190 лет Павлу Третьякову: купцу, меценату и знатоку искусства

Собирая с детства

Павел Третьяков не просто приобретал картины (скульптура не очень привлекала его), он целенаправленно собирал работы современных ему русских художников. Тем самым Третьяков хотел поддержать именно русское искусство. «Он один вынес на своих плечах вопрос существования целой школы русской живописи. Беспримерный, грандиозный подвиг!» – констатировал Илья Репин.

«Не появись в свое время П.М. Третьяков, не отдайся он всецело большой идее, не начни собирать воедино русское искусство, судьбы его были бы иные: быть может, мы не узнали бы ни «Боярыни Морозовой», ни «Крестного хода», ни всех тех больших и малых картин, которые сейчас украшают знаменитую Государственную Третьяковскую галерею», – писал Михаил Нестеров.

Что же привело Третьякова, московского купца, текстильного промышленника, к такой неординарной роли? Павел, старший из 12 детей Михаила и Александры Третьяковых, начал собирать произведения искусства уже в детстве: покупал в московских лавочках и на рынках понравившиеся ему гравюры, литографии, рисунки.

Жили Третьяковы в Замоскворечье, в 1-м Голутвинском переулке. Михаил Захарович владел бумагокрасительной и отделочной фабриками, имел лавку в Гостином дворе. В этой лавке его сыновья Павел и Сергей, получив основательное домашнее образование, начали работать уже в отрочестве: были приказчиками, мыли полы, в общем, проходили школу торговой жизни.

Вопреки распространенным представлениям Третьяковы не были старообрядцами. Это подтверждал священник Петр Шумов, близко знавший купеческую семью. Известно также, что Павел Михайлович был прихожанином церкви Святителя Николая в Толмачах – сегодня это храм-музей при Третьяковской галерее.

Тихий человек

Когда Павлу было 17 лет, совсем нестарый еще отец умер: его подкосила почти одновременная смерть четырех младших детей от скарлатины. Имущество он завещал супруге, наказав ей не давать сыновьям денег, если они попросят их на что-то непотребное.

Но если Сергея и можно было заподозрить в какой-то легкомысленности, то Павел даже в юности выглядел человеком серьезным и надежным. Молчаливый и скромный, он при всей своей завидной деловой активности был почти аскетом в отношении к мирским развлечениям, и пресловутый купеческий размах в жизни – это было не про него. Разбогатев, он избегал светских собраний, носил всегда сюртук одного и того же покроя, из-за чего казалось, что он не меняет одежду.

Внешне сдержанный и строгий, Павел Михайлович не был «сухарем». Хотя он и женился довольно поздно для своего времени, в 33 года, старшая дочь Вера говорила, что большей любви, нежности и гармонии, чем та, что была в их семье, невозможно представить. «Семья Третьяковых, где я встречаю столько ласки, тепла и привета, является как бы выразителем лучших сторон русской жизни», – вспоминал посещавший дом коллекционера художник Василий Максимов.

Супругой Павла стала Вера Мамонтова, двоюродная сестра Саввы Мамонтова, купца и покровителя Валентина Серова, Василия Васнецова и других известных живописцев. У Павла и Веры родилось шестеро детей, и один из них, всеобщий любимец Ваня, умер в девять лет от скарлатины, что сильно подействовало на Павла Михайловича, сделав его еще более тихим, чем прежде.

Картины великих

Свой капитал Павел и Сергей Третьяковы заработали, вложив отцовское наследство в льнопрядильную фабрику в Костроме, ставшую самой крупной в стране.

В 1852 году 19-летний Павел впервые поехал по делам в Санкт-Петербург и был поражен великолепием столичных музеев. «Видел несколько тысяч картин! Картин великих художников… Рафаэля, Рубенса, Вандерверфа, Пуссена, Мурилла, С. Розы и проч., и проч. Видел несчетное множество статуй и бюстов! Видел сотни столов, ваз, прочих скульптурных вещей из таких камней, о которых я прежде не имел даже понятия», – писал он матери.

Ничего подобного в Москве тогда не было, и Павел Третьяков задумался: а возможно ли устроить что-то похожее в родном городе?

Молодой купец, с детства тянувшийся к искусству, повзрослев, получил возможность подробно изучить лучшие его образцы. Для этого он использовал и многочисленные деловые поездки по Европе. Там Третьяков не только следил за последним словом техники в ткацком производстве, но и обошел все возможные зарубежные музеи.

