Еще не конец
В 2017 году ЦБ отозвал лицензии у 51 банка. Среди них были крупные – такие, как казанские Татфондбанк и Интехбанк (ради вкладчиков которых власти Татарстана создали специальный благотворительный «фонд поддержки») или «Югра», занимавшая на момент краха 12-е место по размерам вкладов населения. Но большая часть все же – мелкие региональные кредитные организации. К тому же это далеко не рекордный показатель. В 2014 году, на заре «банковской чистки», регулятор ликвидировал 86 банков, в 2015‑м – 93, в 2016‑м – 97. Всего за пять лет «правления» Эльвиры Набиуллиной – 358.
Однако до полного оздоровления системы еще далеко, и это признают в самом ЦБ. Набиуллина хоть и заявляла поначалу, что процесс в целом завершен, потом вынуждена была оговориться, что на него придется потратить еще пару лет. Самый показательный момент и главный итог года – несколько громких санаций. Сначала крымский Генбанк и «Пересвет» (его главными акционерами были структуры Русской православной церкви) решили спасать по старому образцу – при помощи инвесторов и льготного кредита от АСВ.
А чуть позже применили и новый способ – через подконтрольный регулятору Фонд консолидации банковского сектора. Туда отправились «ФК Открытие», Бинбанк и Промсвязьбанк. В итоге три крупных банка, два из которых входят в перечень системно значимых, а третий – Бинбанк – до последнего считался железным претендентом на этот статус, перешли под контроль государства и уже точно никогда не станут прежними. «Открытие» и Бинбанк решено объединить (без сохранения бренда последнего), Промсвязьбанк делают опорным для оборонных предприятий, находящихся под санкциями, а значит, с выводом на рынок после «выздоровления» возникнут сложности. В том, что ЦБ в принципе будет выставлять банки на продажу, сомневаются многие экономисты – слишком уж большие активы для нынешних потенциальных покупателей. Даже ВТБ, объявивший было об интересе к «Открытию», быстро передумал.
«Я думаю, ЦБ пока сам несильно рассчитывает на то, что сможет найти покупателя на объединенное «Открытие». На это нужно время – чтобы изменилась ситуация в экономике, начали оживать клиенты, бизнес начал кредитоваться», – говорит президент Ассоциации российских банков Гарегин Тосунян.
С ним согласны начальник аналитического управления Банка корпоративного финансирования Максим Осадчий и руководитель информационно-аналитической службы портала Banki.ru Сабина Хасанова, которая считает наиболее вероятной продажу объединенного «Открытия» в пятилетней перспективе.
Сам регулятор утверждает, что будет «как можно быстрее» продавать санируемые банки новым собственникам, чтобы не допустить разрастания госсектора. Сейчас в перечне системно значимых числятся только два банка с российским частным капиталом: Альфа-банк и Московский кредитный. Причем на рынке упорно ходят слухи о проблемах последнего, хотя его основной акционер Роман Авдеев (ему приписывают кредитование собственных девелоперских компаний) уверяет, что банк прочно стоит на ногах и не нуждается в помощи ЦБ.
Предупреждать, а не спасать
Тосунян отмечает, что проблема не только в растущей доле государства. И даже наоборот – в нынешней ситуации это, возможно, единственно правильное решение. Если государство не будет спасать «больные» банки, монополисты рынка (по большей части как раз с государственным капиталом) будут переманивать к себе их клиентов, выставляя себя единственными, кому можно доверять. Так отрасль будет еще больше монополизироваться, а не только национализироваться.
«Я уже давно говорю о том, что новый способ санации однозначно лучше старого. Хотя бы потому, что позволяет банкам дальше работать. Но я бы применял другой подход – с предупреждением проблем на ранней стадии. У кого-то плохих активов накопилось на три рубля, у кого-то – на 300, а у кого-то и на три триллиона. И ты тратишь триллион не на одного-двоих, а на сотни банков, у которых плохие активы выявлены на ранней стадии. Важно, что эти активы должны появиться не по вине банков, а просто из-за плохой конъюнктуры рынка», – отмечает президент АРБ.
«В таком случае можно выкупать не 100% капитала, а 10%. И не просто отправлять в банк проверку, а делегировать полноценного члена совета директоров. Тогда шансов восстановить рыночный статус банков и конкурентную среду в целом будет куда больше. Получается, ЦБ может создать не просто фонд плохих банков, а фонд отдельных плохих активов, которыми будут заниматься соответствующие специальные службы внутри регулятора. Я выступаю за этот вариант».
