«Мне нравится каждый день ходить на работу.
Моя команда, мое начальство, все мы — одна большая семья».
— Работница Dunkin' Donuts из рекламного видеоролика
Армандо Гонсалес идет вдоль белой линии на асфальте, медленно, опустив голову, пока не обходит весь периметр парковки. Армандо тяжело дышит, его взгляд блуждает по сторонам, скользит по контейнерам для мусора, светящейся рекламе дешевых супермаркетов и ресторанчикам фастфуда. Здесь, вдоль одной из типичных вылетных магистралей Америки, — авеню быстрого питания, стоковых магазинов и автокафе — умерла она. Его коллега. Его лучшая подруга. Сегодня Армандо набрался духа и приехал сюда — впервые после ее смерти. «Боже, как здесь все уныло», — говорит он.
Смерть от усталости
25 августа 32-летняя Мария Фернандес припарковала свой видавший виды Kia Sportage у сетевого супермаркета Wawa, рядом с магазинчиком сети аксессуаров для автомобилей Autozone. Она заглушила двигатель, откинула назад спинку сиденья и заснула — прямо в рабочей одежде своего работодателя Dunkin' Donuts. Для большинства людей день только начинался — но не для Марии. Незадолго до этого у нее закончилась ночная смена. С 10 вечера до 6 утра она работала в точке Dunkin' Donuts в Линдене, штат Нью-Джерси. После обеда ее ждали на следующей работе — в другом ресторанчике Dunkin' Donuts в часе езды от Линдена в городе Ньюарк, рядом с которым она жила.
Мария проехала половину пути. В том, что она, изможденная, заснула в машине, ничего необычного не было. Фернандес совмещала три работы — в трех разных точках сети Dunkin' Donuts. Пять дней в неделю она работала в Линдене и Ньюарке, а по выходным в Харрисоне. Везде она делала одно и то же: варила кофе, размораживала донаты, обслуживала клиентов. За это ей платили немногим больше восьми долларов в час. Работать так много ей приходилось для того, чтобы сводить концы с концами и чтобы, как она надеялась, выбиться в люди. Она мечтала пройти обучение на косметолога, а для этого были нужны деньги.
Женщину, неподвижно сидящую в припаркованном автомобиле, заметил по пути на работу сотрудник Autozone. Когда через семь часов она все так же бездвижно сидела на месте водителя, а на губах у нее выступила пена, он вызвал полицию.
Фернандес никогда не ездила без канистры с бензином — боялась, что во время постоянных разъездов от одного ресторанчика к другому в баке закончится горюче, и она опоздает на смену. Вероятно, прежде чем в тот жаркий августовский день она завернула на парковку, канистра упала, и, поскольку крышка была закрыта неплотно, бензин вылился на заднее сиденье. Во время сна Мария вдыхала ядовитые испарения.
Полицейские оцепили парковку и вызвали подразделение, специализирующееся на ядах. Еще через четыре часа они вытащили тело женщины из автомобиля.
В кармане брюк Армандо все еще носит с собой ключ от ее автомобиля. За день до смерти Марии они вместе работали в Харрисоне. Армандо спросил, не одолжит ли она ему через пару дней машину, чтобы он смог навестить свою мать. Мария дала ему второй ключ и обещала после работы припарковать автомобиль перед его домом. Армандо хочет сохранить этот: «Он мне поможет. Это напоминание: люди, не позволяйте себя эксплуатировать!»
Фастфуд и американский капитализм
Мария Фернандес была человеком из нового поколения трудовых мигрантов в США — одним из 7,5 миллионов работников индустрии фастфуда, совмещающих одну плохо оплачиваемую работу, с другой такой же. Это американский образ жизни на современный манер.
Мария появилась на свет в семье иммигрантов из Португалии в Фолл-Ривере — маленьком городке штата Массачусетс. Когда девочке исполнилось одиннадцать, ее семья уехала назад в Португалию. Но Мария тосковала по стране своего детства, а также по американскому благополучию. Жизнь в Португалии казалась ей жалкой.
В 13 лет в своей деревушке на побережье Атлантики она увидела автомобиль из Нью-Джерси. Мария подошла к водителю и спросила, не согласится ли он взять ее с собой в Америку. Она подружилась с его дочками и позднее переписывалась с ними. «Она всегда писала, что хочет вернуться в США, — рассказывает Кристина Рибау, ее подруга по переписке. — Это был только вопрос времени».
