Великие и непобедимые: что представляет собой исторический нарратив КНДР

Причина столь вольного обращения властей предержащих с прошлым в том, что они полностью контролируют настоящее. В КНДР нет и не может быть диссидентской историографии. Если тот или иной вопрос истории признан политически важным, то по нему должно существовать только одно мнение, которое никто не смеет ни оспаривать, ни даже ставить под сомнение. У граждан КНДР нет доступа к интернету, а в весьма популярной внутренней компьютерной сети «Кванмён» разговоры на политические или околополитические темы не допускаются в принципе. Иностранные статьи и книги, равно как и северокорейские публикации прошлых лет, в которых содержатся отклоняющиеся от текущей нормы оценки, хранятся в специальных отделах библиотек, попасть в которые может лишь небольшое число лиц с соответствующим допуском по секретности.

В этой обстановке бойцы «исторического фронта», занятые формированием политически полезного образа прошлого, могут работать с невиданной свободой и выдумывать такое прошлое, какое они бы хотели иметь.

Работа по созданию политически правильной истории идет уже около шести десятилетий. Ведется она очень систематически – в продвижении политически правильного нарратива задействованы и учебники, и популярная литература, и СМИ. При этом работают в Корее не только с историей недавней, которая до какой-то степени политизирована и в других странах, но и с историей совсем давней.

В результате усилий историков-пропагандистов до сознания потребителей (то есть северокорейцев) должно быть донесено несколько важнейших положений, о которых мы сейчас и поговорим.

Корея – одна из древнейших культур планеты, одна из колыбелей человеческой цивилизации.

Наиболее ярко это положение проявилось в тезисе о т.н. Тэдонганской культуре, который в Северной Корее был выдвинут в 1990-е, немедленно стал официальным и, следовательно, неоспариваемым. В соответствии с этим тезисом среднее течение реки Тэдонган, то есть округа современного Пхеньяна, – один из центров формирования человеческой цивилизации. Тэдонганская культура связывается с Древним Чосоном. Это протокорейское государство действительно существовало, возникнув в середине I тыс. до н.э., но корейские националисты (и на Севере, и на Юге) утверждают, что Древний Чосон был основан значительно раньше – в III тыс. до н.э.

В КНДР полагается считать, что Тэдонганская культура как по уровню развития, так и по своему всемирно-историческому значению примерно равна культурам других четырех «колыбелей мировой цивилизации» – Египта, Месопотамии, Индии и Китая. В Пхеньяне не слишком озабочены тем обстоятельством, что от Тэдонганской культуры не осталось ни монументальных сооружений, ни письменных текстов: школьников все равно учат гордиться тем, что они живут на земле, где некогда зародилась цивилизация.

Корейцы – расово чистый и абсолютно автохтонный народ, живущий на своей нынешней территории с незапамятных времен.

Еще в 1960-е в КНДР отказались от привычного нам и сейчас сталинского определения нации («Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры»). В соответствии с северокорейской официальной (она же единственно допустимая) дефиницией «нацию определяет общность крови, языка, региона и культуры», причем кровь уже давно находится на первом месте в списке признаков нации.

Поскольку нация в КНДР считается биологической категорией, отсчет истории корейской нации начинается с того момента, когда, по утверждениям официальной историографии, началась история корейской государственности, то есть со времен Тэдонганской культуры (примерно с 3000 г. до н.э.). Таким образом, «корейская нация – древнейшая из существующих на Земле».

При этом официально считается, что корейцы жили на территории Корейского полуострова всегда, буквально с момента возникновения человека как биологического вида, то есть являются абсолютными автохтонами. Школьный учебник говорит об этом прямо и недвусмысленно: «Наши предки с момента возникновения человечества жили на Корейском полуострове, где и создали свою уникальную культуру». Подразумевается также, что на этой «исконно корейской» территории никогда не присутствовали иные этноязыковые группы.

