Конечно, ему очень льстит, что звезда американского кинематографа так высоко оценивает дело его жизни. Ведь чтобы реализовать задуманное, ему нужна любая поддержка. Новый эко–индустриальный мировой порядок — на меньшее Браунгарт не согласен. В его вселенной каждая вещь изначально разрабатывается так, чтобы она разлагалась без вреда для окружающей среды, или чтобы можно было использовать ее как вторсырье без потери качества. Ему грезится планета, на которой не будет мусора, поскольку все отходы будут кому–то служить пищей.
«Наш современный мир промтоваров до крайности примитивен», — вздыхает Браунгарт. Мы производим вещи, часто напичканные токсичными веществами, и рано или поздно отправляем их на помойку. Яды попадают в почву, в атмосферу, в грунтовые воды. Браунгарт считает, что в этом мы недалеко ушли от неандертальцев: «Товар, который превращается в мусор — это просто плохой товар. Никуда не годная химия».
Браунгарт хочет, чтобы химия была на высоте; он хочет производить товары без каких–либо опасных веществ, которые будут либо биологически разлагаться в компостной яме, либо возвращаться в технологический круговорот как чистосортное вторсырье. Если такой подход получит широкое применение, многое изменится. Расточительство из греха превратится в добродетель, на смену сплошным ограничениям придет мир изобилия. Как в природе: пышный цветок вишни становится плодом, а плод — гумусом или новым деревом; в этом эликсир жизни. Такой экогедонизм являет собой кредо Браунгарта: «Живите в удовольствие».
Аскезу и отказ — излюбленные дисциплины многих экологов — он не приемлет. Немецкое движение защитников природы он называет «клубом людей, не знающих радости и пытающихся преодолеть чувство вины». Проповедники экологичности «оптимизируют там, где не надо».
Чтобы претворить теорию в практику, он открыл свою фирму. В числе немецких клиентов EPEA — химический концерн Beiersdorf и производитель белья Triumph, каталог Otto и косметическая компания Aveda. Браунгарт консультирует Volkswagen, Unilever и BMW. С его помощью компания HeidelbergCement создала специальный цемент, который, превращаясь в бетон, очищает воздух, Puma в 2013 году выпустила на рынок первую коллекцию спортивной одежды, полностью пригодную для вторичной переработки, и обувь, из которой можно делать компост.
Но у него немало и критиков. 82–летний автор немецкого закона о химических веществах Фридрих Шмидт–Блеек сомневается, что концепция Браунгарта может быть реализована повсеместно. Отдельные разработки, такие как чехлы для мягкой мебели, из которых получается компост, его не впечатляют: «Мне может быть вполне комфортно в кресле А380 с его «съедобными» чехлами, но пусть мне скажут, как быть с остальными 99% лайнера».
«Идеи Браунгарта мне кажутся симпатичными, но они нишевые», — убежден Герд Розенкранц, который до недавнего времени был пресс–секретарем немецкой природоохранной организации Deutschе Umwelthilfe. Михаэль Мюллер, в составе специальной комиссии консультировавший Бундестаг по вопросам устойчивого развития, рвет и мечет: Браунгарт пренебрегает политическими рамками, и потому Мюллер называет его несерьезным. Мол, как могут быть претворены в жизнь все эти прекрасные новаторские принципы экономики замкнутого цикла, если не обязать потребителей к возврату использованной продукции? Но принятию законов всегда предшествует борьба. «Политические и, в особенности, экономические преграды колоссальны, ведь экономика расточительства позволяет делает большие деньги, — говорит Мюллер. — Не думайте, что нам не хватает технологических решений. Пока всеобщее благо политики не будут ставить выше частных интересов, никакая система работать не будет». К тому же в отношении многих товаров во вселенной Браунгарта остается неясным, как они смогут попасть обратно от потребителя к производителю, и насколько это вообще реально.
Аргументы серьезные, но Браунгарт раздраженно отмахивается от них. Всех своих критиков он считает теми, кто вставляет палки в колеса прогрессу, постоянно сомневающимися заложниками условностей полит–индустрии. Должно быть, ему необходима убежденность в собственной правоте, чтобы десятилетиями сохранять энтузиазм. И действовать, невзирая ни на что.
