Промежуточные итоги: как развивались события в течение первого года СВО

Российские военные приготовления накануне 24 февраля были скорее демонстрацией возможностей, чем подготовкой сокрушительного удара. Открытый, лишенный следов маскировки, характер стратегического сосредоточения сил говорил о том, что Москва до последнего рассчитывала на здравомыслие оппонентов – принятие Украиной и западными державами минимального пакета российских внешнеполитических требований.

Предположение, что в случае атаки киевский режим ждет мгновенный коллапс, не оправдалось. Кордонная форма развертывания совершенно не соответствовала тому, с чем столкнулась российская армия на поле боя. Эксцентрическое движение одновременно по нескольким направлениям привело к быстрому исчерпанию резервов. К началу марта разреженная линия фронта растянулась от западных пригородов Киева до Николаева на две тысячи километров, нигде не имея уплотнения боевых порядков, свидетельствующего о направлении главного удара. Развертывание в нитку было бы оптимальным вариантом, прекратись организованное сопротивление в течение нескольких дней. Однако этого не случилось. И тогда стало очевидно: российская армия не может одновременно осаждать крупные города у себя в тылу, охранять растянутые коммуникационные линии и продвигаться вглубь украинской территории.

К исходу первой недели марта, осознав ошибку развертывания, военно-политическое руководство России принялось искать выход из положения. 30 марта начался отвод войск из-под Киева. Решение об отходе, хотя и было правильным, оказалось крайне репутационно болезненным. Сокращение операционных направлений означало уплотнение боевых порядков российских войск на флангах так называемой Павлоградской дуги, но время было безнадежно упущено. Маневренная война не возобновилась.

Трудности развертывания, безусловно, сказались на скорости наступления, но вряд ли это объясняет весь последующий ход событий. Операции подобного размаха невозможно строить исключительно на эффекте внезапности и нокаутирующем импульсе первого удара.

Даже если боевой дебют и был разыгран не так, как задумывалось, последующее образование относительно стабильной линии фронта и сложности на пути ее сокрушения имели под собой системные предпосылки и не были результатом случайного стечения обстоятельств. Конечно, стратегический фронт на Украине сильно отличается от реалий обеих мировых войн. Он существует скорее в форме более или менее условной линии, после пересечения которой наступающий обнаруживается средствами технической разведки и оказывается в зоне эффективного огневого поражения.

Впервые за многие десятилетия в боях на Украине сошлись количественно и технологически сопоставимые противники. Российская сухопутная армия, численно относительно небольшая и ориентированная реформами 2010-х на локальные операции в экспедиционном режиме, оказалась в состоянии полномасштабного конфликта с 40-миллионным государством.

Относительное техническое превосходство не могло компенсировать недостаточную численность российских сухопутных войск и ВДВ. Российская авиация добилась превосходства в воздухе, но оно не переросло в тотальное господство, означающее полное прекращение боевой активности ВВС противника. Поскольку украинская ПВО остается неподавленной, невозможно обеспечить и полную изоляцию театра военных действий.

Одновременно с началом боевых действий Украина перешла в режим «перманентной мобилизации». Это позволило ей в течение первых 200 дней кампании удвоить количество частей и соединений на фронте, хотя при этом ВСУ, естественно, потеряли в качестве. Соотношение сил стремительно менялось невыгодным для России образом. Контрудар противника под Балаклеей доказал, что измотанные и обескровленные части российской армии при остром дефиците свободных резервов не могут удерживать растянутую линию фронта.

Российская армия в организационном отношении отказалась от традиционного кадрово-резервного принципа и вот уже почти 15 лет существует в режиме постоянной боевой готовности. Кадрированные дивизии, в которые при развертывании их до полной штатной численности должны вливаться поднимаемые в ружье резервисты, давно расформированы. Обученный запас номинально существует, но резервных соединений сокращенного состава, которые в случае мобилизации должны его абсорбировать, в российской армии нет. Однако, если вооруженный конфликт неожиданно выходит за определенный масштаб, относительно немногочисленная армия постоянной готовности рискует не справиться с возложенным на нее объемом задач. При этом в распоряжении военно-политического руководства страны нет механизма быстрого наращивания ее численности. Именно это и произошло на Украине.

Непопулярное решение о частичной мобилизации откладывалось до 21 сентября. Из-за отсутствия частей и соединений сокращенного состава призываемые запасные вливались непосредственно в действующие части, восстанавливая их численность. После оставления Харьковской области и Херсона линия фронта стала еще короче. Это дало возможность постепенно затянуть ее свежими войсками. К началу зимы положение на театре военных действий стабилизировалось.

Достаточно неожиданным открытием в области военной теории оказалось то, что относительно стабильный фронт возникает как вследствие перенасыщения ТВД войсками, так и в результате их нехватки. При этом противоборствующие армии столкнулись с явлением симбиоза архаичных оперативных форм, в чем-то даже предваряющих реалии Второй мировой войны, и новейших технических средств разведки, корректировки и дистанционного огневого поражения.

Международный дипломатический фон Украинского кризиса можно оценить как относительно благоприятный для Москвы. Несмотря на беспрецедентное санкционное давление и иные предпринятые Западом меры, ни надежно изолировать Россию, ни подорвать ее экономику так и не удалось. На стратегическом уровне «ядерный лом» надежно заклинивает механизм возможной эскалации. Доказательством этому служит отсутствие прямого вмешательства стран–членов НАТО в конфликт – они понимают риски такого шага. Военно-политические круги США пока не проявляли готовности к решительному повышению ставок.

Запасы советского вооружения, которое можно было бы передать Киеву, в странах Восточной Европы заканчиваются. США готовы поставлять Украине лишь малую часть номенклатуры тяжелых боевых систем своего производства, арсеналы же западноевропейских армий весьма ограниченны. Все эти поставки не компенсируют безвозвратных потерь украинской армии. Они бессильны изменить диспропорцию военных возможностей 40-миллионного (по некоторым данным, реальная численность населения Украины существенно меньше – меньше и мобилизационный потенциал) и 143-миллионной России.

С точки зрения Москвы в цепи элементов, образующих военную обстановку, наблюдается прогрессирующее ухудшение при движении вниз от горизонта внешней политики через стратегический и оперативный ярус к базовому тактическому горизонту.

Большинство проблем российской армии, к счастью, оказалось локализовано и уже скорректировано не на политико-стратегическом, но на оперативно-тактическом уровне. Вскрывшиеся недостатки боевой подготовки войск, нехватка снаряжения, а также изъяны штабного управления высшими соединениями сами по себе не фатальны и в разумные сроки могут быть преодолены. Все это позволяет с осторожным оптимизмом ждать развития событий в 2023 году.

Автор – старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН