Чем в военном плане конфликт США и КНР отличается от прошлой холодной войны

Война взаправду и не очень

В первую очередь стоит поговорить о фундаментальных особенностях архитектуры обоих конфликтов, которые во многом определяют все прочие нюансы. Среди этих особенностей можно выделить следующие.

Холодная война, начавшаяся практически сразу после завершения Второй мировой, в гораздо большей степени имела под собой военную основу. Это было обусловлено многими причинами: личными чертами представителей политической и военной элиты СССР и США, заставших обе мировые войны и не сомневавшихся в реальности новой схватки; более высоким стартовым уровнем военного противостояния за счет арсеналов, накопленных во время Второй мировой; наконец, большей напряженностью из-за того, что западные и советские войска, а позднее – войска блоков НАТО и ОВД противостояли друг другу непосредственно: линия разграничения от Балтики до Средиземного моря могла стать линией фронта в любой момент.

Свою роль играла и конкуренция идеологий – социализм против капитализма. Советский Союз, возглавляя альянс примкнувших к нему государств, претендовал на глобальное цивилизационное лидерство, предлагая в качестве идеала принципиально новую модель общественных отношений и организации экономики, что также повышало градус конфликта в целом.

Ядерная гонка (с 1950-х ракетно-ядерная) оказывала на конфликт двоякое влияние. На первом этапе, до формирования устойчивого баланса сил, она нагнетала общую нервозность, поскольку наличие ядерного оружия (ЯО) резко увеличивало цену ошибки. Затем, после достижения Советским Союзом стратегического паритета с Америкой, ЯО, напротив, стало стабилизирующим фактором. По мере формирования Москвой и Вашингтоном системы контроля над вооружениями это значение ЯО увеличивалось.

Тем не менее вплоть до самого своего завершения холодная война оставалась напряженным военным противостоянием, которое в любой момент могло перерасти в прямой вооруженный конфликт с очень высокой вероятностью ядерной эскалации.

Возможные масштабы этого конфликта поражают воображение, заметно превышая количественные параметры Второй мировой. Так, Договор об обычных вооруженных силах в Европе на 1990 год фиксировал в качестве желаемого уровня наличие в общей сложности 40 тысяч танков, 60 тысяч боевых бронированных машин, 40 тысяч артиллерийских систем, 13 600 боевых самолетов, 4000 ударных вертолетов. Достаточно сказать, что эти цифры значительно (в части параметров – многократно) превышают общее число вооружений и военной техники, имеющихся сегодня у НАТО и России в целом, не говоря уже об одном только европейском театре военных действий. И это договорные цифры после предполагавшегося сокращения!

Если сравнивать сегодняшнюю американо-китайскую конфронтацию с американо-советской, то станет понятно, что по всем вышеназванным пунктам есть существенные отличия. Уровень военного противостояния заметно снизился, что обусловлено как отсутствием непосредственного соприкосновения сторон на сухопутном фронте, так и многократно уменьшившимися количественными параметрами. Хотя КНР – это социалистическое государство под руководством коммунистической партии, Пекин не претендует на глобальное распространение марксистской идеологии и цивилизационное лидерство. Напротив, сложившаяся в мире экономическая система Китай вполне устраивает.

Конфликт Соединенных Штатов и КНР разворачивается в условиях принципиально изменившихся взглядов на роль ядерного оружия и уровень неприемлемого ущерба. Москва и Вашингтон из-за дефицита информации о возможностях и планах противника наращивали арсеналы до уровня, позволяющего несколько раз уничтожить инфраструктуру, поддерживающую существование современной цивилизации. Сегодня же для США (и прочих стран Запада) неприемлемым ущербом считается взрыв всего одной бомбы над крупным городом. В этих условиях китайский ядерный арсенал, даже будучи в разы меньше американского, все равно исключает попытку силового решения конфликта. Тем более что информация о том, какой ущерб в Пекине считается неприемлемым, держится в секрете. В то же время относительно скромные размеры китайского ядерного арсенала делают его более уязвимым для контрсиловой операции, в том числе неядерной. А это, в свою очередь, дополнительно осложняет отношения между КНР и США, провоцируя гонку вооружений в иных сферах: высокоточные системы средней дальности, корабельные системы ПРО, гиперзвуковое оружие.