Любые разговоры о том, что корейский язык может иметь родственные связи с другими языками (например, с японским или языками алтайской языковой семьи), в КНДР запрещены, поскольку ставят под сомнение исключительную древность и абсолютную автохтонность корейцев, а для авторов северокорейского исторического нарратива и древность, и автохтонность – безусловные ценности.

Хотя Корейский полуостров всегда был населен корейцами и только корейцами, в прошлом корейское государство (или государства) контролировало обширные территории.

Как и большинство националистов, северокорейские исторические пропагандисты любят напоминать об «утерянных территориях», о том, что в былые времена их страна была куда больше, якобы простираясь далеко за пределы собственно Корейского полуострова. На исторических картах, которые публикуются в КНДР, в качестве территории государств Когуре и Бохай показаны соседствующие с Корейским полуостровом районы Маньчжурии и Приморья.

Эти земли, ныне входящие в состав Китая и России, в I тыс. н.э. действительно находились под контролем Когуре и Бохая, хотя оба государства, которые в КНДР считаются безусловно корейскими, в действительности носили этнически смешанный характер. Однако на северокорейских картах территории этих государств простираются куда дальше, доходя вплоть до границ нынешней Магаданской области и Монголии. Так что «картографическая агрессия» в КНДР присутствует, хотя центральной частью нарратива служит утверждение об исконной связи корейцев и занимаемой ими сейчас территории Корейского полуострова.

Корейская культура уникальна, иностранные заимствования играют в ней второстепенную роль. Напротив, корейцы всегда были учителями соседних народов.

Это утверждение выглядит особенно забавным, если учесть, что на протяжении тысячелетий корейская культура развивалась под огромным влиянием Китая, а классический китайский язык оставался единственным языком административных документов, законодательства и науки вплоть до конца XIX века. Тем не менее влияние Китая в КНДР старательно замалчивается. Напротив, всячески подчеркивается роль, которую выходцы из древнекорейского государства Пэкче сыграли в формировании ранней Японии, разумеется, при этом игнорируется тот факт, что цивилизация и культура, которую выходцы из Пэкче действительно принесли в Японию, была по своему происхождению китайской.

Точно так же при рассказе о событиях 1945–1990 годов в северокорейском нарративе нет места для упоминаний о советской и китайской материальной и технической помощи. Наоборот, там постоянно подчеркивается, что все достижения КНДР – это результат исключительно «опоры на собственные силы».

Корея не нападала на соседей, но всегда успешно отражала внешнюю агрессию и никогда, за исключением периода 1910–1945 годов, не теряла независимости.

В современном нарративе КНДР полностью отрицается хорошо документированный (в том числе и археологически) факт завоевания китайской династией Хань северной части Корейского полуострова в конце II века до н.э., равно как и последующее существование на этой территории китайских владений. Точно так же северокорейская версия истории не признает того, что в XIII веке Корею завоевали монголы, после чего она на протяжении почти столетия входила в состав империи потомков Чингисхана. Вместо этого гражданам КНДР предписывается верить, что за якобы имеющиеся у нее «пять тысяч лет истории» Корею не удавалось завоевать никому, за исключением японцев в начале XX века. При этом утверждается, что японцы были изгнаны из Кореи в 1945-м силами самих корейцев – отрядами Ким Ир Сена.

Участие Советской армии в освобождении страны признается, но ей приписывается вспомогательная роль. В действительности же в боях за освобождение Кореи в августе 1945-го не принимали участия ни Ким Ир Сен, служивший тогда в Советской армии в звании капитана, ни подчинявшиеся ему бойцы 1-го батальона 88-й отдельной стрелковой бригады, ни какие-либо иные национальные корейские формирования, а все боевые действия велись тогда исключительно советскими войсками. Однако признать это недопустимо политически, поскольку в итоге под сомнением окажется тезис о непобедимости корейцев, которые всегда своими силами изгоняли захватчиков.

Пхеньян – традиционный центр страны с незапамятных времен.

