Какую цель могут преследовать учения по применению тактического ядерного оружия

Причина и повод

Необходимо сразу подчеркнуть: информационное сопровождение учений, скажем так, хромает. Даже описание сути мероприятия внутренне противоречиво – с одной стороны, оно преподносится как ответ нашим западным противникам, с другой – упоминается плановый характер учений. Не добавляет ясности и «явочное» подключение летчиков и ракетчиков из Белоруссии.

Как бы то ни было, скорее всего, объявление о подготовке к началу учений – это очередной «ядерный сигнал» со стороны России (и Союзного государства в целом), прямо связанный с обострением риторики западной группы поддержки Украины, в первую очередь публичными высказываниями о возможности отправить в зону конфликта натовских военнослужащих и разрешении бить полученными из Европы ракетами по целям внутри «международно признанных» границ России. Забегая вперед, отметим: градус подобных дискуссий несколько снизился.

НСЯО традиционно считается инструментом уравнивания сил с превосходящим (качественно и/или количественно) противником. Особенно остро для России этот вопрос стоит, если дело касается конфликта на море – отсюда и прямое упоминание возможного перехода к применению ядерного оружия в Основах государственной политики в сфере военно-морской деятельности, утвержденных еще в 2017 году. При этом в другом, более широком доктринальном документе – Основах государственной политики в сфере ядерного сдерживания 2020 года, ЯО в принципе не разделяется на категории «стратегического» и «нестратегического» или «тактического».

Об учениях по подготовке к применению НСЯО открытой информации ранее не попадалось, пусть порой и появлялись сообщения Минобороны об отработке некоторыми соединениями «доставки специальных боеприпасов в условный район». Более того, даже специальная военная операция, идущая под ядерной тенью с первого дня, практически никак не повлияла на повседневную деятельность ядерных сил – как минимум, в публичном поле.

При этом, конечно, ракеты и их носители, которые можно отнести к НСЯО, периодически участвовали в стратегических командно-штабных учениях (типа «Запад», «Восток», «Центр») и учениях стратегических сил сдерживания (в том числе именуемых «Гром»).

Таким образом, можно предположить, что учения, о которых было объявлено в начале мая, выполняют две функции – и посылают сигнал противнику, и проверяют готовность использовать НСЯО. В конце концов, лучшая гарантия того, что вам не придется применять ядерное оружие – демонстрация того, что вы умеете и готовы им пользоваться. Тем более важно, что сейчас боевые действия в рамках СВО ведутся в том числе в регионе ответственности Южного военного округа.

Чем бить будем?

Согласно так называемым Президентским ядерным инициативам начала 1990-х, все российское НСЯО размещено на центральных базах хранения 12-го Главного управления. Это значит, что подразделения, которые должны его применять, прямого и постоянного доступа к ядерному оружию не имеют. Нет и достоверной информации о том, что именно есть в этих арсеналах. Кстати, еще одна интересная деталь – судя по публичным докладам и слайдам Минобороны, у нас очень тесно «переплетены» носители нестратегического ядерного и стратегического неядерного оружия. Последние, к слову, активно участвуют в спецоперации.

Тем не менее попробуем ответить на вопрос: кто и что будут принимать участие в учениях с НСЯО? Из лаконичного сообщения Минобороны следует, что в маневрах будут задействованы: ракетные соединения сухопутных войск, авиация и военно-морской флот. Вряд ли останутся без дела центральные базы хранения, чей персонал должен быть готов к передаче специальных боеприпасов в части, отрабатывающие нанесение ударов. Самое главное – активно должен работать «контур» боевого управления, целеуказания, связи.

Проще всего понять, что скрывается под первым пунктом – в ЮВО развернуто несколько отдельных ракетных бригад, оснащенных оперативно-тактическим ракетным комплексом (ОТРК) «Искандер-М», способным наносить удары крылатыми и аэробаллистическими ракетами по наземным и морским целям на расстоянии до 500 км. Возможно, идет работа и по формированию новых бригад. Открытым остается вопрос о перспективах появления ракет средней дальности на вооружении России вообще и в рассматриваемом регионе в частности, тем более что США уже активно работают над созданием таких ракет. При этом очевидно, что в случае появления таких ракет и в отсутствие каких-либо договоренностей, призванных стать заменой ДРСМД, боевое оснащение для них будет и обычное, и ядерное.

