У одной моей давней знакомой, учительницы, каждый год аккурат за неделю до 1 сентября случается приступ тяжелейшей аллергии -- лихорадка, отек, температура, беспричинные слезы и злобная раздражительность делают нормальное общение с ней на этой неделе совершенно невозможным.Надо сказать, что учительниц как сословие я с детства боюсь и с годами этот страх становится только осмысленней, но данную конкретную учительницу люблю, очень ей в дни мучений сочувствую и даже пытаюсь утешать. Вспоминая навязший в зубах афоризм Фрэнсиса Бэкона "знание -- сила", я говорю ей: "Знание, разумеется, сила. Но нечистая. Каждый год в тебя вселяется бес, чтобы заставить развращать малых сих. А поскольку по природе своей ты существо безобидное и вреда ближним сознательно не желаешь, твой здоровый организм отчаянно сопротивляется. Отсюда отеки, лихорадка и температура". Моя знакомая, которая ужасно любит и свою работу, и своих учеников, делает большие глаза и возмущается: "Что ты несешь! Какой бес? Я всего лишь учу детей русскому языку!" Дальше наша дискуссия идет как по маслу: я напоминаю, что первой учительницей в истории человечества была небезызвестная Ева (которую в свою очередь подучил дьявол), а первым учеником -- Адам; первый же урок закончился грехопадением, административной высылкой скороспелых умников из райского сада и другими сопутствующими неприятностями, которых и на нашу долю хватило: предки съели по кислому яблочку, а у потомков до сих пор оскомина. ГлобализЬм в перЕспективе
Я понимаю, конечно, что мой пример-аргумент -- лобовой, публицистический и популистский, что квалификация наших учительниц (слава Богу!) не такова, чтобы посеять в юных мозгах мысли, ведущие к греховному унынию и еще более греховному бунту против реальности. Но ведь и на простейшем бытовом уровне что получается? Я, к примеру, выделяю из невыразительного множества подобных некоего политика: его идеи мне близки, стремления понятны, личность симпатична. Я голосую за него на каких-нибудь выборах, возлагаю надежды и т.д., и т.п. А он вдруг дает интервью в прямом эфире и отчетливо произносит в одной фразе: "инциНдент", "прецеНдент", "перЕспективы" и "глобализЬм". И фраза вроде бы осмысленная, и лицо при этом умное, но меня уже тошнит, и я ничего не могу с собой поделать, поскольку знаю: ежели у человека проблемы с простейшим речевым механизмом, то они только отражение более серьезных проблем с механизмом мышления. Я знать не хочу никаких "перЕспектив"! Но увы -- еще ни один из политиков (а мой выбор падал, поверьте, не на самых тупых) не произнес этого слова правильно. Ни один! И что же, спрашивается, я должен думать о будущем России? Что в "перЕспективе" у нее "глобализЬм"? Похоже, он самый -- и именно с этим местным акцентом. Ну да ладно, я литератор, и язык -- мой инструмент, которым я обязан владеть. Но какое счастье, что я плохо знаю математику, физику, юриспруденцию и военное дело! Духовно-профессиональные мучения соответствующих специалистов, наблюдающих искания и дерзания властей и частных лиц в этих сферах, должны быть просто запредельны. Вот и получается, что близящийся День знаний ежели и праздник, то, как и большинство наших праздников, со слезами на глазах. Более того, сияющим родителям, которые в этот день отдают своих шестилеток в цепкие лапы учителей-энтузиастов, надо бы понимать, что чем лучше и "специальнее" школа, чем квалифицированнее в ней педагоги, чем усерднее впитывают знания их чада, тем ближе они к неизбежной депрессии, а может быть, и еще к одному очень специальному заведению, где лечат от излишка знаний и примиряют бунтарей с несовершенством мироустройства. Гражданская оборона
