Все произошло стремительно: в конце прошлой недели стало известно о распаде картеля ОПЕК+ и аннулировании достигнутых прежде договоренностей. Затем Эр-Рияд объявил о наращивании нефтедобычи, и сразу же черное золото подешевело на 32%, следом обрушились индексы ведущих бирж, курс доллара в России вырос до 70 с лишним рублей.
Кремль оценил влияние коронавируса на экономическую ситуацию в РФ
Оптимисты успокаивали – это не обвал, а всего лишь колебания, подождем пару дней, все устаканится, цены на сырье и фондовые рынки начнут восстанавливаться. Казалось, что так и есть, биржевые индексы стали осторожно отыгрывать падение… Но не тут-то было, после объявления Saudi Aramco о планах нефтяной экспансии в Европе баррель вновь пошел вниз. Нью-Йоркская фондовая биржа 12 марта даже остановила торги после того, как ведущие индексы Dow Jones и NASDAQ опустились на 9,33% и 7,85% соответственно – это рекордное падение с 1987 года. Индекс РТС в тот же день опустился на 1000 пунктов. Это кризис, уверяют эксперты. Его сроки и глубину падения оценить пока невозможно, но почти наверняка можно сказать, что одним годом дело не ограничится. «Профиль» решил выяснить, что же будет с Родиной и с нами.
Дотурбулентились
Российские власти и государственные СМИ изо всех сил стараются избегать слова «кризис», заменяя его более нейтральным «турбулентность». «Россия пройдет этот турбулентный период достойно, спокойно», – заявил президент Владимир Путин. Глава государства выразил уверенность, что ключевые отрасли отечественной экономики выйдут из сложившейся ситуации окрепшими и готовыми к новой конкурентной борьбе. Да, ситуация чем-то напоминает июнь 2008‑го, когда ведущие банковские аналитики и экономисты, комментируя обвал ипотечного рынка в Соединенных Штатах, тоже говорили, что никакого экономического кризиса нет, а есть лишь «некоторая турбулентность» из-за событий в Америке. И что нас это дело особенно не коснется… А через пару месяцев все посыпалось.
Правда, тогда в возможность глобального кризиса почти не верили, среди экспертов господствовало представление о вечно растущей глобальной экономике, а всякого, кто сомневался в этом, записывали едва ли не в маргиналы. На сей раз о надвигающемся шторме говорили с начала 2019‑го – тогда многие аналитики называли наступивший год последним спокойным годом.
Уже к зиме ключевые индикаторы показывали, что дела в мировом хозяйстве идут очень скверно: обрабатывающая промышленность большинства ведущих экономик (за исключением Китая) либо балансировала на грани рецессии, либо вошла в нее. Сформировались многочисленные «пузыри» – так говорят, когда ценные бумаги торгуются по несправедливо завышенным ценам. При этом рост стоимости бумаг в разы опережал прирост реального производства, а отношение совокупной капитализации торгуемых компаний к номинальному объему мирового ВВП превысило 110%. Все это мы могли наблюдать и в канун кризиса 2008 года.
Правда, нефтяные цены в начале года держались в диапазоне $60–70 за баррель, и это вселяло оптимизм. К тому же для начала полномасштабного шторма требовался повод, нечто вроде краха американской ипотеки и банкротства Lehman Brothers. А ничего подобного не случалось.
Беда пришла, откуда не ждали – вирус COVID‑19 ударил сперва по китайской экономике, а затем стал пинать европейскую. Началось с того, что на фоне эпидемии спрос на черное золото в Поднебесной упал на 20%. А именно эта страна обеспечивала две трети мирового прироста спроса на нефть и до 40% прироста мирового ВВП. Как результат, цена барреля снизилась примерно до $50 и понижательный тренд сохранялся. По оценкам Goldman Sachs и IHS Markit, из-за коронавируса мировой спрос на черное золото только в первом полугодии 2020 года должен снизиться в среднем на 2 млн баррелей в сутки.