Что касается воздушной части учений, речь может идти и об ударных самолетах, отрабатывающих применение свободнопадающих атомных авиабомб с помощью имитаторов, и о самолетах дальней авиации, например «кинжалоносцах» МиГ-31И и бомбардировщиках-ракетоносцах Ту-22М3. Скорее всего, их задачи будут включать нанесение ударов по морским группировкам вероятного противника.

На море же, видимо, будет отработано размещение на кораблях и подлодках крылатых ракет различного назначения и класса, а также глубинных бомб и, возможно, противолодочных ракет в ядерном исполнении. Кроме того, весьма вероятно участие береговых ракетных комплексов «Бастион», хотя о наличии специальных ядерных частей для их сверхзвуковых ракет «Оникс» официальной информации не встречалось.

Союзное измерение

Как уже было сказано, неожиданностью стало подключение к учениям белорусских летчиков и ракетчиков. Президенты двух стран дали некоторые пояснения относительно «фазности» учений и тому подобного, но это не сильно прояснило ситуацию. Особенно интересно прозвучали слова белорусского руководства о «подаче сигналов на учебное применение ТЯО» генштабами двух стран, заставляющие задуматься о характере и степени интеграции соответствующих автоматизированных систем боевого управления. Безусловно, данная область, да еще и в увязке с ядерным оружием, крайне чувствительна, и рассчитывать на появление открытой информации не приходится. Однако само упоминание такой опции говорит о высокой степени проработанности этого вопроса.

Вместе с тем хочется понять – оформлен ли институционально процесс подготовки и принятия решений в ядерной сфере на уровне Союзного государства? Есть ли собственная «Группа ядерного планирования», пользуясь терминологией «агрессивного блока» НАТО? Пока ответа мы не знаем, но, думается, формализация в этой области может сама по себе стать очень серьезным сигналом в адрес возможного агрессора.

Вопрос «ядерных зонтиков» и «расширенного ядерного сдерживания» заслуживает отдельного рассмотрения, причем в глобальном масштабе. И здесь следует подчеркнуть одну крайне важную тенденцию. В последние годы мы наблюдаем уже не столько «ядерные гарантии безопасности» для успокоения безъядерных союзников, сколько рост значимости неядерного потенциала этих самых союзников, задействованного в обеспечении возможного боевого применения ЯО.

А дальше что?

С тех пор, как было объявлено о «начале подготовки» маневров, никакой конкретной информации о начале самих учений по боевому применению НСЯО или каких-то новых деталей так и не появилось. Похоже, мы наблюдаем своего рода развилку: с одной стороны, возможно, «сигнал дошел», адресат нужные выводы сделал. Коли так, то на этом история может закончиться, в том числе чтобы не отвлекать силы и средства, задействованные в нанесении ударов по целям на территории Украины с применением высокоточного оружия большой дальности в неядерном оснащении. Да и очередных обвинений в «размахивании ядерной дубиной» хотелось бы избежать.

Но, с другой стороны, слишком часто в последнее время громкие заявления и анонсы повисали в воздухе, не сопровождаясь какими-либо действиями. Это ведет к девальвации риторических форм сдерживания, тем самым приближая нас к прямому вооруженному столкновению с адресатами соответствующих сигналов. А там и до ядерного апокалипсиса рукой подать.

При этом, вне всякого сомнения, пределы терпения и сдержанности военно-политического руководства Российской Федерации продолжат проверять, тем более в условиях перемен в наших высоких кабинетах. Правда, и сама Россия прощупывает границы дозволенного в отношениях с Западом – реальность такова, что в период слома практически всех традиционных механизмов коммуникации и транспарентности, мер доверия и безопасности только этим и остается заниматься.

Автор – научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, сооснователь проекта Ватфор, член Совета по внешней и оборонной политике