Впрочем, негоже начинать предпраздничную статью, как говорится, за упокой. Бес, конечно, хитер и силен, но и мы за многие тысячелетия кое-чему научились у врага рода человеческого. Плетью обуха, вестимо, не перешибешь, и потому все мы усердно протираем штаны -- кто по восемь, кто по одиннадцать, а кто и по двадцать лет числимся в разных обще- и необщеобразовательных учреждениях. Однако -- и каждый учитель это вам подтвердит -- у большинства из нас едва ли не на генном уровне сложилась хитроумная система самообороны, изощренные навыки уклонения от, казалось бы, неизбежного усвоения хоть каких-нибудь устойчивых знаний. Мы выработали множество схем внешне конформистского, но по существу бунтарского поведения. Самые популярные из этих схем педагоги называют "в одно ухо влетело, а в другое вылетело" и "смотрит в книгу, а видит фигу". То есть нормальный среднестатистический ученик как бы участвует в неизбежном ритуале -- уши не затыкает и подолгу сидит на радость педагогам и родителям над открытой книгой, но внутренне весь напрягается и самым революционным образом перенастраивает свою тривиальную оптику и прокладывает в голове "сквозной канал", дабы влетевшее беспрепятственно вылетало. Только этой стойкостью перед лицом происков дьявола можно объяснить тот отрадный факт, что почти девяносто процентов наших школьников покидают школу, вооруженные практически девственными мозгами и, стало быть, радужными надеждами и верой в свои "перЕспективы". И только оставшиеся десять процентов -- несчастные, лишенные внутренней гибкости и пластичности убогие зубрилы, затюканные сверстниками "ботаники" и угрюмые вундеркинды -- вступают в жизнь отягощенными сопутствующим всякому знанию сомнением, скепсисом и негативизмом. Их путь с самого начала отнюдь не усыпан розами. Мало того, что они, неосторожные, несут свой ад в самих себе, они еще и попадают в нормальное, здоровое общество, которое, оказывая знанию вообще и знающим людям в частности формальные почести, инстинктивно, из чувства самосохранения, всего этого сторонится. Более того, из общественного многоголосья внимательное ухо легко вычленит два противостоящих ряда популярных слоганов, имеющих отношение к нашей теме. В первом ряду окажутся слоганы, явно отдающие придуманностью, казенной фальшью и наигранным оптимизмом: "знание -- сила", "ученье -- свет", "хочу все знать", "знай и умей", "любите книгу -- источник знаний" и т.д., и т.п. Такое чувство, что сочиняли их подневольные чиновники в рекламном отделе Министерства просвещения. Зато другой ряд слоганов на ту же тему дышит неподдельной, истинно народной (и библейской) естественностью, мудростью и силой: "меньше знаешь, крепче спишь", "не знаю и знать не хочу", "во многом знании многая печаль", "больно умный" и, наконец, "он слишком много знал". Два последних широко распространенных речения содержат, как нетрудно догадаться, скрытую угрозу. И действительно, слишком много знающие и больно умные представляют для общества род проблемы, поскольку совершенно непонятно, зачем они нужны и что с ними делать. Последнее высказывание, конечно, заключает в себе некий намек на возможное решение проблемы, но мы как-никак живем в цивилизованной стране, и нравы преступного сообщества, где все проблемы решаются тривиально и однообразно, нам глубоко противны. К тому же, увы, всех не перебьешь. Помнится, при советской власти был накоплен некоторый, хотя и противоречивый опыт решения обозначенной проблемы. Противоречивость его имела причиной так и не устраненные при социализме межведомственные барьеры. Правая рука тогда не знала, что делает левая, и потому одни ведомства с перевыполнением всех мыслимых и немыслимых планов штамповали умников и всезнаек, а другие должны были оборонять устои общества от их разрушительной деятельности. Коротко говоря, было придумано несколько не лишенных остроумия схем изоляции и нейтрализации "больно умных" и "слишком много знающих". Во-первых, в масштабах всей страны действовала изумительная и крайне эффективная система -- как бы это выразиться поточнее? -- "перепада давлений". Чтобы за умниками было легче приглядывать, рациональнее всего было собрать их, рассеянных по пространствам огромной страны, в некотором ограниченном количестве точек. Не так грубо и примитивно, как это делал Сталин, а цивилизованно и тонко. Перманентно гудел как бы огромный пылесос, отсасывая отовсюду разрушительный элемент и концентрируя его в специально созданных многочисленных "ящиках", "шарашках" и спецНИИ. Особо продвинутые попадали в совсем уже элитарное заведение -- Институт имени Сербского. А в чем, собственно, состоит гениальность и революционность идеи советского НИИ? В тесноте. В маленький загончик запускалось очень большое количество особей одного вида, и неизбежно начиналась жестокая внутривидовая борьба, истощавшая все силы борцов и сводившая к минимуму их попытки использовать свои знания и энергию в антиобщественных целях. Однако и недостатки этой схемы очевидны: она слишком сложна, громоздка и дорогостояща. Новый режим, пришедший на смену советской власти и преодолевший автаркические предрассудки последней, решил проблему радикально и быстро -- просто были открыты границы. Результат понятен всякому: "больно умных" и "слишком много знающих" осталось ровно столько, сколько потребно для нужд начальства и населения и -- главное -- ровно столько, сколько наша многострадальная страна готова прокормить. Клин клином
