Понятно, что этим шагом довольны не все. Оппозиция в обеих палатах обвиняет премьера в том, что он нарушает условия договора, в соответствии с которым княжество Джамму и Кашмир вошло в состав Индийского союза; в самом Кашмире ожидаются серьезные беспорядки. Местные политические лидеры, которые могли бы возглавить протест, задержаны; в отдельных районах отключены сотовая связь и интернет, закрыты учебные заведения. В Джамму и Кашмир спешно перебрасываются дополнительные силы армии и полиции. Центральное правительство действует жестко и последовательно, опираясь на поддержку основной массы населения страны и лояльных элементов в самом Кашмире.
Особый статус штат Джамму и Кашмир получил еще в 1949 году, и он был зафиксирован в конституции страны. В соответствии с ним штат – единственный в Индии, где мусульмане составляют большинство населения, - получил дополнительные права. К примеру, ему единственному было позволено иметь собственную конституцию; в соответствии со статьей 35А кашмирцы получали многочисленные льготы при приеме на госслужбу и при поступлении в учебные заведения штата; ограничивалось право жителей других штатов приобретать собственность в Кашмире. Короче говоря, Джамму и Кашмир получил широчайшую автономию, о которой другие штаты и территории не могли даже мечтать. В Индии появилось по сути государство в государстве, на территории которого к тому же в 1989 году вспыхнул мятеж, в вялотекущей форме продолжающийся до сих пор.
Недовольство таким положением дел зрело давно – как среди политиков, так и среди простых индийцев, которые не могли понять, почему их страна заливает Кашмир деньгами и кровью своих солдат, а тем временем кашмирские политики заигрывают с сепаратистами. В самом Кашмире отношение к особому статусу также было неоднозначное: часть этнических кашмирцев, вполне лояльных Индии, были недовольны тем, что не могут полноценно интегрироваться в индийское общество. Обитатели Ладакха – территорий на востоке Джамму и Кашмира, где большинство населения составляют буддисты и индуисты, - требовали автономии, утверждая, что мусульманские власти штата их угнетают. Наконец, требовалось что-то делать с кашмирскими пандитами – представителями высших индуистских каст, бежавших из Кашмира после начала мятежа и готовыми вернуться лишь после предоставления им гарантий безопасности, а лучше всего – после того, как им выделят охраняемый кусок земли, на котором будет сформирована отдельная союзная территория, подчиненная Нью-Дели, а не правительству в кашмирском Шринагаре.
Правительство Моди разрубило этот узел одним ударом. Строго говоря, оно обещало это сделать уже давно: с самого момента своего основания BJP выступала за лишение Кашмира особого статуса, этот пункт присутствовал в манифесте, выпущенном партией перед национальными выборами в апреле этого года. Но националисты говорили о решении кашмирского вопроса так давно и так неопределенно, что все к этому привыкли – и столь резких мер от Нарендры Моди мало кто ожидал. Индийский премьер, однако, в очередной раз доказал, что не забывает своих обещаний: он не пытался договориться с нейтральными депутатами и партиями, а дождался момента, когда правящая коалиция гарантированно сможет провести нужное решение, и лишь тогда нанес удар.
Цели Моди абсолютно ясны и прозрачны: после внесения изменений в конституцию Кашмир, лишившийся особого статуса, превращается в неотъемлемую часть Индии. Никаких больше разговоров о независимости и расширении автономии, никаких квот и ограничений. Если индийцы из других районов хотят покупать землю в Кашмире, пусть покупают; если кашмирцы желают интегрироваться в индийскую жизнь, пусть интегрируются в полной мере. Моди упорно переделывает Индию на свой лад, превращая ее из лоскутного одеяла в единую нацию, пусть и со своей спецификой. Понятно, что за нынешним судьбоносным решением последует очередной всплеск насилия в Кашмире; но теперь индийцы хотя бы будут понимать, ради чего все эти жертвы.
Пакистан, как и ожидалось, выразил серьезную озабоченность и сурово осудил решение индийских властей как непродуманное, ошибочное и ведущее к дальнейшей эскалации насилия. Это заявление звучало бы куда весомее, если бы пакистанское руководство не начало играть в эту игру первым: еще в 1949 году под прямое пакистанское управление перешла часть бывшего княжества Джамму и Кашмир (Гилгит-Балтистан), а в 1963 году пакистанцы уступили кусок кашмирской территории Китаю к вящему негодованию Нью-Дели.
Как ни парадоксально, возможно, нынешнее решение индийского правительства поможет в перспективе разрешить запутанный кашмирский вопрос. И в Исламабаде, и в Нью-Дели понимают, что воссоединить Кашмир, по сути разделенный на три части, не удастся ни военным, ни мирным путем. Так не лучше ли признать существующую реальность, проведя наконец постоянную границу по Линии контроля, отделяющей пакистанский Кашмир от индийского, и Линии фактического контроля, отделяющей занятые Китаем территории от индийского Кашмира, и наконец покончить с наследием независимого княжества Джамму и Кашмир, отравляющим отношения трех стран вот уже семьдесят с лишним лет?