В 19 лет Мария с чемоданом стояла у двери дома Рибау в Ньюарке. Наконец она снова оказалась в стране своей мечты.
Прошло 13 лет. Мария Фернандес лежит в белом гробу. В любимом красном платье, с яркими цветами в волосах, на руках белые перчатки как у принцессы. Все вокруг нее стало мирным, благородным, красивым, таким, какой ей виделась жизнь в Америке. И даже начальство воздало ей то уважение, в котором отказывало при жизни.
Жизнь Марии в последние годы состояла преимущественно из кофе, донатов и сна. Единственным, что она позволяла себе помимо работы, был один непродолжительный отпуск в год, который она всегда проводила в Лос-Анджелесе. Мария была поклонницей Майкла Джексона — у нее было несколько коробок с плакатами, дисками и газетными статьями о ее кумире, а сама она участвовала в учреждении фанклуба. Каждый год в день смерти Джексона она ездила к его мавзолею в Калифорнии.
Существует видеосюжет о такой поездке, снятый одной из подружек Фернандес. Мария стоит у могилы Майкла Джексона и произносит несколько слов на камеру — душевных, задумчивых и печальных. Она рассказывает о том, что песни Джексона заставляли ее забывать многие жизненные проблемы. И что, когда Джексон поет You are not alone («Ты не одна»), то она действительно чувствует, как одиночество отступает.
«Во время последних двух поездок в Лос-Анджелес Мария изменилась, — рассказывает Кимберли Сэссон, ее подруга. — Как будто у нее иссякла внутренняя энергия. Она засыпала везде, где возможно, — в машине, у дискотеки. Когда мы тусовались, она спала снаружи на скамейке». Оправдывалась тем, что приходится много работать.
Мало кому из работников сетевых ресторанов, таких как McDonald's, Burger King, Starbucks, Pizza Hut или Dunkin' Donuts, удается сводить концы с концами, работая только на одном месте. Часто людям приходится устраиваться на вторую и даже на третью работу, ведь немногие компании платят больше минимальной ставки, составляющей в США 7,25 доллара (в отдельных штатах эта цифра незначительно выше). Три четвертых занятых в индустрии фастфуда работают на неполную ставку. Почти никому не удается устроиться на 40-часовую неделю в одной точке, поскольку в таком случае работодатель обязан платить социальные взносы и предоставлять медицинскую страховку. Поэтому большинство берут по 10, 20 или от силы 30 часов в неделю. А поскольку компании платят по минимуму, больше половины работающих на предприятиях быстрого питания получают помощь от государства. Соответствующие расходы казны составляют около 7 млрд долларов в год.
Раньше в этой сфере работали в основном школьники и студенты. Но после финансового кризиса, который обернулся сокращением миллионов квалифицированных сотрудников, соглашаться на такие условия приходится не только молодежи, но и взрослым, которым на эти деньги нужно кормить не только себя, но и семью. А также людям вроде Марии, владеющим четырьмя языками, которых в других обстоятельствах вполне могли бы взять и на более оплачиваемую работу.
После смерти Фернандес прошло достаточно много времени, прежде чем в главном офисе Dunkin' Donuts решились как-то отреагировать на случившееся. «Мы очень огорчены трагической смертью Марии Фернандес», — заявила, наконец, представитель фирмы. В то же время концерн отрицал какую-либо ответственность за случившееся. Дескать, заработная плата и условия труда относится к компетенции владельцев ресторанчиков. С учетом франшизной системы в индустрии фастфуда у Марии было три разных начальника. Попытки связаться с ними по телефону обернулись оскорблениями или бросанием трубки. Капитализм американского образца существует, в том числе и за счет умения, когда необходимо, прятать голову в песок.
Жизнь на энергетиках
Ричард Калхейн сидит за столиком и курит, чтобы развеять тоску. Пальцы сжимают пластиковую карточу с изображением розы. На обратной стороне надпись: Мария Леонор Фернандес, даты жизни и смерти, и жирным шрифтом — «Прекрасная жизнь». Внизу название похоронного бюро. «С тех пор как Марии не стало, у меня пропало желание убираться в квартире», — говорит Калхейн, безработный строитель. Больше трех лет они жили вместе, пока летом 2013 года не расстались, и Мария не нашла себе жилье по соседству. Это один из многих районом Ньюарка, где бедность борется с безнадегой. Причем не всегда успешно.