Согласитесь, однако, что решать сложные проблемы знания только при помощи простых административных рычагов было бы недостойно человечества, стоящего на пороге ХХI века. К тому же никуда не денешься от того прискорбного факта, что дьяволу удалось крепко внедрить в человеческую природу инстинкт познания, у некоторых нетипичных представителей развивающийся в настоящую страсть. Это как с наркотиками: все люди в той или иной степени наркоманы, но большинство обходятся легкими, безобидными наркотиками вроде чая, кофе, табака и неконтролируемых покупок в супермаркетах. И только ограниченный процент особо злостных дорывается до героина, но и этот процент крайне опасен, поскольку очень активен. Между тем давно замечено, что закоренелые пьяницы почему-то реже становятся наркоманами, чем непорочные юноши, из чего следует старая как мир истина: клин клином вышибают. То есть чтобы не впасть в тяжелую форму наркомании, надо загодя озаботиться какой-нибудь зависимостью полегче. Словом, я к тому, что после долгих проб и ошибок человечество выработало противоядие против "многих печалей", которые содержатся во "многих знаниях". Причем сделало это, что называется, на поле противника, воспользовавшись его средствами. Я говорю, как вы уже догадываетесь, о величайшем изобретении человечества в Новое Время ("изобретении" Информации) и повсеместном воспитании его массового потребителя -- что, в свою очередь, стало возможным только после введения всеобщего обязательного образования (как говорят знающие люди, случилось это трагическое событие в 1870-м году в доброй старой Англии). Надо ли объяснять разницу между Знанием и Информацией? Она примерно такая же, как разница между Божьим даром и яичницей, героином и марихуаной, апельсином и пакетиком Yupi. Знание добывается трудом, потом и кровью, причем добытчик тут же начинает нести за добычу и особенно трансляцию добытого разного рода ответственность вплоть до ее крайних форм (помните: "он слишком много знал"?). Информация, напротив, организованно изготавливается, дозируется и фасуется в удобную упаковку специально подготовленными для этого людьми, а потом беспроблемно и безответственно потребляется всеми остальными, почти адекватно имитируя процесс настоящего познания. Чтобы потребитель был всегда сыт, доволен и не срывался с места в поисках, информации нужно изготавливать чудовищное, подавляющее воображение количество -- ложка дегтя будет замечена в бочке меда, но бесследно растворится в океане. Человечество, как коллективный потребитель, приняло это изобретение с восторгом и благодарностью, оно ответило на него решительным понижением количества и тиражей всех периодических изданий, несущих хотя бы крупицу знаний, и неуклонным ростом количества и тиражей всех изданий, специализирующихся на изготовлении информации. Для беспрепятственного же распространения последней придумываются все новые и новые высокотехнологичные средства, новейшее из которых позволяет в любой момент любому желающему узнать, какой масти ныне Филипп Киркоров, сколько стоит ночь с занзибарской проституткой и какого цвета галстук был на Путине в первый день исторической встречи на Окинаве. Я говорю о великом и ужасном Интернете, при помощи которого страсть человечества к поеданию информации будет наконец безболезненно и навсегда удовлетворена. Интернет-удовлетворение обещает окончательно вытеснить из обихода болезненную тягу людей к "нечистой силе" -- знанию. Но ежели вдруг в стройных рядах потребителей дешевого вам станет скучно и сытно, помните, что владение настоящим знанием доставляет особую, можно сказать, божественную радость. Но это, как пишут в некоторых рекламных объявлениях: "Дорого!"
