Памятники — это застывшие идеи. Они ставятся не прошлому, а временам, в которые созданы. Монументы — это рассказ о настоящем, которое всего лишь хранит отметины, царапины, вмятины прошлого. Только так к ним и нужно относиться.
История «Соловецкого камня» и «Стены скорби» хорошо это иллюстрирует.
Первый открыт 30 октября 1990 года напротив здания советской политической полиции — НКВД-МГБ-КГБ и памятника Дзержинскому. Это было решительное наступление, открытый вызов, осуждение тоталитарного строя, знак стремления людей жить иначе, поступать так, чтобы прошлое не возродилось — ни в какой форме.
«Соловецкий камень» был монументом, устремленным в будущее.
«Стена скорби», открытая в Москве 27 лет спустя, 30 октября 2017 года, при участии высшего российского начальства, имеет иной смысл. Она далеко отодвинута от символа репрессий — Лубянки. Ее вид не потревожит взор современных наследников чекистов, ничем не вызовет их раздражения. Как вызывает его, должно быть, вид людских масс, которые приходят каждый год к «Соловецкому камню» читать накануне Дня памяти жертв политических репрессий имена людей, убитых советской диктатурой при непосредственном участии тех, кто сидел тогда в здании, нависшем над камнем.
Монументальная «Стена» хочет быть прошлым, забыть о настоящем.
А что там, в современной России, за «стеной»? Что она скрывает? Что отгораживает от взора, занятого прошлым? Об этом напомнили в своем заявлении советские политзаключенные и диссиденты: «Невозможно… скорбеть о прошлом и… закрывать глаза на настоящее… Памятник — дань прошлому, а политические репрессии в России не только продолжаются, но и нарастают».
В этом суть дела. И в этом отличие страны на заре 90-х и государства на закате 10-х. Первая мужественно искала свободного от прошлого будущего.
Второе измельчало, испугалось, обиделось, озлобилось на современный мир. Оно повернуло назад в поисках «не только плохого в прошлом», в стремлении «примирения» палачей и жертв, «против очернения», к гордости за великие советские достижения на костях. И совершенно последовательно, незаметно, на первый взгляд, неожиданно, мелкими перебежками от барака к окопу, пришло к возрождению репрессивного прошлого. В иных формах, в иных масштабах. Но это пока. История не закончена — она только в начале пути. И что ждет дальше?
У нашей страны, где, согласно недавним опросам социологов, наибольшим и растущим уважением пользуются три института — главный начальник, ФСБ и армия, а остальные институты, призванные их ограничивать, лежат в руинах, не может быть сдержек против расширения сегодняшних политических преследований.
Есть еще одно, невольное, инстинктивное, назначение «Стены скорби». Это монумент разделения для высшего начальства, которому не нужен демократический «Соловецкий камень» с его историей, народным характером, новыми, возникшими в нулевые протестными смыслами. Всем своим нутром высшее начальство чует в нем фронду и открытый протест существующим порядкам, воплощенный в камне, который не под силу сдвинуть.
Трудно представить главу сегодняшнего российского государства, который вместе с гражданами стоит несколько часов в очереди, чтобы, подойдя к микрофону у «Соловецкого камня», прочитать несколько имен погубленных государством до того, как с ним наконец-то произошла заслуженная им всей своей подлой историей «геополитическая катастрофа».
Лучше создать что-то свое, альтернативное, но внутренне пустое. «На ту же тему», но далекое от вольности, прав человека, свободы и тому подобных «фикций».
Что-то вроде «общественной палаты» вместо парламента, «гражданских платформ» вместо гражданских партий, «оживляющих выборы кандидатов» вместо реальных конкурентов и настоящих выборов.
Все та же имитация — только с памятниками.
К тому же нужен свой «разрыв с прошлым».
И с символом прошлой, закрываемой и забываемой эпохи стремления людей к свободе — «Соловецким камнем». Необходим монумент «нового времени», создание которого задержалось.
Но история способна усмехнуться. Недалеко от «Стены скорби» высится поставленный недавно монумент известному конструктору оружия, который, если не прочитать надписи, напоминает бандита из 90-х годов с автоматом в руках. Это замечательная аллегория на путь властей нашей страны. Которые то ли от «Стены скорби», ничему не научившись, пришли к бандитским методам управления страной, то ли, наоборот, отложив на минуту автомат, решили взгрустнуть о навсегда ушедшей «золотой эпохе». Чтобы снова взяться за старое.
