкции и предложение подумать о начале переговоров. В целом же поведение Вашингтона и Тегерана остается прежним – они обмениваются «уколами» и отступают назад, предлагая друг другу стать сговорчивее. В войне не заинтересована ни одна из сторон. Трамп не намерен накануне выборов развязывать затяжной конфликт, а Тегеран просто не хочет втягиваться в конфронтацию с неясными для него перспективами. В итоге формально мстить за генерала Иран будет, и, наверное, не раз, выдавая очередной объективно необходимый шаг за акт возмездия, но шаг этот будет, скорее всего, выдержанным и соразмерным, преследующим цели, никак не связанные с платой за кровь Сулеймани.

Автор - старший научный сотрудник ИМЭМО РАН