У одной моей давней знакомой, учительницы, каждый год аккурат за неделю до 1 сентября случается приступ тяжелейшей аллергии -- лихорадка, отек, температура, беспричинные слезы и злобная раздражительность делают нормальное общение с ней на этой неделе совершенно невозможным.Надо сказать, что учительниц как сословие я с детства боюсь и с годами этот страх становится только осмысленней, но данную конкретную учительницу люблю, очень ей в дни мучений сочувствую и даже пытаюсь утешать. Вспоминая навязший в зубах афоризм Фрэнсиса Бэкона "знание -- сила", я говорю ей: "Знание, разумеется, сила. Но нечистая. Каждый год в тебя вселяется бес, чтобы заставить развращать малых сих. А поскольку по природе своей ты существо безобидное и вреда ближним сознательно не желаешь, твой здоровый организм отчаянно сопротивляется. Отсюда отеки, лихорадка и температура".
Моя знакомая, которая ужасно любит и свою работу, и своих учеников, делает большие глаза и возмущается: "Что ты несешь! Какой бес? Я всего лишь учу детей русскому языку!"
Дальше наша дискуссия идет как по маслу: я напоминаю, что первой учительницей в истории человечества была небезызвестная Ева (которую в свою очередь подучил дьявол), а первым учеником -- Адам; первый же урок закончился грехопадением, административной высылкой скороспелых умников из райского сада и другими сопутствующими неприятностями, которых и на нашу долю хватило: предки съели по кислому яблочку, а у потомков до сих пор оскомина.
ГлобализЬм в перЕспективе
Я понимаю, конечно, что мой пример-аргумент -- лобовой, публицистический и популистский, что квалификация наших учительниц (слава Богу!) не такова, чтобы посеять в юных мозгах мысли, ведущие к греховному унынию и еще более греховному бунту против реальности. Но ведь и на простейшем бытовом уровне что получается? Я, к примеру, выделяю из невыразительного множества подобных некоего политика: его идеи мне близки, стремления понятны, личность симпатична. Я голосую за него на каких-нибудь выборах, возлагаю надежды и т.д., и т.п. А он вдруг дает интервью в прямом эфире и отчетливо произносит в одной фразе: "инциНдент", "прецеНдент", "перЕспективы" и "глобализЬм". И фраза вроде бы осмысленная, и лицо при этом умное, но меня уже тошнит, и я ничего не могу с собой поделать, поскольку знаю: ежели у человека проблемы с простейшим речевым механизмом, то они только отражение более серьезных проблем с механизмом мышления.
Я знать не хочу никаких "перЕспектив"!
Но увы -- еще ни один из политиков (а мой выбор падал, поверьте, не на самых тупых) не произнес этого слова правильно. Ни один! И что же, спрашивается, я должен думать о будущем России? Что в "перЕспективе" у нее "глобализЬм"? Похоже, он самый -- и именно с этим местным акцентом.
Ну да ладно, я литератор, и язык -- мой инструмент, которым я обязан владеть. Но какое счастье, что я плохо знаю математику, физику, юриспруденцию и военное дело! Духовно-профессиональные мучения соответствующих специалистов, наблюдающих искания и дерзания властей и частных лиц в этих сферах, должны быть просто запредельны.
Вот и получается, что близящийся День знаний ежели и праздник, то, как и большинство наших праздников, со слезами на глазах. Более того, сияющим родителям, которые в этот день отдают своих шестилеток в цепкие лапы учителей-энтузиастов, надо бы понимать, что чем лучше и "специальнее" школа, чем квалифицированнее в ней педагоги, чем усерднее впитывают знания их чада, тем ближе они к неизбежной депрессии, а может быть, и еще к одному очень специальному заведению, где лечат от излишка знаний и примиряют бунтарей с несовершенством мироустройства.
Гражданская оборона
Впрочем, негоже начинать предпраздничную статью, как говорится, за упокой. Бес, конечно, хитер и силен, но и мы за многие тысячелетия кое-чему научились у врага рода человеческого. Плетью обуха, вестимо, не перешибешь, и потому все мы усердно протираем штаны -- кто по восемь, кто по одиннадцать, а кто и по двадцать лет числимся в разных обще- и необщеобразовательных учреждениях. Однако -- и каждый учитель это вам подтвердит -- у большинства из нас едва ли не на генном уровне сложилась хитроумная система самообороны, изощренные навыки уклонения от, казалось бы, неизбежного усвоения хоть каких-нибудь устойчивых знаний. Мы выработали множество схем внешне конформистского, но по существу бунтарского поведения. Самые популярные из этих схем педагоги называют "в одно ухо влетело, а в другое вылетело" и "смотрит в книгу, а видит фигу".
