Как конфликт Китая и Запада повлияет на отношения России и ЕС

Главный фронт

Предпоследнюю неделю марта глава внешнеполитической службы ЕС Жозеп Боррель назвал «неделей высокого дипломатического напряжения». И правда – чего на той неделе только не было! И американо-китайские переговоры в Анкоридже, и приезд главы Госдепа Энтони Блинкена в Брюссель, и введение санкций Советом ЕС, и видеосаммит Евросоюза с участием Джозефа Байдена, и, наконец, визит Сергея Лаврова в КНР. Боррель в своем блоге даже заочно поспорил с российским министром, не согласившись с его высказываниями во время пекинской пресс-конференции о том, что Европа сама разорвала отношения с Россией.

С тем, что эти отношения если и не «разорваны в клочья», то находятся в «мертвой точке», в Брюсселе согласны. Но обвиняют во всем, конечно, Москву и утверждают, что улучшить ситуацию удастся, только если Россия начнет выполнять Минские соглашения, прекратит гибридные и кибератаки на страны ЕС, а также будет соблюдать права человека. По крайней мере такие три условия озвучил председатель Европейского совета Шарль Мишель во время телефонного разговора с президентом Владимиром Путиным накануне саммита Евросоюза.

Однако на фоне последних событий, или, как выразился Боррель, «тектонических сдвигов между Китаем, Россией, США и ЕС», эти требования выглядят по меньшей мере риторическими, а то и просто надуманными. Еще несколько лет назад казалось, что резко обострившееся из-за украинских событий противостояние России и Запада – чуть ли не главный международно-политический сюжет современности. Но сейчас уже очевидно, что это был только пролог к более масштабному конфликту, а главный фронт новой холодной войны пройдет не в районе Прибалтики и Сувалкского коридора, а где-то в Южно-Китайском море и Тайваньском проливе.

Европейцы пока продолжают говорить о многополярном мире и многогранности своих отношений с КНР, но какую сторону занять в новой холодной войне, они уже определились. 22 марта Евросоюз вместе с США, Великобританией и Канадой впервые с 1989 года ввел против Китая санкции. Принятые меры были, в сущности, символическими. Но символизировали они не столько осуждение происходящего в Синьцзяне, сколько согласие на участие в формируемой американцами антикитайской коалиции. Поучаствовать в ней согласились и Австралия с Новой Зеландией, заявив о поддержке санкционных решений, а в ближайшее время то же самое, видимо, сделает и Япония.

Тектонические сдвиги

На теоретическом уровне европейцы еще в начале прошлого десятилетия начали понимать, что Америка рано или поздно вступит в схватку с Китаем, а им самим придется сыграть в этом конфликте вспомогательную роль. «Возобновление внимания Соединенных Штатов к Азиатско-Тихоокеанскому региону является логическим следствием геостратегических изменений. Это означает, что ЕС должен взять на себя больше ответственности за свою собственную безопасность и безопасность своих соседей», – утверждала летом 2013-го возглавлявшая тогда европейскую внешнеполитическую службу Кэтрин Эштон.

Но одно дело теория, а другое – практика. К тому моменту, когда Эштон произносила выше процитированные слова, реформа общей политики безопасности и обороны Евросоюза прорабатывалась уже почти два года и, вполне вероятно, так и не была бы реализована – как и все предыдущие попытки Брюсселя усилить общеевропейскую военную и внешнеполитическую составляющую. В ЕС и в ту пору много говорили о грядущих тектонических сдвигах и угрозах, но непосредственно с ними еще не сталкивались. Однако начавшийся через несколько месяцев украинский кризис и все последующие события заставили европейцев мобилизоваться.

За прошедшие с тех пор семь лет страны Евросоюза более или менее научились принимать согласованные внешнеполитические решения и действовать в кризисных ситуациях. Они также заметно продвинулись в оборонной интеграции, запустили несколько совместных масштабных военно-технических проектов, а заодно нарастили соответствующие расходы. Одно из последних решений, принятых Советом ЕС как раз во время той мартовской высоконапряженной недели, – учреждение «Европейского фонда мира» объемом в 5 млрд евро, из средств которого предполагается финансировать экспедиционные операции ЕС и оказывать военную помощь зарубежным партнерам.

