Манон Фаржеттон. Десять дней до конца света
Пер. с французского Нины Хотинской. – М.: КомпасГид, 2021
Короткий роман Манон Фаржеттон фантастичен куда в меньшей мере, чем могло бы показаться. Волна мощных взрывов, природу которых никто прояснить не успел, движется от одного полюса до другого, и тут хоть просто жди, хоть классически проживай все стадии принятия неизбежного – ничего не поменяется. Ученые могут разве что подсчитать: Париж, где живут герои, исчезнет ровно через десять дней. Собственно, с фантастическими допущениями на этом покончено, дальнейшая история – психологический коллаж.
За оставшийся им срок герои не успели бы стать кем-то иным – времени слишком мало. И они остаются собой. Молодая семейная пара: он, с совершенно эльфийским для русского уха именем Гвенаэль, одержимый собственным творчеством, начинает новую книгу. Его жена мечтает о ребенке. Другая героиня собирается выйти на работу в свой выходной – коллегам-полицейским без нее не обойтись. Есть еще парень, ухаживающий за матерью – та больна тяжело, без надежды на выздоровление. Девушка, мечтающая увидеться с сестрой. Одинокий таксист.
Вся эта компания отправляется в последнее путешествие – жалкую попытку немного продлить свои дни, и этим роман напоминает и постапокалиптическую «Дорогу» Кормака Маккарти, где отец и сын скитаются по разрушенным катастрофой землям, и совсем свежее «Выходное пособие» Лин Ма, выходившее в самом начале «ковидного» 2020 года, где неведомый вирус превращал людей в зомби, одержимых «болезнью повторения» (зараженные почти-мертвые повторяют одни и те же действия, имитируя жизнь). С одним важным отличием: в этих историях никто из героев не пишет роман. А Гвенаэль пишет.
Увлекательнее романов: две новинки нон-фикшн о любви о об убийствах
Этот простой факт делает «Десять дней до конца света» похожим на борхесовское «Тайное чудо», где приговоренный к казни Яромир Хладик успевает придумать драму за то время, пока летит пуля, – время растягивается, повинуясь желанию писателя. Этим же объясняется и то, какой удивительно неспешный по своему тону роман Манон Фаржеттон – вроде бы этого быть не должно, ведь герои спешат, пытаются довершить свои дела, придумывают планы спасения, влюбляются, ссорятся…
Но главный тут – Гвенаэль. А ему, по сути, нет дела до всего, что творится вокруг. Писатель должен закончить начатое, и неважно, что происходит – распадается его брак или планета трещит по швам, осталось десять дней или много десятков лет. Сюжет, созданный им, тесно сплетается с происходящим вокруг, герои Фаржеттон становятся прототипами персонажей Гвенаэля – и за всем этим лабиринтом отражений наблюдать даже интереснее, чем за хрониками путешествия разномастных героев.
«Десять дней до конца света» можно прочесть как роуд-муви со всеми обычными для него поворотами вроде неожиданных откровений, следствия синдрома случайного попутчика. Можно рассматривать его как галерею портретов людей, оказавшихся в трудной ситуации. Или же как роман о творце и его создании, лабиринте отражений, сталкивающихся между собой.
Кейт Элизабет Расселл. Моя темная Ванесса
Пер. с англ. Любови Карцивадзе. – М.: Синдбад, 2021.
Иногда книги, о которых все говорят, не хочется читать именно по этой причине – из какого-то вдруг проснувшегося пренебрежения к вкусам толпы. Иногда – еще реже – книги, о которых все говорят, оказываются стоящими того, чтобы это пренебрежение перебороть. «Моя темная Ванесса» – книга столь же популярная, сколь и важная.
Не из-за сюжета. Вы, разумеется, уже где-то о нем читали или слышали. История, долго и старательно писавшаяся Рассел, – о романе преподавателя и школьницы, рассказанная от лица героини много лет спустя. Ванесса вспоминает собственную историю, когда узнаёт о скандале, связанном с ее бывшим преподавателем, профессором Стрейном: одна из девушек, которых он в прошлом склонял к близости, решает в этом признаться.
Не из-за темы. Может быть, вы видели краткую характеристику: «"Лолита" эпохи #metoo» – и это очень показательно, ведь если набоковскую «Лолиту» требовали запретить в ряде университетов, то понятно, что мир нуждался в той же истории, рассказанной на иной лад.
И даже не из-за полемики, разгоревшейся вокруг. Связанной чаще не с романом как таковым, а с этическими вопросами, которые он поднимает. Способен ли пятнадцатилетний подросток распоряжаться своим телом? Может ли мерзкий сорокалетний взрослый иметь сексуальную связь с подростком? А если по обоюдному согласию? А если девочка умна, начитанна и выглядит старше своих лет? А если у них любовь?
Роман «Моя темная Ванесса» важен, скорее, своим умением задеть глубинные механизмы восприятия. Кейт Элизабет Расселл вводит в заблуждение самой логикой романа, выверенной безупречно, но восприятию непривычной. Сам феномен недостоверного рассказчика, пусть и не нов, поначалу обескураживает: вживаясь в книгу, хочется доверять главному герою как самому себе. Но дело здесь не только в том, что рассказчица запутывает читателя, идя на поводу у собственной травмы, а в самой искаженной оптике.
Два долгожданных романа о семье и борьбе за право быть собой
Окружающий мир фильтруется через неизжитую боль. Травма диктует, как Ванессе жить – перебиваться временными окололюбовными связями, ходить на нелюбимую работу, все как будто не по-настоящему. Настоящая тут только история ее страшных, больных, вымученных подростковых отношений, которую взрослая героиня продолжает натягивать на себя, точно платье, что уже много лет как мало.
«Ванесса темная с багровою каймой», строчка из набоковского «Бледного огня» (сюжет которого, кстати, связан с проникновением в чужое сознание) – мистический, траурный образ, столь же не подходящий Ванессе, как и та роль, которую девочке-подростку навязывает тонкий манипулятор Стрейн – порочной соблазнительницы, сердцеедки, увлекшей бедного учителя. Травма не делает человека хорошим и болит одинаково у всех – и у лучших, и у негодяев. Привычно, но от того не менее больно Ванессе, больно от неожиданного обвинения педофилу Стрейну, больно читателю, мечущемуся в поиске ответов на вопросы, которые, может быть, и не привык себе задавать.
«Моя темная Ванесса» – о том, как важно помнить, что рядом с тобой такие же люди, и не возводить собственные желания в культ, если те ущемляют свободу других; о том, что жертва далеко не всегда сама сознает свой статус; и о том, наконец, как запутывают нас стереотипы, СМИ, окружение – даже собственная память.