То есть нормальный среднестатистический ученик как бы участвует в неизбежном ритуале -- уши не затыкает и подолгу сидит на радость педагогам и родителям над открытой книгой, но внутренне весь напрягается и самым революционным образом перенастраивает свою тривиальную оптику и прокладывает в голове "сквозной канал", дабы влетевшее беспрепятственно вылетало. Только этой стойкостью перед лицом происков дьявола можно объяснить тот отрадный факт, что почти девяносто процентов наших школьников покидают школу, вооруженные практически девственными мозгами и, стало быть, радужными надеждами и верой в свои "перЕспективы". И только оставшиеся десять процентов -- несчастные, лишенные внутренней гибкости и пластичности убогие зубрилы, затюканные сверстниками "ботаники" и угрюмые вундеркинды -- вступают в жизнь отягощенными сопутствующим всякому знанию сомнением, скепсисом и негативизмом.
Их путь с самого начала отнюдь не усыпан розами. Мало того, что они, неосторожные, несут свой ад в самих себе, они еще и попадают в нормальное, здоровое общество, которое, оказывая знанию вообще и знающим людям в частности формальные почести, инстинктивно, из чувства самосохранения, всего этого сторонится.
Более того, из общественного многоголосья внимательное ухо легко вычленит два противостоящих ряда популярных слоганов, имеющих отношение к нашей теме. В первом ряду окажутся слоганы, явно отдающие придуманностью, казенной фальшью и наигранным оптимизмом: "знание -- сила", "ученье -- свет", "хочу все знать", "знай и умей", "любите книгу -- источник знаний" и т.д., и т.п. Такое чувство, что сочиняли их подневольные чиновники в рекламном отделе Министерства просвещения. Зато другой ряд слоганов на ту же тему дышит неподдельной, истинно народной (и библейской) естественностью, мудростью и силой: "меньше знаешь, крепче спишь", "не знаю и знать не хочу", "во многом знании многая печаль", "больно умный" и, наконец, "он слишком много знал".
Два последних широко распространенных речения содержат, как нетрудно догадаться, скрытую угрозу. И действительно, слишком много знающие и больно умные представляют для общества род проблемы, поскольку совершенно непонятно, зачем они нужны и что с ними делать. Последнее высказывание, конечно, заключает в себе некий намек на возможное решение проблемы, но мы как-никак живем в цивилизованной стране, и нравы преступного сообщества, где все проблемы решаются тривиально и однообразно, нам глубоко противны. К тому же, увы, всех не перебьешь.
Помнится, при советской власти был накоплен некоторый, хотя и противоречивый опыт решения обозначенной проблемы. Противоречивость его имела причиной так и не устраненные при социализме межведомственные барьеры. Правая рука тогда не знала, что делает левая, и потому одни ведомства с перевыполнением всех мыслимых и немыслимых планов штамповали умников и всезнаек, а другие должны были оборонять устои общества от их разрушительной деятельности.
Коротко говоря, было придумано несколько не лишенных остроумия схем изоляции и нейтрализации "больно умных" и "слишком много знающих". Во-первых, в масштабах всей страны действовала изумительная и крайне эффективная система -- как бы это выразиться поточнее? -- "перепада давлений". Чтобы за умниками было легче приглядывать, рациональнее всего было собрать их, рассеянных по пространствам огромной страны, в некотором ограниченном количестве точек. Не так грубо и примитивно, как это делал Сталин, а цивилизованно и тонко. Перманентно гудел как бы огромный пылесос, отсасывая отовсюду разрушительный элемент и концентрируя его в специально созданных многочисленных "ящиках", "шарашках" и спецНИИ. Особо продвинутые попадали в совсем уже элитарное заведение -- Институт имени Сербского.
