Насколько мы помним, до этого главному исполнительному директору «Роснефти» Игорю Сечину удавалось с легкостью продавливать нужные решения. С его легкой руки компания получала от правительства преференции, о которых не могли мечтать многие конкуренты. Например, в декабре 2017 года «Роснефть» получила освобождение на 10 лет от налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) на Самотлорском месторождении - цена вопроса составила 350 млрд рублей. Аналогичное решение предложено и для Приобского месторождения. Если бы не президентский мораторий, то это было бы еще плюс 460 млрд рублей в копилку «Роснефти», соответственно минус эта же сумма из государственной казны.
При этом Сечин подчеркивает: сэкономленные на налогах миллиарды компании нужны для поддержки проектов. Оба месторождения обводнены на 90–95%, запасы нефти огромны, но относятся к категории трудноизвлекаемых. Дополнительные инвестиции позволяют «Роснефти» наращивать объемы добычи.
Логика, безусловно, в этом есть. Однако вопрос, почему другим компаниям в господдержке отказывают, повисает в воздухе. Например, у «Газпром нефти», владеющей частью Приобского месторождения, льгот по НДПИ нет.
Еще больше - порядка 2,6 трлн рублей – государство, по мнению Сечина, должно «Роснефти» за освоение месторождений в Арктике. Эта нефть может к 2025 году обеспечить значительную часть грузопотока Северного морского пути (СМП).
В данном случае Сечин лоббирует интересы не только своей компании, но и «Нефтегазхолдинга», принадлежащего Эдуарду Худайнатову. Проект, известный как «Восток ойл», предполагает создание единого кластера из месторождений «Роснефти» - Тагульского, Сузунского, Лодочного и «Нефтегазхолдинга» - Пайяхского.
Партнеры на паях готовы построить необходимую инфраструктуру, в том числе более 5,5 тысячи километров нефтепроводов. Свои затраты они оценивают от 5 трлн до 8,5 трлн рублей. От правительства они ждут льгот по НДПИ и НДС, а еще новый морской порт, чтобы перекачивать нефть на танкеры, которые пойдут в Европу и Азию.
Практически все проекты, что связаны с Северным морским путем, до недавнего времени могли рассчитывать на безоговорочную поддержку. Достаточно вспомнить, как «Востокуголь», принадлежащий Дмитрию Босову и Александру Исаеву, получил разрешение добывать уголь на территории Большого Арктического заповедника. Сначала компания встретили жесткое противодействие природоохранных органов. ФСБ возбудило уголовное дело. Но в итоге Минприроды пошло на попятную, согласившись исключить из охранной зоны заповедника кластер «Бухта Медуза».
Между тем для независимых экспертов экономическая целесообразность некоторых арктических проектов не очевидна. Например, у месторождений, которые хотят включить в «Восток Ойл», прогнозируемые запасы нефти оцениваются на уровне примерно в 2,6 млрд тонн, а доказанных запасов менее 900 млн тонн.
Особенно много вопросов к «Нефтегазхолдингу». В 2013 году извлекаемые запасы нефти Пайяхского и Северо-Пайяхского месторождений на Таймыре оценивались в 58,9 млн тонн, а недавно Роснедра поставили на баланс 1,2 млрд тонн.
Решение весьма спорное, если вспомнить, что в настоящее время две трети запасов на Таймыре подтверждены лишь в результате сейсмического моделирования. Опыт показывает, что в действительности нефти, которую можно извлечь, бывает наполовину, а иногда на 80% меньше.
Доцент кафедры экономической теории РЭУ им. Г.В. Плеханова Ирина Комарова признает, что невозможно оценить рентабельность проекта «Восток Ойл» с учетом неоднозначной динамики нефтяных цен и обязательств России по ограничению добычи в рамках сделки ОПЕК+.
«Вызывает сомнения и точность оценки ресурсного потенциала – добыча нефти в тяжелейших арктических условиях может быть сопряжена с целым комплексом технологических ограничений, и ожидаемого ежегодного объема добычи размером в 100 млн тонн можно просто не достичь», - считает она.
Иностранные компании - Imperial Oil, BP, ExxonMobil, Chevron и Statoil, заморозили свои проекты в Арктике, напомнила Комарова. Причины - риски падения мировых цен на нефть и высокие издержки добычи в условиях Севера.
По оценкам Всемирного банка, инвестиции в новые капиталоемкие сырьевые проекты по всему миру имеют тенденцию к переосмыслению и сокращаются, соглашается руководитель аналитического департамента компании «Международный финансовый центр» Роман Блинов. В первую очередь это затрагивает морские, как принято говорить, шельфовые проекты.
Налоговые преференции, которые просит для «Роснефти» Игорь Сечин, вещь далеко не безобидная. На окупаемость новые месторождения если и выйдут, то лет через 15-20.
Все это время выпадающие доходы бюджета необходимо покрывать из каких-то источников, тем самым снижая стимулы для других предприятий и целых отраслей, предупреждает Комарова.
В апреле Минфин в бюджетном прогнозе на период до 2036 года назвал ключевые риски для финансовой системы - снижение цен на нефть, исчерпание запасов природных ресурсов и расширение налоговых льгот. Документ констатирует, что ежегодно федеральный бюджет из-за льгот в среднем недополучает более 2,5 трлн рублей, говорит Блинов.
В реальности недоимка значительно больше. В 2018 году, например, она превысила 3 трлн рублей. Больше всего льгот приходится на НДС (более 1,4 трлн рублей) и поддержку нефтяных компаний (свыше 1 трлн рублей), отметил собеседник «Профиля».
Мораторий на новые льготы для нефтяников, введенный с подачи президента, дает надежду прекратить аттракцион невиданной щедрости за государственный счет. До 1 декабря правительство должно провести инвентаризацию запасов месторождений, разобраться с экономической эффективностью их освоения.
На основании этих данных должен быть разработан единый порядок предоставления мер господдержки. Министр энергетики Александр Новак заявил, что стимулирующие меры потребуют технико-экономического обоснования и финансовой модели.
«Такая работа ведется, есть предложения компаний. Сейчас федеральные органы власти с вниманием относятся к этим предложениям, будем обсуждать на уровне правительства», - заверил министр.