Куклы Барби — это химическое оружие, а сумочки Louis Vuitton — явный образчик спецотходов: шоу Браунгарта избегает шаблонности и пробуждает любопытство. В зале сидит самая успешная бизнес–леди Германии — Сюзанне Клаттен. Крупная акционерша концерна BMW сама инвестирует преимущественно в экологичные технологии будущего. Баварский автопроизводитель учел идею Браунгарта в своем новом электромобиле.
Концепция бесконечно повторяющихся циклов использования сырья родилась в 1991 году в Нью–Йорке. На вечеринке, устроенной на крыше одного небоскреба, Браунгарт разговорился с американским архитектором и дизайнером Уильямом Макдонахом. Оба они верили: разрабатывать плохие вещи, чтобы затем постепенно вносить улучшение — это безумие. Разве не лучше выпускать хорошие товары и использовать материалы повторно? И тут их осенило.
Чтобы отслужившие свое вещи действительно становились вторсырьем, их нужно не продавать, а давать в пользование, и обязать производителя принимать назад собственные товары. Тогда телевизор, содержащий тысячи токсичных химических веществ, уже не окажется на свалке. Вместо окна надо продавать «20 лет прозрачного стекла», вместо офисного стула — «7 лет сидения» на нем.
Логика такова: если продукция рано или поздно будет возвращаться к производителю, он будет заинтересован использовать более качественные материалы. А соответствующие компании помимо прочего станут еще и своего рода сырьевыми фондами.
В 2002 году свет увидела первая книга Браунгарта и Макдонаха, озаглавленная «От колыбели до колыбели» («Cradle to Cradle», C2C); она быстро покорила умы. Арнольд Шварценеггер, в скором времени ставший губернатором Калифорнии, провозгласил свой солнечный штат территорией проекта C2C. Звезды кино, такие как Мерил Стрип, Кэмерон Диаз и Сьюзан Сарандон, принялись пропагандировать идею. Концепцией C2C проникся и режиссер Стивен Спилберг. После урагана «Катрина» Брэд Питт вместе с Макдонахом построил в Новом Орлеане 90 домов, спроектированных в соответствии с критериями C2C.
Для автоконцерна Ford Макдонах озеленил крышу завода по производству моторов Rouge River площадью 100 000 квадратных метров: растение седум очищает дождевую воду, что позволило сэкономить 50 млн долларов на строительстве канализации. Но от концепткара «на базе» кукурузы и сои отказались — по финансовым соображениям.
Свой манифест эко–новаторы опять–таки напечатали не на бумаге, а на полимерных листах, с которых чернила смываются; краску и переплет можно использовать вторично. В 2008 году вышла «Следующая индустриальная революция» — с практическими примерами. А в апреле 2013 года — часть третья, «Апсайклинг».
В Дании насчитывается уже около 30 крупных компаний, исповедующих принципы C2C. 14 островов в Северном море объединились в сеть C2C. Концерн Nike производит C2C–кроссовки, классическая модель офисного стула Aeron Chair от Германа Миллера почти на 100% может использоваться вторично. Даже в Китае идея принялась: крупнейший в мире производитель детских колясок и сидений Goodbaby (марка Maxi—Cosi) предлагает специальную эко–коллекцию, получившую сертификат Cradle to Cradle.
Но самый большой ажиотаж наблюдается в Нидерландах. Браунгарт консультирует правительство, с 2010 года все госзакупки ориентируются на критерии экологичности. В аэропорте Свипхол появится зона, соответствующая критериям C2C. В 2012 году в полной гармонии с C2C прошла международная садовая выставка «Флориада», главное здание, рестораны и санитарные помещения самостоятельно обеспечивали себя электроэнергией. Приборы, тарелки и даже туалетная бумага отвечали C2C.
Бывший топ–менеджер Procter & Gamble Стеф Кранендейк открыл для себя Браунгарта несколько лет назад. В 2007 году в Валвейке он приобрел долю в компании Desso, производящей ковровые и спортивные покрытия — и проникся идеей. Реально ли это: перестроить компанию в соответствии с критериями C2C?
