К чему Казахстан пришел за два года после отставки Назарбаева

Законодательно закрепленный статус Елбасы («отец народа»), руководство Советом безопасности, контроль над АО «Самрук-Казына», управляющим всеми национальными компаниями страны – не полный перечень «деталей» механизма, который создавал Назарбаев, будучи главой государства, чтобы фактически остаться им и после отставки. Формирование этой «машины времени», которая не переносит в другие эпохи, а останавливает текущую в самом главном для ее изобретателя вопросе, завершили парламентские выборы января 2021 года. В казахстанском парламенте всегда доминировала фракция партии «Нур Отан», но оказалось, что ее позиции можно еще основательнее укрепить. А лидер партии – Елбасы…

Характерно, что в последние месяцы разговоры о внутривидовой борьбе верхушки политической элиты сошли на нет. В мае прошлого года вдруг и без каких-либо объяснений президент Касым-Жомарт Токаев подписал указ о прекращении полномочий депутата сената Дариги Назарбаевой – дочери Елбасы. Даже карантинные ограничения не смогли затмить это событие, давшее повод строить предположения о переменах на политическом олимпе республики. Однако наиболее трезвомыслящие наблюдатели со скепсисом воспринимали слова о тектонических сдвигах. В условиях пандемии уход в тень носительницы главной в стране фамилии больше напоминал не опалу, а операцию по снятию с нее ответственности за связанные с коронавирусом проблемы. К концу года стало ясно, что социального взрыва из-за COVID-19 не случится. И в январе Дарига Нурсултановна была избрана депутатом парламента Казахстана по списку партии «Нур Отан».

Другим фактором, способствовавшим единению элиты, стала пандемия. Власти в Казахстане сразу, раньше многих соседей, приняли очень жесткие меры по борьбе с распространением инфекции: были фактически закрыты два крупнейших города страны, введен карантин на многих предприятиях, оставшиеся без доходов граждане получали выплаты из бюджета. Вряд ли кто-то в Казахстане мог предположить, что государство способно действовать так эффективно. Казалось, что ситуация с распространением вируса взята под контроль и карантинные меры не затянутся.

В правительстве говорили, что во второй половине года положение в экономике стабилизируется, спада не будет, ВВП по итогам года «выйдет по нулям». Экономистов-скептиков не слушали. Но после отмены карантина в мае произошел резкий скачок заболеваемости, со всеми неизбежными следствиями – очередями в аптеках, дефицитом коек в больницах. Это спровоцировало острую критику в адрес властей, хотя, строго говоря, в этом случае вряд ли она была обоснованной. Инсайдеры говорят, что в некоторых высоких кабинетах со страхом ждали, что осенью случится социальный взрыв. Но административными методами, кадровыми перестановками и ресурсами Национального фонда, сформированного из сверхдоходов от экспорта нефти в нулевые годы, ситуацию удалось удержать под контролем. В итоге эта история лишь укрепила единство политической элиты.

А общество в целом консолидировалось вокруг Нур-Султана благодаря словам российского депутата Вячеслава Никонова. Выступая в эфире программы «Большая игра» на Первом канале в декабре прошлого года, он сказал, что самим своим существованием Казахстан обязан России, а его территории – это «большой подарок» со стороны Москвы. Подобные заявления звучали и раньше, но никогда они не вызывали столь оглушительную реакцию. Не только казахстанские СМИ и соцсети закипели от возмущения, но и официальные власти не остались в стороне – МИД вручил ноту российским дипломатам по этому поводу. Реакция казахского общества понятна, но почему власти на этот раз ответили так жестко, хотя прежде игнорировали похожие заявления Жириновского? Судя по всему, дело тут в том, что в ситуации ковидакризиса, транзита власти и на фоне проблем экономики Нур-Султану необходимо было обозначить свое отношение к волнующему обществу вопросу ясно и четко, а не ограничиться дипломатичным молчанием.

Возможно, была еще одна причина такой реакции властей. В феврале прошлого года на юге Казахстана произошли погромы в поселках дунган – этнического меньшинства, в XIX веке сбежавшего от китайских репрессий из нынешнего Синьцзяна в тогдашнюю Семиреченскую область. Таких масштабных беспорядков Казахстан еще не знал: 11 убитых, около 200 раненых, больше 20 тысяч дунган ушли через границу в Киргизию. По имиджу власти, которая позиционирует себя как умеющую, в отличие от соседей, обеспечивать мирное сосуществование граждан (это один из столпов казахстанской официальной идеологии), эта история ударила очень больно. Однако теперь она не то чтобы забылась, но уже далеко не на авансцене общественного интереса.