Национализация и концентрация
Между тем говорить о национализации можно уже сегодня. По подсчетам ЦБ, доля госбанков в активах всей системы к февралю выросла до 66,2%, хотя год назад равнялась 59,2% (по версии рейтингового агентства АКРА, речь сейчас идет и вовсе о 70%). В качестве ориентира регулятор приводит партнеров России по БРИКС, хотя там показатели неоднородные: в Бразилии более 40%, а в Индии – почти 70%. Но Эльвира Набиуллина призывает не паниковать: «Да, использование нового механизма санации привело к некоторому росту доли государственного сектора, порядка 7%, но это изменение не системное, не кардинальное. У нас доля государства в банковском секторе была изначально высокая – это историческое наследие, распространенная привычка граждан доверять свои деньги банкам с государственной собственностью, и, конечно, ситуация должна постепенно меняться».
На перемены надеется и ФАС, которая считает нынешнее положение нездоровым, но не может ничего поделать – ведь ЦБ действует в интересах многочисленных вкладчиков проблемных банков и стабильности рынка, участники которого зависят друг от друга.
Впрочем, огосударствление банковского сектора, по словам Набиуллиной, еще не самая большая проблема. Куда хуже его монополизация. Так, на лидирующую пятерку приходится 55,8% совокупных активов. По данным Национального рейтингового агентства, это Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк, Россельхозбанк и Альфа-банк (не считая Национального клирингового центра, который имеет банковскую лицензию, но при этом выполняет совсем другую функцию – центрального контрагента на Московской бирже).
Причем между ними роли распределены еще более неравномерно: активы Сбербанка (24,4 трлн руб.) превышают показатели четырех преследователей (в сумме 21,2 трлн). Сабина Хасанова из Banki.ru отмечает, что наиболее остро проблема стоит в регионах. «Количество мелких и более гибких по условиям для клиентов банков, создававших хоть какую-то конкуренцию «крупняку» в регионах, тоже сокращается. Активы банков, не входящих в топ‑200, на 1 января 2013 года составляли 5,6% от совокупных активов всей системы, а пять лет спустя – только 1,5%», – говорит она.
«В то время как российской экономике нужны как небольшие банки, так и крупные. Иначе крупнейшие клиенты сталкиваются с ограничениями в получении кредитов в связи с концентрацией риска на одного заемщика», – уверена Набиуллина.
Банковские мухи и котлеты
С тем, что России нужны любые банки, независимо от их масштаба и доли на рынке, согласны практически все. Но вот о том, как этого добиться, существуют разные мнения. ЦБ решил, что мелким банкам будет легче развиваться отдельно. Именно на это направлено пропорциональное регулирование, закон о котором был принят в прошлом году. Теперь банки будут делиться на две категории в зависимости от размера капитала. Те, у кого он меньше 1 млрд руб. (но больше 300 млн, как и было прежде), получат базовую лицензию, все остальные – универсальную. Банки с базовой лицензией смогут работать по всей России и предлагать клиентам стандартные продукты, но не смогут сотрудничать с иностранными кредитными организациями (корсчета в них можно будет держать только для участия в международных платежных системах), обслуживать зарубежных клиентов и совершать операции с неликвидными ценными бумагами (не входящими в котировальный список первого уровня Московской биржи).
Самое главное – они вынуждены будут ограничивать риск на одного заемщика 20% своего капитала (универсальные банки – 25%). Это как раз и означает, что кредитовать крупных клиентов у них не получится. Впрочем, в течение «жизни» любой банк сможет сколько угодно раз менять лицензию, согласовывая свои действия с ЦБ. Регулятор не говорит об этом прямо, но, очевидно, банки с базовой лицензией не смогут претендовать на государственные деньги: временно свободные средства госкорпораций и госкомпаний, резервы Фонда социального страхования и федерального бюджета. Доступ к ним имеют только банки с высоким рейтингом от АКРА (его снижение как раз и привело к летнему оттоку пассивов из «Открытия» еще до санации), и получить его с базовой лицензией будет сложно.
В обмен на ограничения банки с базовой лицензией получат и ряд послаблений. Для них будет действовать упрощенный порядок отчетности, например, в части управления рисками и капиталом. С учетом того, что в последние годы регулятор требовал отчетность – и бумажную, и электронную – в ежедневном режиме, это важный момент.