А в чем, собственно, состоит гениальность и революционность идеи советского НИИ? В тесноте. В маленький загончик запускалось очень большое количество особей одного вида, и неизбежно начиналась жестокая внутривидовая борьба, истощавшая все силы борцов и сводившая к минимуму их попытки использовать свои знания и энергию в антиобщественных целях.
Однако и недостатки этой схемы очевидны: она слишком сложна, громоздка и дорогостояща. Новый режим, пришедший на смену советской власти и преодолевший автаркические предрассудки последней, решил проблему радикально и быстро -- просто были открыты границы. Результат понятен всякому: "больно умных" и "слишком много знающих" осталось ровно столько, сколько потребно для нужд начальства и населения и -- главное -- ровно столько, сколько наша многострадальная страна готова прокормить.
Клин клином
Согласитесь, однако, что решать сложные проблемы знания только при помощи простых административных рычагов было бы недостойно человечества, стоящего на пороге ХХI века. К тому же никуда не денешься от того прискорбного факта, что дьяволу удалось крепко внедрить в человеческую природу инстинкт познания, у некоторых нетипичных представителей развивающийся в настоящую страсть. Это как с наркотиками: все люди в той или иной степени наркоманы, но большинство обходятся легкими, безобидными наркотиками вроде чая, кофе, табака и неконтролируемых покупок в супермаркетах. И только ограниченный процент особо злостных дорывается до героина, но и этот процент крайне опасен, поскольку очень активен.
Между тем давно замечено, что закоренелые пьяницы почему-то реже становятся наркоманами, чем непорочные юноши, из чего следует старая как мир истина: клин клином вышибают. То есть чтобы не впасть в тяжелую форму наркомании, надо загодя озаботиться какой-нибудь зависимостью полегче.
Словом, я к тому, что после долгих проб и ошибок человечество выработало противоядие против "многих печалей", которые содержатся во "многих знаниях". Причем сделало это, что называется, на поле противника, воспользовавшись его средствами.
Я говорю, как вы уже догадываетесь, о величайшем изобретении человечества в Новое Время ("изобретении" Информации) и повсеместном воспитании его массового потребителя -- что, в свою очередь, стало возможным только после введения всеобщего обязательного образования (как говорят знающие люди, случилось это трагическое событие в 1870-м году в доброй старой Англии). Надо ли объяснять разницу между Знанием и Информацией? Она примерно такая же, как разница между Божьим даром и яичницей, героином и марихуаной, апельсином и пакетиком Yupi.
Знание добывается трудом, потом и кровью, причем добытчик тут же начинает нести за добычу и особенно трансляцию добытого разного рода ответственность вплоть до ее крайних форм (помните: "он слишком много знал"?). Информация, напротив, организованно изготавливается, дозируется и фасуется в удобную упаковку специально подготовленными для этого людьми, а потом беспроблемно и безответственно потребляется всеми остальными, почти адекватно имитируя процесс настоящего познания. Чтобы потребитель был всегда сыт, доволен и не срывался с места в поисках, информации нужно изготавливать чудовищное, подавляющее воображение количество -- ложка дегтя будет замечена в бочке меда, но бесследно растворится в океане.
Человечество, как коллективный потребитель, приняло это изобретение с восторгом и благодарностью, оно ответило на него решительным понижением количества и тиражей всех периодических изданий, несущих хотя бы крупицу знаний, и неуклонным ростом количества и тиражей всех изданий, специализирующихся на изготовлении информации. Для беспрепятственного же распространения последней придумываются все новые и новые высокотехнологичные средства, новейшее из которых позволяет в любой момент любому желающему узнать, какой масти ныне Филипп Киркоров, сколько стоит ночь с занзибарской проституткой и какого цвета галстук был на Путине в первый день исторической встречи на Окинаве. Я говорю о великом и ужасном Интернете, при помощи которого страсть человечества к поеданию информации будет наконец безболезненно и навсегда удовлетворена.
Интернет-удовлетворение обещает окончательно вытеснить из обихода болезненную тягу людей к "нечистой силе" -- знанию. Но ежели вдруг в стройных рядах потребителей дешевого вам станет скучно и сытно, помните, что владение настоящим знанием доставляет особую, можно сказать, божественную радость. Но это, как пишут в некоторых рекламных объявлениях: "Дорого!"