Желая узнать искусство еще глубже, Павел посещал мастерские художников, где скромно наблюдал за тем, как пишутся и подновляются картины. Вскоре он и сам научился реставрировать полотна и делал это, если было нужно.

Всю жизнь он занимался самообразованием, интересуясь не только искусством, но и наукой. «По характеру и знаниям Третьяков был ученый», – писал о нем художник Александр Бенуа.

Начало коллекции

В 23 года Павел Третьяков созрел для покупки первых картин – «Искушение» Николая Шильдера и «Стычка с финляндскими контрабандистами» Василия Худякова, – с этих не слишком известных ныне полотен в 1856-м началось формирование грандиозной третьяковской коллекции. Затем ее пополнили работы Алексея Саврасова, Ивана Трутнева, Василия Перова и других молодых русских художников.

В 27 лет Третьяков составил первое завещание, в котором подчеркнул, что его собрание картин должно быть общедоступным. «Капитал же в 150 000 рублей серебром я завещаю на устройство в Москве художественного музеума. Я желал бы оставить национальную галерею, то есть состоящую из картин русских художников».

Единственным крупным собранием русского искусства в те годы была галерея Федора Прянишникова в Санкт-Петербурге, насчитывавшая около 170 картин: Венецианова, Тропинина, Брюллова и других живописцев. В коллекции Третьякова к концу его жизни было более двух тысяч работ отечественных мастеров.

Павел Михайлович отбирал картины очень тщательно. Он не покупал все подряд, и вскоре художники убедились, что у этого необычного купца удивительно тонкий вкус. Иван Крамской говорил, что у Третьякова «дьявольское чутье» на выдающиеся произведения искусства.

Его глубокое понимание живописи раскрывает такое высказывание: «Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес, дайте мне хоть лужу грязную, но чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это дело художника».

Покровитель мастеров

Поставив целью поддержать русское искусство, Третьяков ценил картины на сюжеты из русской истории – такие, как «Княжна Тараканова» Константина Флавицкого. С другой стороны, он не замыкался на национальной специфике и мог заказать мастеру исторической живописи Федору Бронникову картину «Гимн пифагорейцев восходящему солнцу».

Третьяков не просто составлял коллекцию. Покупая картины, этюды, рисунки, он поддерживал и стимулировал художников, которым симпатизировал. Как правило, это были не мэтры, а молодые живописцы демократического духа, например, передвижники Василий Перов, Иван Крамской, Василий Суриков, Василий Поленов. Третьяков регулярно посещал экспозиции Товарищества передвижных художественных выставок. В свою очередь, художники были рады идти навстречу коллекционеру, потому что попасть в его галерею означало оказаться в центре внимания ценителей и критиков. Кстати, прославленный критик Владимир Стасов сотрудничал с Третьяковым, помогая ему находить новые таланты.

Внимательно следил Павел Михайлович и за творчеством Ильи Репина, стараясь приобрести все его крупные работы. «Признаюсь Вам откровенно, что если уж продавать, то только в Ваши руки, в Вашу галерею не жалко, ибо, говорю без лести, я считаю за большую честь видеть там свои вещи», – писал Репин Третьякову.

Со временем Павел Михайлович стал разыскивать картины мастеров начала XIX века, а затем и XVIII века, открывая современному зрителю удивительное, но совсем забытое искусство.

Музей для всех

Павел заразил собирательством и своего любимого брата Сергея. Чтобы не пересекаться и не конкурировать с Павлом, тот начал составлять коллекцию с акцентом на европейское искусство, особенно интересуясь барбизонцами – французскими пейзажистами Теодором Руссо, Жаном-Франсуа Милле и другими. После смерти Сергея Михайловича его коллекция была объединена с собранием брата, а по его завещанию значительную сумму полагалось тратить на приобретение картин отечественных художников.

Поняв, что растущие объемы собрания превосходят возможности семейного жилища в Лаврушинском переулке, Павел Третьяков пристроил к дому несколько специальных помещений, и в 1881 году выставочное пространство было торжественно открыто для всех желающих.