Вслед за Китаем захворал Старый Свет. «Мы видим, как авиакомпании ставят на прикол самолеты, коммуникации прекращаются, экономика замирает», – говорит директор института стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев. Давление на нефтяной рынок еще больше усилилось, и в этой ситуации сдали нервы у участников картеля ОПЕК+. В ходе переговоров о продлении сроков сокращения объемов добычи Саудовская Аравия потребовала ввести дополнительные ограничения, Россия не согласилась, и тогда стороны стали отказываться от взятых ранее обязательств. Дальнейшее нам известно.
Впрочем, формально в полноценный экономический кризис мы еще не вошли. Для этого необходимо падение по целому ряду ключевых параметров: показателям реального сектора ВВП, доходам населения, деловой и инвестиционной активности и т. д. А мы пока любуемся лишь обвалом бирж и нефтяных цен. Но, скорее всего, снижение ВВП и прочие радости кризиса – это дело времени. По крайней мере, к такому выводу склоняется все больше экспертов и у нас, и за рубежом.
На прошлой неделе Аналитическое кредитное рейтинговое агентство (АКРА) сообщало, что рассчитываемый им индекс финансового стресса для России достиг 3,12 пункта. Индекс показывает, насколько финансовая система страны близка к состоянию кризиса, при этом граница, за которой начинается кризис, – это уровень в 2,5 пункта. Американский экономист Джесси Коломбо (западные СМИ называют его человеком, предсказавшим кризис 2008 года) в интервью Independent заявил, что начинающийся экономический шторм, вероятно, будет намного серьезнее предыдущего.
Дело в том, что к чисто экономическим причинам добавляется фактор дестабилизации в виде коронавируса. И как долго он будет действовать, неизвестно. Пока ситуация ухудшается – на прошлой неделе гендиректор ВОЗ Тедрос Адханом Гебрейесус объявил о наступлении пандемии – эпидемии, принявшей глобальный характер. На 11 марта 2020 года пневмонией, вызванной коронавирусом, болели 118 тысяч человек в 114 странах, погибло около 4,3 тыс. человек. Сейчас даются прогнозы, что эффективная вакцина против вируса может появиться к концу 2020 года. А сколько времени еще будет действовать на рынки фактор страха?
Видимо, правы те, кто утверждает, что быстрого отскока, как в 2008‑м, ждать не стоит и одним кризисным годом мы на этот раз не отделаемся.
Но вы держитесь…
Пока российские власти храбрятся и уверяют, что отечественная экономика готова во всеоружии встретить свалившиеся невзгоды. Президент Путин заявил, что правительство и ЦБ минимизируют негативные явления, чтобы граждане и бизнес не ощутили их на себе. По сообщению, размещенному на сайте Минфина, средств Фонда национального благосостояния (ФНБ) хватит для покрытия дефицита бюджета при падения цен на нефть до $25–30 за баррель в течение 6–10 лет.
Независимые экономисты согласны, что наша бюджетная система должна быть довольно устойчива, но в краткосрочном плане. У нас рекордно низкая инфляция, уже два года мы формируем доходы и расходы, ориентируясь на цену нефти $40–42 за баррель, накоплены огромные золотовалютные резервы в $570 млрд, объем ФНБ составляет 10,1 трлн рублей, или 9,2% ВВП. Но хватит ли этого?
По словам директора института «Центр развития» НИУ ВШЭ Натальи Акиндиновой, удешевление нефти на один доллар – это примерно 130 млрд рублей выпадающих доходов. Это значит, что при цене бочки Brent в $35 (а российская нефть Urals, как правило, дешевле на пару долларов) мы получаем до триллиона рублей выпадающих доходов в год. Много. Однако с учетом нашего ФНБ эти потери действительно покрываются. Так что, когда представители Минфина говорят, что все действующие бюджетные обязательства должны соблюдаться, они не лукавят.
