История остановилась, прищурилась на свет современности, закрыла глаза рукой, пригнулась на крепких ногах и отскочила назад, куда-то во тьму 60‑х – времена старых фильмов о Джеймсе Бонде. Реальность смешалась с детективом.
Организация «Спектр» убивает электрическим током одного из своих членов за кражу денег от продажи наркотиков. В Лондоне гибнет бывший агент КГБ, отравленный редким ядом. «Из России с любовью». Роза Клебб пытается ударить своего противника острием кинжала в мыске туфли. «Лицензия на убийство». Политик бежит из страны, где правит диктатор, прихватив деньги, секреты и белокурую красотку жену в духе Татьяны Романовой. «О Джеймс!» Но его настигает убийца, и он лежит на тротуаре в дорогом костюме, смотрящих в объектив модельных ботинках на кожаном ходу, красиво раскинув руки, в белоснежной рубахе, а рядом рыдает его верная красавица. «Лицензия убивать, мистер Бонд, или быть убитым. Уведите его», – говорит злодей и тут же падает в бассейн, пронзенный стрелой из арбалета прекрасной мстительницы за убийство своих родителей. «Только для твоих глаз».
Бытие стало похожим на киносценарий – история жизни и смерти Александра Литвиненко и Дениса Вороненкова кажется придуманной, фантастической, напоминает кино. А цифровые технологии, все более стирающие грань между реальным и виртуальным, только усиливают впечатление, что современные люди покинули физический мир и переселились на страницы бесплотных детективных романов.
Впрочем, на просторах бывшего СССР это все равно какое-то ретро – цифровые технологии на старый лад. Трудно отделаться от впечатления, что начальники российских секретных служб так и остались восторженными детьми, считающими профессиональной мечтой старые фильмы о Бонде. Может быть, они хотят потом написать красивые мемуары? Чтобы они стали легендой? Чтобы их экранизировали? Как истории о Шакале Карлосе? О Фракции Красной Армии? Дух захватывает. Наверное, и стремление жить богато тоже оттуда – оно вышло из шикарной бондовской «бабочки», ревущих «астон мартинов», злодейских яхт, небрежной и всегда выигрышной игры Бонда в казино.
Однако герои в нашем современном детективе какие-то ненастоящие, сомнительные. Это не то что в бондиане – яркие злодеи и стоящая на страже добра секретная служба Ее Величества. Это и не борьба наших белых эмигрантов первой волны со злодейским НКВД – их походы через границу в СССР, непримиримость до конца жизни, верность полковым знаменам и прошлому. Трагедия людей, унесших с собой Родину. «Да мы и не ищем спокойного года,/Да нам и не нужен покой:/Свобода еще с Ледяного похода/Для нас неразлучна с бедой».
Все наши герои только вчера были злодеями. Совершенно не революционерами. Кто-то наживал при власти миллиарды, другой ему служил, третий занимался комбинациями и был лояльным членом корпорации, четвертая украшала собой плюющий пропагандой телевизор.
Трудно отделаться от мысли, что их переход в «герои» вызван случайными причинами, а по сути они такие же, как те, кто их преследует. И повернись жизнь иначе, они так же, как их коллеги в современной России, были бы в числе олигархов, возглавляли их службы безопасности, крепко давили на кнопки в Госдуме за какое-нибудь освобождение от налогов подпавших под санкции бизнесменов, пели из телевизора романсы.
Какой-то неинтересный детектив со скучными, похожими друг на друга персонажами, отсутствие яркого противостояния – повальное изгнание идеологии, твердых принципов.
Последние иной раз и не разделяешь. Но их наличие нельзя отрицать. Поэт Емелин 12 лет назад, в пору расцвета разгульных нулевых, после убийства Аслана Масхадова задавался вопросом: «А черт его понес в вожди джихада?/Зачем ему все это было надо?». И, формулируя реализованную многими потребительскую альтернативу, писал: «Вот он лежит, подорванный гранатой,/Весь так обезображенный красиво,/А мог бы стать народным депутатом,/Писать законы о рекламе пива».
Река истории в нашей стране обмелела. Большие идеи, вдохновлявшие перестройку, затем реформы – желание сделать в стране «социализм с человеческим лицом» или включить Россию в семью западных демократий, – ушли под землю, оставили после себя сухое русло.
На месте кипящей яростью борьбы идей осталась мелочная, злобная, временами кровавая, но всегда безыдейная драка. Здесь все свои – воюют друг с другом за одно и то же. Разница лишь в том, что на последней странице современного детектива одни смогли одолеть других, оставшихся лежать на весенней земле с навечно застывшим высоким небом в открытых глазах.