«Пропорциональное регулирование как вполне разумная идея не требовало законодательного разделения банков на базовые и универсальные. Это можно было вполне реализовать посредством подзаконных актов Банка России: оказать поддержку мелким банкам, на которых ложится бремя проверок и отчетностей, в том числе не распространяя на них Базельские стандарты. Но в итоге было решено пойти по другому пути – четко разделить банки, – говорит глава АРБ. – Сегодня многие мелкие банки не понимают, в чем заключаются их привилегии, – они видят только ограничения. Не надо забывать, что даже банки с капиталом меньше пяти миллиардов отсечены от гарантийных операций, многих лакомых кусков рынка, независимо от лицензии».
«Пока большей частью регулирование сводится к тому, чтобы было хорошо тем, кто покрупнее. А те, кто поменьше, выживали бы своими силами. Обычно принцип пропорционального регулирования ориентирован как раз на мелких игроков рынка – чтобы они быстрее развивались. Но при этом предусматривается и сдерживающий фактор в виде более жестких требований к крупным игрокам. Поэтому не все стремятся стать очень крупными. Многие банки предпочитают гармонично развиваться в своих нишах. Мелким же банкам теперь, чтобы выжить, надо увеличить капитал, а найти инвесторов не так просто. Поэтому можно ожидать, что кто-то будет наверняка сдавать лицензии и уходить из бизнеса», – считает Тосунян.
По словам Сабины Хасановой, дополнительные сложности и путаница могут возникнуть из-за того, что две главные группы лицензий будут делиться на несколько подкатегорий. «Большинство из них (в том числе и универсальные) не предполагают привлечение денежных средств от физических лиц».
Закон действует уже сейчас, но до 1 января 2019 года будет длиться переходный период. Именно к этому сроку банки с капиталом меньше миллиарда должны будут определиться, на какую лицензию претендовать. Изначально предполагалось, что базовой лицензией ограничатся 170–200 банков – такие расчеты приводил глава думского комитета по финансовому рынку Анатолий Аксаков. Как будет на самом деле, пока непонятно. Не исключено, что по итогам 2018 года количество банков в России еще больше сократится, и уже не в результате чистки. «Но надо учитывать: при всех сложностях Россия настолько большая страна, что, несмотря на усилия гигантов рынка, большинству мелких банков все равно удастся найти свое место», – уверен Гарегин Тосунян.
Мало или в самый раз?
Так сколько же кредитных организаций нужно нашей стране? Экономисты спорят об этом не первый год. Еще в начале десятилетия их было больше тысячи, сейчас, по данным НРА, осталось чуть больше 550. Отследить точное количество трудно – слишком часто случаются отзывы лицензий. В США, Европе и Китае это число в разы больше, причем на Западе уже давно применяется разнообразная классификация банков в зависимости от капитала и статуса. Но больше там и ВВП, а именно от него во многом зависит потребность населения и бизнеса в кредитовании.
С экономическим ростом в России не все гладко. Объявленная властями цель в виде общемирового уровня (3,5–3,6%) в прошлом году достигнута не была. Более того, даже 1,5%, о которых отчитался Минфин, многими экономистами ставятся под сомнение. В результате в 2017‑м корпоративное кредитование выросло всего на 0,2%. Население брало взаймы активнее (на 13%, чем в 2016‑м), но во многом это эффект от снижения его реальных располагаемых доходов (доходов с поправкой на уровень цен) – на 1,7% за год (хотя еще летом Минэкономразвития прогнозировало рост).
Помогла и постоянно снижающаяся ключевая ставка ЦБ. За год с небольшим она опустилась с 10% до 7,5%. «Мы находимся в реальности рекордно низких и продолжающих снижаться ставок по долгосрочным кредитам населению, – говорит Сабина Хасанова из Banki.ru. – Также росту розничного кредитования способствует ипотека. И цены на недвижимость снижаются, и ставки банков по кредитам. Снижение реальных доходов населения, с одной стороны, мешает активнее покупать жилье, а с другой – при низких ставках подстегивает спрос на жилищные кредиты со стороны более платежеспособных заемщиков».
Начальник аналитического управления Банка корпоративного финансирования Максим Осадчий добавляет, что снижение ставок – в первую очередь следствие низкого спроса, а не действий регулятора. При этом кредиты в значительной степени тратятся населением на импорт, что не способствует росту корпоративного кредита.