Не случайно Тэдонганская культура была «открыта» северокорейскими пропагандистами именно в районе Пхеньяна – таким образом они стараются доказать, что нынешняя столица КНДР была главным центром страны уже пять тысяч лет назад. По этой же причине северокорейский нарратив подчеркивает значение тех государств и династий, территориальной базой которых служил нынешний Север, и всячески умаляет значение тех, центры которых находились на территории Южной Кореи.

В частности, единое корейское государство было впервые создано в VII веке н.э., когда возникшее на юге государство Силла установило контроль над большей частью территории Корейского полуострова. Однако в КНДР эта точка зрения отвергается: там не могут примириться с тем, что объединение произошло под эгидой южан, да еще и действовавших в военно-политическом союзе с Китаем – сверхдержавой того времени. Поэтому историография КНДР утверждает: никакого объединения страны в VII веке н.э. не произошло, так как под контролем Силла оказался не весь полуостров. Гражданам КНДР полагается верить, что Корея была объединена династией Коре в X веке н.э. (разумеется, столица династии Коре находилась на нынешней территории Севера).

Ким Ир Сен с ранней молодости был главным и единственным лидером корейских революционных сил.

В КНДР утверждается, что история коммунистического движения в стране началась со школьной организации «Союз свержения империализма», якобы основанной Ким Ир Сеном в возрасте 14 лет. Существование в ту пору в стране Компартии упоминается, но лишь для того, чтобы описать недостатки первого поколения корейских коммунистов (потом почти поголовно репрессированных).

На самом деле Ким Ир Сен состоял в Компартии Китая и в 1932–1940 гг. был полевым командиром среднего звена в ее партизанских формированиях, а в 1942–1945 гг. командовал батальоном в Советской армии. Однако северокорейский нарратив утверждает, что с самого начала своей деятельности Ким Ир Сен командовал абсолютно независимыми и чисто корейскими по составу формированиями, которые взаимодействовали с китайскими и советскими частями как равные и независимые союзники (таких формирований в действительности никогда не существовало).

Очень дерзкий нарратив

Общая направленность историографии КНДР ясна и стандартна для большинства государственников-националистов всех стран мира: подчеркиваются исключительная древность корейской истории, исконность ныне существующей корейской нации, важность крови (или генофонда) в создании этой нации, культурное превосходство, величие собственных достижений, а также незначительность достижений соседей и соперников.

К этим чертам, обычным для историографии любых националистов, добавляется немного специфики, обусловленной политической ситуацией на полуострове, например, подчеркивание первородства Пхеньяна или превращение Ким Ир Сена, в реальности – скромного полевого командира второго-третьего ряда, в политическую фигуру мирового масштаба.

Однако есть в северокорейском историческом нарративе и интересные особенности.

Одна из них – его дерзость. Северокорейские историки не подправляют картину прошлого, удаляя и ретушируя не устраивающие их детали, а рисуют ее заново, широкими мазками, в соответствии с заранее заданными принципами и целями. Понятно, что такое возможно только в условиях, когда официальная картина прошлого не сталкивается с какой-либо внутренней или внешней конкуренцией.

Другая особенность нарратива – его направленность внутрь страны. Хотя официальные тексты, составленные в соответствии с его постулатами, и появляются на иностранных языках, в целом на международной арене его особо не пропагандируют. Скорее всего, даже сами творцы этого нарратива понимают его неконкурентоспособность на внешнем идеологическом рынке: слишком уж явно противоречит источникам и документам подавляющее большинство его постулатов. Возможно, опасаются в Пхеньяне и конфликтов с союзниками или дружественно-нейтральными странами – ведь значительная часть нарратива направлена против Китая и России-СССР. Таким образом, пхеньянская официальная версия истории создана в основном для внутреннего потребления, ее творцы не пытаются убедить в чем-то внешний мир, а используют ее для того, чтобы воспитать в нужном духе собственное население. Учитывая, что большая часть содержащихся в этом нарративе утверждений вполне совпадает с тем, что хочет слышать о себе, своей стране и своей нации рядовой гражданин КНДР, пропагандистам вполне удается решать эту задачу.

Автор – профессор университета Кунмин (Сеул)