Проблема в том, что кроме текущих обязательств в кризис возникает необходимость финансировать различные антикризисные расходы, которые будут измеряться триллионами – так полагает директор Института стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев. Это подтверждает и опыт кризиса 2008–2009 годов. «Сейчас мы даже не знаем, сколько денег потребуется и на что, – говорит собеседник «Профиля». – Но не сегодня завтра все (компании, банки) побегут просить помощи, и тогда деньги будут расходоваться очень стремительно – ни о каких 6 или 10 годах говорить уже не придется».
Наталья Акиндинова также считает, что денег понадобится больше, ведь, если экономика замедлится или уйдет в минус, у нас будут потери не только по нефтегазовым доходам, но еще по НДС, налогу на прибыль и т. д. И весь этот недобор тоже придется чем-то компенсировать.
Российская экономика 20 лет пыталась уйти от нефтяной зависимости, но не смогла
Егор Алеев / ТАССБудет хуже, чем остальным
Есть еще несколько причин, которые могут осложнить нам жизнь. Во всем мире в случае кризиса экономику пытаются поддержать за счет удешевления денег, т. е. снижением ставок и всевозможными финансовыми вливаниями и т. д. О необходимости таких мер уже высказалась председатель европейского Центробанка Кристин Лагард, Банк Англии экстренно снизил ставку. Мы же движемся в противоположном направлении – когда российский рубль «грохнулся» вслед за нефтью, российские экономические власти стали рассуждать о том, когда и насколько ЦБ поднимет ставку. Это необходимо, чтобы поддержать нашу валюту, но, с другой стороны, поднятие ставки – это дополнительный стопор для экономики.
Второй момент – мы не очень вовремя повернулись на Восток. После введения западных санкций российское руководство решило срочно задружиться с Китаем, чтобы диверсифицировать наши внешнеэкономические связи. И, надо сказать, пре-
успело в этом: по итогам 2019 года доля КНР во внешнеторговом обороте РФ составила 16,6%. Для сравнения: доля Германии, у которой вторая позиция, в два раза меньше – 8%. Но китайская экономика пострадала из-за коронавируса, транспортные и торговые связи с этой страной ограничены. И хоть в Пекине говорят о скорой победе над эпидемией, ясно, что восстановление экономических отношений может занять время.
Наконец, 20‑летнее слезание с «нефтяной иглы» не привело пока к желаемым результатам. А практика показывала, что экономики с высокой сырьевой рентой особенно тяжело переносят кризисные явления – достаточно вспомнить, что в 2008–2009 годах Россия имела наихудшие показатели падения ВВП из всей группы G20.
Игра на выживание
Перспективы российской валюты да и экономики в целом во многом зависят от того, чем закончится наша ценовая война с ОПЕК во главе с Саудовской Аравией. Прогнозы на этот счет неоднозначные. Для Эр-Рияда доктрина большой «нефтяной войны» была частью стратегии, он к ней готовился, прорабатывал сценарии, уверен директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий. Зато российские нефтяники такого драматичного поворота событий, похоже, не ожидали.
Это как в известном историческом анекдоте времен Франко-прусской войны 1870–1871 годов: сразу после объявления войны во французском генштабе царила суета, всю ночь горел свет, генералы лихорадочно совещались, сновали туда-сюда курьеры. А в Берлине начальник генштаба Хельмут фон Мольтке просто вошел в свой кабинет, велел адъютанту открыть сейф, достать и распечатать пакет с детально проработанным планом боевых действий, после чего отправился спать.
В начавшемся противостоянии саудиты выступают как раз в роли мудрого Мольтке, они начали действовать решительно, энергично и эффективно. 11 марта Saudi Aramco озвучила планы повысить добычу нефти на 1 млн баррелей в сутки, доведя общий объем добываемой нефти до 13 млн баррелей в сутки. По данным агентства Bloomberg, представители Саудовской Аравии заявили о готовности поставлять свою нефть марки Arab Light в нефтяной порт Роттердама по цене $25 за баррель, а компании Royal Dutch Shell Plc, BP Plc, Total SA, OMV AG, Repsol SA и Cepsa SA уже получили коммерческое предложение о дополнительных поставках в объемах от 20% до 200% сверх обычного.