Началом стал поиск материалов, не содержащих токсичных веществ, и тканей, пригодных для вторичной переработки. Была доведена до 50% доля «зеленой» энергии. Затем Desso нашла нетоксичный клей, который можно удалить с покрытия. С тех пор компания принимает назад свои изделия и восстанавливает их. Более того, дизайнеры Desso разработали Airmaster — ковровое покрытие, благодаря особым бактериям очищающее воздух и связывающее мелкодисперсную пыль. Искусственные газоны на таких стадионах, как лондонский Уэмбли, многие ковровые покрытия для круизных теплоходов производятся экофирмой. «Desso увеличила оборот на 20%», — радуется Кранендейк, мужчина двухметрового роста.
Тем не менее, многих бизнесменов пугают высокие издержки на организацию производства. Другим нравится сам принцип, но останавливает упрямство Браунгарта. Почему он так решительно возражает восстает против дополнительной экономии ресурсов? Наконец, некоторые полагают, что он хочет закрепить за собой монополию на сертификацию только для того, чтобы обогатиться. Ведь Браунгарт и Макдонах поспешили организовать некоммерческое бюро по выдаче сертификатов.
Как бы то ни было, один аргумент скептиков уже был опровергнут: кое–то считал принцип C2C применимым только к изделиям простой конструкции. Концерн Maersk, специализирующийся на морских перевозках, нефте– и газодобыче, построил по заветам Браунгарта крупнейший в мире контейнеровоз — 400 метров в длину, 59 метров в ширину и 73 в высоту — только потому, что такое решение оказалось экономически целесообразным.
Судно на 98% состоит из стали различного качества. Металлоконструкции практически намертво соединяются с другими материалами. При утилизации разные сорта стали смешиваются со всеми проводами и деталями из пластмассы. Качество вторсырья получается низким.
При строительстве нового судна Maersk, во–первых, тщательно каталогизировал все детали и, во–вторых, предусмотрел возможность их легкого демонтажа. «Компания, занимающаяся утилизацией, платит нам на 10% больше, если мы можем сказать, из каких сортов стали изготовлены те или иные части судна», — говорит руководитель департамента по охране окружающей среды концерна Якоб Стерлинг. Во времена, когда сталь становится дефицитом, судно в период своей эксплуатации служит складом ценного сырья.
То, что немецкая промышленность, несмотря на явные результаты, с трудном принимает его концепцию, Браунгарт объясняет «романтизацией природы», а также типично немецким хроническим стремлением подавить чувство вины: «Мы очень даже неплохо научились оптимизировать не то, что нужно». К тому же немецкий бизнес хорошо зарабатывает на экспорте мусоросжигательных установок в разные уголки мира.
К слову, многие годы у него был личный карьерный тормоз в лице собственной супруги. Моника Грифан, на тот момент министр Нижней Саксонии по охране окружающей среды, не раз сталкивалась с обвинениями в лоббировании интересов своего мужа и его бизнеса. Она то пыталась сделать его членом специальной комиссии, то, как однажды на Ганноверской выставке, расхваливала его работу. Когда в результате она чуть не лишилась поста, Браунгарт свернул свою деятельность в Германии. И только в 2012 году, после того как Моника Грифан ушла из политики, он снова перешел в наступление.
Весной этого года представители строительной отрасли и управляющих компаний в области недвижимости собрались в замке Солитюд на первый форум Cradle–to–Cradle. Список участников показывает, что эта тема уже меньше пугает отраслевиков: в нем есть такие компании, как Audi и BMW, Carl Zeiss и Siemens, Bosch и Lindner, Knauf Gips и Knorr Bremse.
Член правления IG Metall Кристиане Беннер считает C2C большим шансом для немецкой экономики: вместо того, чтобы пытаться конкурировать со странами с низким уровнем заработной платы, Германии следует бороться за лидерство в области инновационной экологической перестройки производства, убеждена она. Задавшись целью донести идею Браунгарта до своих инженеров, Беннер еще два года назад сделала C2C центральной темой годового собрания. На нем она познакомилась с другим, непримиримым Браунгартом. Когда кто—то из инженеров попытался ему возразить, что экологический поворот подразумевает и отказ от роста, химик вспылил: «Сделайте сначала свою работу, а уж потом можете нести всякий вздор о границах роста».
Ох уж этот профессор из Гамбурга: ради хорошей пощечины он готов на момент пожертвовать даже своей революцией.
Перевод: Владимир Широков