Видную роль в повышении внешнеполитического тонуса Евросоюза сыграл Дональд Трамп. Будучи президентом США, он наглядно показал, что американские гарантии безопасности не являются константой, а стратегическая автономия, про которую во времена Обамы европейцы лишь отстраненно рассуждали, на самом деле штука практичная и полезная. На фоне угроз Трампа вывести США из НАТО в Европе даже заговорили о создании собственных ядерных сил на базе французского арсенала и пришли к выводу, что в принципе идея эта вполне реализуемая.

В ноябре прошлого года, сразу после оглашения результатов президентских выборов в США, уже отмобилизованный и располагающий кое-каким внешнеполитическим и оборонным бэкграундом Евросоюз решительно заявил Байдену, что он готов – готов восстанавливать трансатлантические отношения, брать на себя больше ответственности и договариваться об общей позиции по Китаю.

А еще через несколько месяцев Брюссель подкрепил эти слова делом – ввел против Пекина санкции, поставив тем самым под угрозу срыва совсем недавно и с огромным трудом заключенное европейско-китайское инвестиционное соглашение. Теперь, как говорят представители Европарламента, ратификация документа заморожена – по меньшей мере, до прояснения ситуации. И по ощущениям, на этот раз выбор между бизнесом и политикой дался европейцам гораздо проще, чем семь лет назад, когда решался вопрос о санкциях в отношении России. Тогда было много громких споров и возражений, а сейчас все прошло сравнительно спокойно, что называется, в рабочем режиме.

Выступая на саммите министров иностранных дел стран НАТО в Брюсселе, Энтони Блинкен заявил, что Вашингтон не собирается принуждать своих союзников к выбору между «нами и ими», то есть между США и Китаем. По словам госсекретаря, так даже вопрос не стоит, поскольку нет никаких сомнений в том, что Пекин «угрожает нашей безопасности и нашему процветанию». Но те, кто все же желают продолжать работать с Китаем, вполне могут это делать – например, в сфере климата и здравоохранения.

Блинкен дал понять, что европейцам пора сворачивать любое серьезное сотрудничество с потенциальным противником, а если очень хочется, то можно попробовать решить с Пекином конфликтные вопросы, касающиеся столь любимой европейцами возобновляемой энергетики и вакцинной дипломатии. В первую очередь в Африке, которая в начинающейся холодной войне должна стать одной из сфер ответственности ЕС.

Повторение траектории

Для европейцев, особенно западных, это, конечно, очень сложная и неприятная ситуация, но особого выбора у них сейчас нет. США – не менее важный экономический партнер Евросоюза, чем Китай, а кроме того, американцы по-прежнему выступают в качестве гаранта безопасности Европы. Хотя, например, немецкая газета Frankfurter Allgemeine, признавая все эти аргументы, на днях отмечала, что цена поддержки Вашингтона может оказаться очень высокой и первые ответные китайские санкции покажутся смешными по сравнению с вполне вероятной в будущем торговой войной, не говоря уже про вооруженный конфликт из-за Тайваня.

Но американцам есть что предложить помимо экономического сотрудничества и гарантий безопасности. «Если наши союзники возьмут на себя справедливую долю нагрузки, то вполне могут рассчитывать, что получат и право голоса при принятии решений», – пообещал Блинкен. Госсекретарь таким образом фактически повторил формулу о разделении нагрузки в обмен на разделение лидерства, которую европейцам предлагала еще администрация Барака Обамы.

Отношения европейских стран с КНР в ближайшее время начнут, по всей видимости, повторять траекторию, по которой после 2014-го двигались их отношения с Россией. Первые санкции уже есть, отправка войск в Южно-Китайское море началась, а дальше последует нагнетание напряженности в СМИ и возникновение различного рода «хайли лайкли» инцидентов, обвинять в причастности к которым будут теперь уже Пекин.