Цель ближневосточной монархии – при помощи демпинга выдавить конкурентов (прежде всего РФ и Иран) с основных рынков, в первую очередь европейского. До сих пор он не очень интересовал наших оппонентов – их основные контрагенты находились в Азии, на Европу же приходилось не более 10% от общих поставок. Сроки, в которые арабская компания намерена нарастить свое присутствие в Старом Свете, не уточняются. Как рассказал «Профилю» один из участников рынка, для решения поставленных задач арабам потребуется минимум полгода. Слишком резко наращивать демпинг им невыгодно, чтобы не остаться в убытке: «Им нужно, чтобы размер рынка увеличивался пропорционально снижению цены, т. е. сколько вы теряете на ценах, столько же или почти столько можете отыграть на объемах».
Согласно оценкам, приводимым экспертами телекомпании «Аль-Джазира», стоимость добычи барреля нефти в Саудовской Аравии составляет около $10 долларов, а в России – $17 долларов. Здесь преимущество у наших противников. Но российские нефтяники уверяют, что готовы принять вызов. В конце прошлой недели гендиректор «Газпромнефти» Александр Дюков заявил, что его компания может работать и при цене $10 за баррель. Глава «Татнефти» Наиль Маганов не считает критичной и цену $8 за баррель. Агентство Bloomberg со ссылкой на аналитика Bank of America Карена Костаняна сообщало, что российские компании смогут добывать и продавать нефть, пока цены не опустятся до уровня $15–20 за баррель. Согласно информации Bloomberg, в 2019 году себестоимость добычи барреля у компаний «Роснефть», «Газпромнефть» и «Лукойл» не превышала $4, еще около $5 шло на транспортировку одного барреля, плюс $6–8 капитальных затрат на баррель. В сумме меньше $20, разумеется, если государство освободит нефтяников от налогов.
Правда, здесь есть нюанс: как такое снижение цен отразится на курсе рубля, а значит, и на благосостоянии россиян? Очевидно, что не лучшим образом. Аналитик Финансового университета при правительстве РФ Владислав Жуковский предположил, что уже при цене барреля $28 российская валюта может ослабнуть до 95 рублей за доллар. Наталья Акиндинова считает, что такой прогноз может сбыться при $20–25 за баррель.
Чем еще помериться
Допустим, война продолжается. Некоторые эксперты и участники рынка опасаются, что в случае затягивания конфликта России и Саудовской Аравии победа все же достанется последней. С помощью демпинга саудовцы способны вытеснить из рыночных ниш многих нынешних конкурентов, включая Соединенные Штаты, – такой прогноз дал в одном из своих интервью управляющий директор Berkeley Research Group LLC и бывший член Федеральной комиссии США по энергорегулированию (FERC) Бранко Терзик.
«Саудовская Аравия может выдавить кого угодно – у них огромные запасы нефти и почти неограниченные возможности для снижения цены, – согласен Борис Кагарлицкий. – С учетом низкой себестоимости конкурировать с ними могут только ливийские контрабандисты». Да, российские запасы нефти оцениваются в 106 млрд баррелей, саудовские – в 266 млрд. Опять преимущество на стороне арабов. Поэтому пессимисты уверяют, что исход конфликта практически предрешен, а вопрос лишь в масштабах поражения России.
Но помимо запасов нефти есть другие факторы, которые могут сыграть не последнюю роль. В частности, российская экономика лучше готова к войне – РФ имеет профицитный бюджет на уровне $13,6 млрд, в то время как у Саудовской Аравии дефицит достигает почти $50 млрд. Наш бюджет сверстан исходя из стоимости барреля $42, а саудовский – из расчета цены $55 за баррель.
Впрочем, есть шанс и на примирение. Эксперты ПСБ Банка поделились с «Профилем» прогнозом, согласно которому на встрече в июне участники ОПЕК+ вернутся к достигнутым ранее договоренностям. Тогда в апреле–мае цены еще будут держаться в диапазоне $30–35 за баррель, а где-то со второго полугодия отыграют до $45 и выше.