К тому времени Третьяков совершил несколько масштабных приобретений, купив знаменитую и немного скандальную «Туркестанскую серию» Василия Верещагина (ее критиковали за непарадное изображение российской армии), плюс несколько сотен других работ этого художника. Еще он приобрел около сотни работ Александра Иванова, Василия Поленова, а также такие знаменитые ныне полотна, как «Грачи прилетели» Алексея Саврасова, «Сосновый бор» Михаила Шишкина, «Христос в пустыне» Ивана Крамского.

«Его картинная галерея так мало похожа на другие русские наши галереи. Она не есть случайное собрание картин, она есть результат знания, соображений, строгого взвешивания и всего более глубокой любви к своему дорогому делу», – писал Владимир Стасов.

«Купцом умру»

Третьяков интересовался не только живописью, но и всей русской культурой. Поэтому одним из его проектов в 1870-х стало создание портретной галереи отечественных писателей, композиторов «и вообще деятелей по художественной части»: Ивана Тургенева, Льва Толстого (с которыми он был хорошо знаком), Федора Достоевского, Петра Чайковского, Антона Рубинштейна и других. Павел Михайлович заказывал эти портреты Илье Репину, Николаю Ге, Ивану Крамскому.

За заслуги перед русским искусством император Александр III захотел пожаловать Третьякову дворянское звание, но Павел Михайлович скромно отказался, сказав: «Купцом родился, купцом умру». Внешние почести для него были ничто. Даже на время открытия музея он удалился из Москвы, не желая славословий и повышенного внимания к своей персоне.

Заходя в собственный музей, он старался оставаться незамеченным. «Иногда в галерее появлялся высокий, сухощавый человек. Он подходил то к одной, то к другой картине, пристально, любовно всматривался в них, вынимая из сюртука платок, свертывал его «комочком», бережно стирал замеченную на картине пыль… Мы знали, что это был сам Павел Михайлович Третьяков», – вспоминал Михаил Нестеров.

В 1892 году, после смерти брата Сергея, Павел Михайлович передал свою и его коллекцию в дар Москве. Музей стал называться Городской художественной галереей Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых. Будучи попечителем музея, Павел продолжал пополнять его собрание. Последним купленным им произведением стал эскиз Исаака Левитана к картине «Над вечным покоем».

Не только искусство

Павел Третьяков помогал не только русскому искусству. Он был большим благотворителем: устроил приют для сирот, вдов и бедных художников, давал деньги на Арнольдовское училище для глухонемых, помогал Ивану Цветаеву в организации его музея – ныне Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина. Спонсировал смелые путешествия Николая Миклухо-Маклая, платил стипендии многим студентам и просто неимущим людям.

Братья Третьяковы построили множество домов, приютов, богаделен. Они единственные из купцов, кто обустроил в Москве целую улицу – Третьяковский проезд.

В 1896 году Павлу Третьякову присвоили звание почетного гражданина Москвы – он стал седьмым человеком, удостоенным этого, – «за великую заслугу перед Москвою, которую он сделал средоточием художественного просвещения России».

Последние годы

Разменяв седьмой десяток, Павел Третьяков стал часто болеть, причем врачи не всегда могли поставить точный диагноз. Несколько раз родные серьезно опасались за его жизнь, но он выздоравливал и снова принимался за энергичную деятельность, ходил по выставкам, мастерским, путешествовал.

Весной 1898-го его любимую супругу Веру разбил паралич. По рассказам близких, Павел Михайлович плакал каждый день, но старался занять себя делом – ремонтом в новых залах галереи. Осенью он снова слег от болезни. Все ждали, что он в очередной раз поправится, но 16 декабря Третьяков скончался. Как показало вскрытие, от перитонита вследствие прободения язвы желудка.

После его смерти руководство музеем перешло к Совету галереи. В начале ХХ века Третьяковка приняла свой нынешний вид, когда было решено объединить бывший жилой дом семьи Третьяковых и музейные пристройки в один выставочный комплекс, сделав для него фасад в русском стиле по проекту Василия Васнецова.

«Моя идея была, с самых юных лет, наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы тому же обществу», – говорил Третьяков. Сомнений в чистоте его намерений не возникло даже у враждебно настроенных к капиталистам большевиков, которые после революции принялись перекраивать российские города на свой лад. Но Третьяковскую галерею не тронули – ни саму, ни ее имя. Ибо оно ассоциировалось только с бескорыстным служением искусству и родной стране.