Немецкий Фонд Кёрбера еще в 2011 году провел политическую игру, смоделировав обострение отношений между КНР и США, китайскую кибератаку на американскую инфраструктуру и реакцию Берлина на эту ситуацию. В игре участвовали реальные сотрудники немецкого МИДа, ведомства федерального канцлера, минэкономики и других учреждений, ответственных за принятие политических решений. По результатам получилось, что в начальной фазе конфликта Германия попытается сохранить нейтралитет между Вашингтоном и Пекином, а на сторону американцев, и то не очень уверенно, встанет только после эскалации, которая непосредственно затронет европейские интересы.

Эксперты фонда тогда сделали вывод: отношения Европы и США теряют свою прежнюю обязывающую силу. С тех пор ситуация, конечно, сильно изменилась, и сегодня европейцы намного охотнее готовы выполнять союзнические обязательства. Правда, Германия, у которой в ЕС решающий голос, в силу особенностей своей политической системы и культуры по-прежнему склонна колебаться. Но как показывает опыт последних лет, отдельные «токсичные» события – кибератаки или убийства с отравлениями, – тем более затрагивающие непосредственно ФРГ, вполне способны придать решительности немецким политикам.

Концепция поменялась

После того как перспектива конфликта с Китаем приобрела достаточно явственные очертания, в Евросоюзе начали проявлять особую озабоченность отношениями с Россией. Европейские политики теперь открыто говорят, что российско-китайское сближение не соответствует стратегическим интересам ЕС, и уже через несколько недель после инаугурации Байдена, когда повестка на предстоящие четыре года стала окончательно ясна, Жозеп Боррель отправился в Москву – восстанавливать диалог. Закончился визит, правда, неудачно, но это не значит, что новых попыток не будет.

Брюссель все еще ставит Россию вместе с Китаем в ряд врагов мировой демократии, но в последнее время старательно при этом подчеркивает различия в интересах двух стран, как бы намекая, что Москва еще может перейти на другую сторону. Схожая смена концепции наблюдается и в Вашингтоне. Но если для американцев сейчас важно максимально ослабить своего главного противника, то у ЕС есть еще и собственные причины, чтобы желать разлада в российско-китайских отношениях.

Европейцы совсем не хотят вновь оказаться на передовой линии холодной войны. В то же время они не прочь использовать российские экономические и ресурсные возможности, чтобы усилить собственные позиции в новом глобальном конфликте, который обещает быть в первую очередь торговым и технологическим. Кроме того, в Евросоюзе понимают, что с помощью Москвы можно решить значительную часть проблем в своей «зоне ответственности» и таким образом ощутимо снизить нагрузку, которую американцы намерены возложить на Европу.

И тут уже сложный выбор встает перед Россией. С одной стороны, у нее появляется шанс восстановить отношения с ЕС, а с другой – возникает вопрос цены, так как шанс этот связан с риском сыграть для Запада роль ударного авангарда в конфликте с Китаем. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Борреля весьма прохладно встретили в Москве – договариваться на условиях, предлагаемых сейчас Евросоюзом, было бы большой стратегической ошибкой.

Но и отказываться от возможности тоже не вполне разумно. Лучше подождать, и, возможно, европейцы, чувствующие себя совсем неуютно в новой роли и новой политической ситуации, что называется, «дозреют» до более выгодных предложений. В конце концов Россия тоже заинтересована в том, чтобы Евросоюз если не сменил сторону, то хотя бы занял нейтральную позицию в начинающемся глобальном конфликте. Как сказал Лавров все на той же пекинской пресс-конференции, если Брюссель проявит инициативу, то Москва готова наращивать отношения на основе равноправия и поиска баланса интересов. Пока же, по словам российского министра, на западном фронте без перемен, зато на Востоке очень интенсивная повестка. И в общем-то, у России альтернатив тут тоже немного.