На столике перед Калхейном лежит бело-зеленая пачка сигарет Newport. Он рассказывает, что они с Марией остались друзьями. Она заботилась о трех сыновьях Ричарда от первого брака как о своих собственных. Мальчишки сидят в соседней комнате перед компьютером и играют в игру, которую Мария подарила им за день до своей смерти. «Я никогда не встречал более щедрого человека», — говорит Калхейн. — Тем немногим, что у нее было, она делилась с другими людьми».
Когда в июне умерла его мать, у них не было подходящей одежды для похорон. Мария поехала вместе с ним и его детьми в магазин и купила им четыре черных костюма. Вскоре после похорон матери Ричарду и его сыновьям пришлось надевать свои новые костюмы во второй раз — на похороны Марии.
Дверь открывается и заходит Армандо Гонсалес — мужчина, которому Мария дала ключи от своего автомобиля. Когда она съехала от Ричарда, к нему переехал Армандо.
Через несколько дней после смерти Марии Армандо решил, что больше не позволит себя эксплуатировать. Он уволился с работы в Dunkin' Donuts. И он говорит, что у него нет такой силы, такой энергии, как у Марии: «Две или три работы для меня — это слишком. Работа тяжелая, нужно целый день стоять на ногах и к тому же еще улыбаться».
Армандо приходилось все время заставлять себя не спать на ходу и постоянно бороться с утомлением: «Тебя вынуждают насиловать собственное тело». Многие работники в индустрии фастфуда «питаются» в основном энергетическими напитками; Мария тоже пила их в огромных количествах. В то же время одной зарплаты недостаточно, ведь нужно кормить еще двоих детей. На одну зарплату я бы в буквальном смысле умер от голода. Или пришлось бы воровать и есть донаты». Dunkin' Donuts разрешает сотрудникам съесть один донат за смену и выпить одну чашку кофе. Хочешь больше — плати. А вечером нераспроданный товар утилизируют как отходы.
В то же время оборот американской индустрии фастфуда приближается к 200 млрд долларов в год. Прибыль тоже солидная. Только сеть McDonald's в прошлом году отчиталась о доходах в 5,6 млрд долларов (по всему миру), Dunkin' Donuts получил 147 млн. Топ-менеджеры крупных сетей получают в среднем по 24 млн долларов в год, почти в 1200 раз больше, чем их рядовые работники.
Крушение «рузвельтовской республики»
После увольнения из ресторанчика Dunkin' Donuts Армандо подался в клининговую компанию и теперь убирает железнодорожные составы на вокзале Ньюарка. Он до сих пор не может поверить в свое счастье. Теперь его зарплата выше минимальной оплаты труда. Впервые в жизни у него есть медицинская страховка, часть которой оплачивает работодатель. К тому же он вступил в профсоюз. «Чувствую себя как в раю», — радуется Армандо. Случившееся с Марией вывело его из спячки. Он надеется, что и другие сделают выводы из трагедии: «Если она станет символом страданий работников фастфуда, ее смерть хотя бы обретет смысл».
Смерть Марии Фернандес поднимает большой вопрос об американских ценностях, можно даже сказать, дилемму, встающую перед всей страной. 80 лет прошло с тех пор, как президент Франклин Рузвельт «прописал» своей больной, распадающейся нации «новый курс» — ряд экономических и социальных реформ, которые обеспечили экономический подъем для всех и изменили американское общество. «Рузвельтовская республика» включала в себя социальную систему, профсоюзы и государственную политику вмешательства в экономику, с целью защиты своих граждан от эксплуатации.
Но «рузвельтовской республики» больше не существует. В своей книге «Развитие» журналист Джордж Паккер описал процесс распада такой сплоченности, утрату ценностей, следствием которого становится очерствение общества.
Желание Барака Обамы повысить минимальный размер оплаты труда с нынешних 7,25 доллара в час до 10,10 доллара успело превратиться в фирменную шутку его президентского правления. С учетом же республиканского большинства в конгрессе оно окончательно стало напоминать утопию. А профсоюзы сегодня бессильны как никогда. Они объединяют всего 6,7% занятых в негосударственном секторе экономики.