Зато по-прежнему актуален «земельный вопрос». Общество категорически не хочет видеть иностранцев не только хозяевами, но даже и арендаторами казахстанской земли. В 2016-м эта проблема спровоцировала массовые выступления во многих городах страны. И вот 21 февраля президент заявил: «Для нашего народа земельный вопрос всегда очень важен. Это прочная основа и символ нашей государственности… Поручаю законодательно запретить продажу, аренду сельхозземель иностранцам и иностранным юридическим лицам».

Итак, казахстанская власть смогла найти успешный политический алгоритм действий в очень сложной ситуации. Но что с экономикой?

Уже второе десятилетие подряд бюджет страны дефицитен и пополняется ежегодно миллиардами долларов из Нацфонда. Резервы там приличные – в январе они составляли $57,7 млрд. Но при нынешних темпах расходования уже в ближайшие годы придется начать затягивать пояса. Чтобы этого избежать, необходимо начать искать новые пути развития экономики Казахстана. Но с этим, по мнению экспертов, все довольно мутно.

«Складывается ощущение, что на самый важный период – среднесрочный – правительство все надежды связало с расширением проекта добычи нефти на Тенгизском месторождении. Ждем, что выйдем из нынешнего кризиса так же, как из прежних – расширим нефтедобычу, а там, глядишь, еще и цены на нефть вырастут, так и вырулим», – считает экономист Магбат Спанов.

Но перспективы нефтедобычи туманны: крупные западные компании уже не раз отказывались от работы на геологических структурах, о которых раньше говорили с энтузиазмом. Неразрабатываемых достоверных больших месторождений не осталось, планы 2000-х годов добывать к началу этого десятилетия более 100 млн тонн провалились. На этом фоне начинают звучать разговоры, что пора пересмотреть в пользу Казахстана соглашения о разделе продукции, заключенные с западными нефтяными гигантами в 1990-х. Но это – из разряда фантастики. Есть ли у Нур-Султана что-то кроме ожиданий роста добычи черного золота? Президент Токаев на протяжении минувшего года обещал представить «новый курс» – реформы, которые, по его словам, вызовут экономический бум.

«Уже понятно, что "новый курс" будут реализовывать старые политические силы и фигуры. Поэтому возникает сомнение: будет ли "новый курс" действительно новым? Основные контуры преобразований, очерченные Токаевым, – внедрение новой системы государственного планирования (госпрограммы переименуют в нацпроекты, по аналогии с Россией), продолжение приватизации, ревизия регуляторных норм. Сохраняется ставка на малый и средний бизнес, причем президент говорил об упрощении открытия и ведения бизнеса. Все это можно было бы назвать свежими и правильными структурными реформами, если бы этого не было в прошлом. Проектное управление внедряется последние несколько лет и, как признаются многие бывшие чиновники, без особенного успеха, поскольку совместить традиционную модель с вертикальным подчинением непросто. Обновленный план приватизации на 2021–2025 годы – не доведенный до завершения процесс разгосударствления, начатый в 2014–2016 годах. Борьба за упрощение ведения бизнеса – как кажется, давно выигранное соревнование: по данным отчета Doing Business 2020, Казахстан находится в первой тридцатке стран по легкости ведения предпринимательской деятельности», – говорит экономический обозреватель Сергей Домнин.

Многообещающее направление реформ – борьба с монополиями и защита конкуренции. Но, осторожно замечает эксперт, насколько эффективно эту борьбу будет вести правительство, когда монопольное положение на рынках часто занимают государственные компании, в советах директоров которых сидят профильные министры?

Некоторые российские наблюдатели говорят, что отсутствие ясного понимания, что делать с экономикой – не сугубо казахстанское явление. Это, конечно, так, но в Казахстане, в отличие от России, позитивная демографическая динамика и генерация новых рабочих мест, а это условие и экономической, и политической стабильности в скором будущем. Особенно когда политическая эпоха действительно сменится…