Наконец, уровень встроенности Китая в глобальную экономику намного выше, чем у СССР. Поэтому новая холодная война затронула в первую очередь экономическую сферу, а основным оружием в ней служат ограничительные меры (или угроза их применения), способные нанести урон промышленности противника. Для СССР же это все было «базовой комплектацией» – он с самого начала холодной войны существовал в условиях ограничений, что, конечно, накладывало отпечаток на все отрасли экономики, начиная с оборонки. Уровень независимости советского машиностроения от зарубежных технологий, оборудования и деталей остается недостижимым для китайской экономики. Но и промышленность стран Запада все больше зависит от китайского оборудования и технологий. Ярким примером здесь может служить развертывание инфраструктуры пятого поколения мобильной связи (5G).

Чем воевать?

Общая архитектура противостояния в сочетании с техническим прогрессом сказалась на облике современных систем вооружения Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Нужно отметить, что современные китайские разработки по большей части основаны на западных и советских/российских технологиях 1980–2000-х годов. В целом КНР развивает вооруженные силы в рамках основных трендов завершающего этапа холодной войны и конфликтов 1990-х: внедрение высокоточного оружия на всех уровнях, от систем поля боя до стратегических крылатых ракет в неядерном снаряжении, активное использование технологий снижения заметности, рост возможностей орбитальной группировки, закупки (и за рубежом, и собственной разработки) многоканальных мобильных систем ПВО большой дальности.

Некоторые тенденции обозначились уже позднее. В том числе развитие военной робототехники – в первую очередь в виде БПЛА и автономных подводных аппаратов, эволюция наземной техники – с учетом возросших требований к живучести и приоритетное развитие экспедиционных сил.

Именно экспедиционные силы, основу которых составляют военно-транспортная авиация и десантная группировка ВМС НОАК, становятся главным инструментом проецирования китайской боевой мощи за пределы Азиатско-Тихоокеанского региона. Этих сил пока недостаточно для участия в масштабном военном конфликте, но промышленные возможности Китая и скорость, с которой он строит флот, позволяют утверждать: в ближайшие 10 лет КНР займет второе место в мире по величине парка военно-транспортной авиации, отодвинув с этой позиции Россию. То же самое можно сказать и про морские экспедиционные силы Китая. Причем, если потенциалы российской и американской транспортной авиации в принципе сопоставимы, то в сфере морских экспедиционных сил у ВМС США впервые со времен Второй мировой появится серьезный конкурент.

Следует отметить в целом предельно прагматичный и рациональный подход Пекина: развивая свои вооруженные силы общего назначения, он фактически уже добился паритета с США, если не превосходства, в жизненно важной для него западной части Тихого океана и теперь создает инструмент в виде экспедиционных сил и океанского флота, который в ближайшие 5–10 лет позволит при необходимости резко увеличить прямое военное присутствие в других регионах мира. Ядерный арсенал КНР, весь предыдущий период существования поддерживавшийся на минимально необходимом уровне, имеет основу для дальнейшего развития на качественно новом уровне во всех трех составляющих «ядерной триады»: современные атомные подводные лодки, наземные ракетные комплексы нового поколения, дальнобойные крылатые ракеты воздушного базирования и перспективный тяжелый бомбардировщик. Этот «джентльменский набор» в сочетании с доступной технологией создания разделяющихся головных частей индивидуального наведения позволит КНР при необходимости увеличить свой ядерный арсенал в несколько раз за ближайшие 10–15 лет, после чего сесть за стол переговоров о сокращении наступательных вооружений, но уже с принципиально иными картами на руках.

Наверное, этот аспект является ключевым отличием китайско-американского противостояния. Ядерная гонка, для СССР и США в свое время бывшая если не смыслом противоборства, то чем-то очень близким к нему, в современных условиях становится скорее элементом престижа, на который в Китае обратили внимание уже после того как обзавелись всеми остальными атрибутами военной державы первого ранга – от собственных дальнобойных систем ПВО до авианосцев.