Труд против капитала
На втором этаже дома в Бруклине стоит мужчина, который пока не сдается. Кендаль Фелс — основатель движения Fast Food Forward («Вперед, фастфуд»), сумевшего вывести на улицы возмущенных той системой, в которой все меньше людей выигрывает от блистательных показателей экономического роста. Ухоженная борода, очки, страстные речи, — он вполне мог бы сойти за Мартина Лютера Кинга в молодости. Он убедил многих работников ресторанов быстрого питания организоваться на борьбу за свои права. Он знает работников, которым приходиться впятером снимать одну комнату. Некоторые спят в ночлежках для бездомных, а кто-то и на скамейках в парках.
На первой его встрече с работниками нью-йоркских ресторанчиков люди жаловались на несносное обращение, слишком низкие зарплаты и график работы. Последний составляется исключительно произвольно, говорит Фелс. На первой неделе месяца человек должен отработать 25 часов, на второй — 7, на третьей — 14 и так далее.
Фелс и другие работники отрасли требуют установить оплату в размере 15 долларов за час и создать собственный профсоюз. Осенью 2012 года они впервые вышли на улицы в знак протеста. И хотя многие испугались репрессий со стороны начальства, больше 200 человек из различных ресторанчиков быстрого питания в разных районах Нью-Йорка приняли участие в забастовке. Это было семя движения, которое сегодня представлено уже по всей стране. 4 декабря тысячи работников точек фастфуда прошли по улицам 160 городов под лозунгами Strikefastfood («Удар фастфуда») и Low-pay-is-not-OK! («Низкая зарплата не пройдет!»). В Бостоне бастующие устроили пикет Mahnwache в память Марии Фернандес.
«Наше движение уже набрало силу», — говорит Фелс. Он с гордостью упоминает, что McDonald's назвал Fast Food Forward в одном отчете для своих акционеров «серьезной угрозой» перспективам получения прибыли.
Экономичные похороны
«Ты помнишь, где она лежит?» — спрашивает Армандо на кладбище Роуздейл. «Сектор 3B2DD», — бормочет Ричард. Автомобиль едет по кладбищенской дороге мимо бесконечных захоронений. В одних секторах установлены величественные памятники выше человеческого роста. В других — надгробия низенькие, едва достигают колена. Наконец, Армандо, Ричард и дети останавливаются перед очередным полем. Здесь захоронены те, кто за всю свою жизнь так и не смог заработать себе на надгробие и теперь покоится в лучшем случае под плоской плитой на траве.
Ричард и Армандо идут по тропинке; смеркается, начинается дождь. Рядом с некоторыми табличками с именами лежат цветы, между захоронениями — мусор.
Они идут, согнувшись, руки ковыряют красную землю, они ищут хоть какие-то указания на то, где именно погребена Мария. «Нашел?» — кричит Армандо. «Нет, но она должна быть где-то здесь», — откликается Ричард.
Когда Мария умерла, они не знали, как оплатить хотя бы ее похороны. У них денег не было, и от Марии, несмотря на упорный труд, каких-то накоплений не осталось. Похоронная контора запросила 5 тыс. долларов, кладбищенская администрация — еще 2 тыс. долларов. Они уже договорились о самом дешевом варианте погребения — в стиле Dunkin' Donuts, и бюро ритуальных услуг даже согласилось предоставить им скидку. Но и этой суммы не набиралось.
Уже отчаявшись, они обратились к директорам всех трех ресторанчиков Dunkin' Donuts, в которых работала Мария, с просьбой поучаствовать в расходах. Один дал 500 долларов, другой — 1 тыс. долларов, третий — что-то между пятьюстами и тысячей. Хотя бы теперь, говорит Армандо, они за нее заплатили прилично.
На похоронах рядом с могилой стоял один их знакомый и снимал, как опускают гроб с телом Марии. Эти кадры передавались в режиме реального времени ее родителям и сестре в Португалию, — позволить себе прилететь в США семья не могла.
— Да, — говорит Армандо, — современная техника дает много возможностей. Так где же она? — спрашивает он Ричарда.
— Мне кажется, ты стоишь прямо над ее могилой.
— Нет, скорее она где-то вон там.
— Возможно, — говорит Ричард.
Через несколько минут они сдаются. Их ботинки наполовину увязли в кладбищенской грязи, мужчины печально смотрят вдаль.
— Почему мы не положили вот такую плиту с именем? — спрашивает Армандо.
— Слишком дорого, — вздыхает Ричард. — Кто бы стал за это платить?
Перевод: Владимир Широков