По словам Хасановой, корпоративный сектор восстанавливается, просто медленнее розничного. С ней согласен старший аналитик инвесткомпании «Фридом Финанс» Богдан Зварич: «Дело в том, что компании только начинают размораживать инверсионные программы, которые во время кризиса были либо сильно урезаны, либо полностью свернуты. Сейчас же компании видят рост потенциального спроса на их продукцию и услуги, что ведет к необходимости модернизации и расширения производства. Учитывая снижение ставок, использование заемных средств становится все более привлекательным».
«Нужно менять бизнес-климат, давать банкам возможность спокойно кредитовать бизнес. Сейчас на банки ложится множество рисков, им приходится создавать слишком много резервов. Многие предпочитают держать деньги на корсчете в ЦБ или банке с госучастием, но не выдавать кредиты», – добавляет Гарегин Тосунян.
В текущем трехлетнем бюджете заложен экономический рост на уровне 2,1–2,3% в год. До общемировых темпов (3,7% в 2018‑м, по прогнозу МВФ) все еще далеко, но есть шанс на прогресс, пусть даже значительная его часть, судя по всему, придется на вооружения (при условии, что на этот раз не будет претензий к вычислениям).
Впрочем, Гарегин Тосунян считает, что стране, особенно регионам, не хватает банков уже сейчас, при нынешнем уровне экономического развития. «Сложно сказать, сколько точно нужно банков современной России. Но вы пойдите в регионы и посмотрите, что там происходит. Спрос на банковские услуги не удовлетворен. Иначе некоторые банки не могли бы брать неоправданно высокие комиссии за любую операцию. Раз они это себе позволяют, значит, с рынком что-то не так, он в некотором смысле деформирован. Высокие, двузначные процентные ставки тоже говорят о дефиците банковских услуг. Я уже не говорю, что во многих регионах физически сложно дойти до банка».
Максим Осадчий из БКФ добавляет, что рынку не помешали бы профильные банки для отдельных отраслей экономики, таких как строительство или внешняя торговля. «К тому же у нас есть регионы, в которых не зарегистрировано ни одного банка, например, Чечня. Стране с самой большой территорией в мире необходимо развивать сеть региональных банков».
Стабильное настоящее
В общем, проблем и вызовов банковской системе хватает. Однако ее нынешнее состояние собеседники «Профиля» в целом оценивают позитивно. «Его можно назвать спокойным относительно того состояния, к которому мы уже привыкли. Заемщики-то готовы заимствовать, а вот кредиторы банков каждый раз задают вопросы, кому можно доверять. Но при этом в целом все терпимо. Ситуация, можно сказать, несколько замороженная. Уровень экономики у нас все еще стагнационный. Но стагнация подразумевает в том числе и стабильность, – говорит Гарегин Тосунян из АРБ. – Конечно, есть множество проблем. Вот недавно АКРА заявило, что банки, по их оценке, недосоздали резервов в общей сложности на 2,7 трлн руб. Все это не внушает особого оптимизма. Если бы нашлись инвесторы, то значительная часть банков продалась бы. Хоть даже за номинал. Это говорит о том, что банковский бизнес сохраняет привлекательность только для больших игроков. Остальные сохраняют сдержанность. Кроме, пожалуй, банков с иностранным участием: по итогам прошлого года они чувствуют себя достаточно стабильно».
«Состояние банковской системы в целом относительно устойчивое и далеко не критическое. Регулятор создал инструменты для борьбы с шоками в банковском секторе. Теперь даже крах крупных банков не ведет к кризису, как это было пять лет назад в случае с Мастер-банком. Насколько она будет устойчива к новой волне антироссийских санкций, покажет время. Не исключено, что и эти шоки не приведут к кризису», – добавляет Максим Осадчий из БКФ.
«Сейчас ситуация в банковском секторе благоприятствует его развитию. В ближайшие годы он, несмотря на трудности у отдельных представителей, может демонстрировать уверенную динамику при сохранении стабильной экономической ситуации, – резюмирует Богдан Зварич из «Фридом Финанс». – Мы наблюдаем снижение стоимости фондирования. При этом снижаются риски заемщиков, которым в период роста экономики проще обслуживать свои обязательства. Плюс к этому активно развиваются направления, связанные с пластиковыми картами, что позволяет банкам зарабатывать на комиссиях».
